Хронокосмос

Леа тяжело вздохнула.

— О нет, — застонал Мец, закрыл глаза и обхватил голову руками. — Опять все сначала…

— Нет-нет, — попытался успокоить их Фрэнк. — Совершенно не обязательно, что эти факты связаны. Может быть, это всего лишь то, чем кажется… Просто старшие государственные чиновники озабочены общественным мнением.

— А что, если это не так? — спросил Зак. — Опять-таки посмотрите на пересечение. В моей мировой линии в этом же самом году правительство США начало срочную программу по разработке путешествий во времени. Значит ли это, что подобное происходит здесь, в этой мировой линии?

Леа скрестила руки на груди и отвернулась.

— Что бы мы ни делали, все бесполезно, — пробормотала она. — Как бы это все ни обернулось, кто-то все равно построит машину времени.

— О чем я и говорю, — кивнул Дэвид. — Может, это и не важно, опубликую ли я роман или станет ли мой сын физиком, потому что идея уже осела в умах нескольких человек. И куда вы теперь отправитесь? Назад, в 1898 год, чтобы убить Герберта Уэллса? Вы можете сделать и это, если действительно хотите. Но что помешает другому писателю найти такую же концепцию? Или, возможно, вы захотите воспрепятствовать Эйнштейну и предотвратить развитие теории относительности. Можете, но разве это обязательно отвратит Стивена Хокинга, или Кипа Торна, или кого-нибудь еще от исследования той же проблемы?

— Свобода воли, — тихо произнес Зак.

— Прошу прощения?

— Все это возвращает нас к вопросу о свободе воли. — Вставая с кресла, другой Мерфи сцепил руки за спиной. — Возможно, нам под силу определенные вещи, — промолвил он, задумчиво уставившись в пол. — В действительности мы неизбежно что-то сделаем. Но вопрос в том, следует ли делать это?

— Это как… ну, не знаю. — Дэвид задумался. — Может быть, как решение сбросить бомбу на Хиросиму и Нагасаки…

— Если ты имеешь в виду атомные бомбы, то в моей мировой линии этого не было, — сказал Зак. — Во время вторжения Японии погибло около пяти тысяч американских солдат, и примерно пятьдесят тысяч японцев пали, защищая свою страну. Но ни одна страна не сбросила ни одной бомбы в военное время… по крайней мере там, откуда я пришел. — Он покачал головой. — Но ты правильно понял. Технология может быть неотвратима, но последствия — нет. Последствия же путешествий во времени намного страшней… по меньшей мере пока… чем любая ядерная война.

— Так что же нам делать?

— Ты уже знаешь, что должен делать ты… а точнее, чего ты делать не должен. Это дело твое. Эти люди уже приняли решение. — Зак глубоко вдохнул и повернулся к остальным. — Доктор Лу? Вы все еще хотите покончить с этим?

Фрэнк поколебался и посмотрел на Леа и Василия. Оба молча кивнули, но Мец, казалось, сделал это неохотно. Он мрачно улыбнулся и повернулся спиной к обоим Мерфи.

— Да, — сказал он. — Мы остаемся здесь.

— Что?.. — Дэвид вскочил с кресла. — Здесь? В этой… В этом году?

— У нас нет выбора, — объяснила Леа. — Если все получилось, то место, откуда мы прилетели, больше не существует. Или, если выражаться технически, никогда не будет существовать. Тому доказательством факт, что мы не попали на борт «Гинденбурга». Если мы предпримем попытку отправиться в будущее из этой точки, то, вполне вероятно, можем снова потерпеть крушение гденибудь в этой мировой линии, как это произошло, когда мы первый раз пытались покинуть 1937 год.

— Таким образом, мы потенциально создадим еще один парадокс с подобными последствиями, — заключил Фрэнк. — То же самое, вероятно, случится, если мы попробуем вернуться в прошлое. Не важно, куда мы отправимся, независимо от года и местоположения, по всей видимости, результатом будет другой парадокс. Разумеется, мы останемся в живых… но последствия будут невообразимы.

— Но… — Мерфи смотрел на них, разинув от изумления рот. — Это 1998 год. Вы же — из 2314-го. Вы не имеете представления, куда идти или что…

— Разумеется, имеют, — повернулся к нему Зак Мерфи. — Я остаюсь с ними.

— Вы… что?

На лице Зака появилась улыбка.

— А что мне еще остается делать? Пойти с тобой домой и заявить, что я

— твой давно пропавший дядя? — Он покачал головой. — Нет уж, я отправлюсь туда же, куда они, где бы это место ни находилось. Возможно, это и не мой 1998 год, но очень похож. Пока мы неплохо справлялись. Деньги чуть староваты, но нам удалось купить кое-какую одежду, арендовать автомобиль… — Он нахмурил брови и криво улыбнулся. — Кстати, у нас кончаются деньги. Думаю, ты подкинешь несколько монет?

Дэвид замялся, затем засунул руку в карман и вытащил бумажник. Десятка, две пятерки, две купюры по доллару.

— Для начала достаточно. — Зак взял деньги и затолкал их в карман. — Спасибо. Если Донна спросит, где ты был, скажи ей, что сломалась машина и пришлось вызывать буксир.

— А что с кораблем? Трудно спрятать нечто подобного размера.

Василий помрачнел. Затем откашлялся и выдал несколько предложений.

— Мы не собираемся прятать его, — сказал он. — Мы его уничтожим.

Дэвид в очередной раз удивленно открыл рот.

— Вы понимаете, что говорите? Вы навсегда застрянете в этом месте.

— Боюсь, что так. — Казалось, Фрэнк расстроен этим не меньше, чем пилот. — Но опять-таки у нас нет другого выбора. Как вы только что отметили, корабль трудно будет скрыть. Режим «хамелеон» требует постоянной подачи энергии, и когда разрядятся аккумуляторы, он снова станет видимым. Очевидно, на Земле нет такого места, где можно спрятать хронолет, не опасаясь, что его обнаружат. Позволить кому-либо наткнуться на действующий хронолет — слишком огромный риск, и мы не можем его принять. Поэтому уничтожение «Оберона» — единственная возможность.

— Я уже запрограммировал ИИ вывести его за пределы атмосферы. — Мец был взволнован, его голос дрожал. — «Хамелеон» будет работать, пока корабль не выйдет на орбиту. Когда «Оберон» достигнет космоса, откроется тоннель, который забросит его прямо на Солнце.

— Если он будет уничтожен, — продолжил Фрэнк, — то никогда уже не будет существовать. — Он взглянул на пилота. — Мне очень жаль, Василий, — тихо добавил Лу, — но это необходимо.

Мец кивнул, но ничего не ответил. Фрэнк опять повернулся к Дэвиду Мерфи.

— Остается последний вопрос. Кроме нас, вы — единственный человек, имеющий сведения об этом…

— Вы пытаетесь спросить, умею ли я хранить секреты? — Он пожал плечами. — Кто мне поверит?

— Кто-нибудь, вероятно, и поверит, — вмешался Зак. — На самом деле многие люди охотно прервали бы свое неверие, если таковое у них вообще было. Возможно, возникнет соблазн написать обо всем этом книгу. Может, тебе повезет, и она станет бестселлером. В любом случае ты не сможешь удержаться от того, чтобы заработать немного деньжат.

По лицу Дэвида прокралась тень соблазна. Зак заметил это; он нахмурился и покачал головой.

— Не делай этого, — тихо попросил он. — Умоляю тебя, пожалуйста, не надо. Ты не знаешь, что мне пришлось увидеть. Если бы ты видел, то никогда даже не подумал бы об этом.

— Хорошо, не буду, — неохотно согласился Дэвид. — Обещаю. Клянусь матерью. Но и вы, и я знаем, что идея путешествий во времени уже зародилась. Уничтожение этого корабля ни к чему не приведет, если кто-то уже вынашивает план постройки чего-то подобного.

— Это еще одна причина, по которой мы остаемся, — ответил Зак. — Чтобы убедиться, что никто этого не сделает. — Он мрачно улыбнулся. — Помни, я уже прошел через это и знаю, где искать. — Старший Мерфи поднял палец и пригрозил им Дэвиду. — И даже ни на мгновение не подумай, что мы забудем о тебе. Я знаю, где ты живешь.

Дэвид ничего не ответил. Фрэнк какое-то мгновение разглядывал его, затем повернулся к остальным:

— Думаю, на этом все. Леа, все уже в машине? Она кивнула.

— Тогда пора в путь.

Пока они находились на борту хронолета, буря улеглась. Хотя небо все еще заволакивали тучи, единственным снегом были прозрачные хлопья, которые ветер едувал с корпуса «Оберона». Шагая по сугробам, Леа дрожала под пальто модели 1937 года.