Страница 45 из 50
21
Пятничный парень мне не звонит,
Субботний парень с мужчинами спит,
Но хуже воскресного просто нет -
Он живет телевизором, он домосед.
— Дайте мне ключи, и все, — сказала я и протянула руку.
Некоторое время Пэм молча смотрела на меня с большим удивлением, а потом вдруг расхохоталась, запрокидывая голову.
— Вот это да! — Она протянула руку и легонько толкнула меня. — Оуэн говорил, что вы большая шутница. Если честно, он говорил, что вы так много времени тратите на дурачества, что иногда он беспокоился, как вы успеваете делать свою работу.
Вот этому, в отличие от болтовни про скорость печати, я верю, Оуэн вполне мог такое сказать.
— Я не шучу, и вы это прекрасно знаете, — сказала я. — Пэм, отдайте мне ключи. Это вам с рук не сойдет, я этого не допущу. И полиция тоже. Вы не можете просто так упаковать вещи жертвы и уехать с ними. Наверняка на этот счет существует определенный протокол, который должен выполняться.
Пэм перестала смеяться, но все еще улыбалась. Улыбка ее была какой-то неестественной: она напоминала улыбающийся рот, вырезанный в тыкве к празднику Хэллоуина. Или улыбку Маффи Фаулер.
— Протокол… — Пэм издала короткий злобный смешок. — Теперь вы заговорили прямо как Оуэн.
— Послушайте, Пэм, — начала я.
Сейчас я сама не понимала, почему так долго не замечала, что она совершенно сумасшедшая. Я поняла, что мне придется действовать очень осторожно. Но я не особенно волновалась, потому что знала — орудие убийства благополучно заперто в ящике с вещественными доказательствами в полицейском участке. Пэм ничего не могла мне сделать. Вернее, могла попытаться полезть на меня с кулаками, но я как минимум лет на десять моложе и фунтов на двадцать тяжелее. Если дойдет до драки, я без труда ее одолею. На самом деле мне даже хотелось, чтобы Пэм на меня напала.
Да, Оуэн мне не особенно нравился. Но еще меньше мне понравилось лицезреть его с простреленной головой. И я с превеликим удовольствием врезала бы той, из-за которой мне пришлось столько всего вытерпеть.
— Не играйте со мной, — сказала я. — Я знаю, что это вы его убили. Знаю, что вы приехали не сегодня, как пытались представить. Вы уже вчера были здесь. Вас видели в кружке шахматистов через дорогу отсюда.
Пэм уставилась на меня, чуть приоткрыв рот. Однако она все еще улыбалась.
— Это… это такая глупость, — проговорила она.
Честное слово. Так и сказала. «Глупость». Не «ерунда», не «чушь собачья», а «глупость».
— Я знаю, это вы подбросили пистолет Себастьяну Блументалю, — продолжала я. — Знаю и то, что вы с Оуэном воевали из-за свадебного сервиза. Оуэн мне об этом рассказывал. Он хотел, чтобы сервиз достался ему, уж не знаю почему. Наверное, потому что вы хотели его получить, а он хотел отомстить вам за то, что вы с ним развелись, и поскольку у него совершенно не было развито воображение, он не мог придумать другого способа с вами поквитаться. Я не знаю, когда вы приехали в город, но, думаю, полиции будет нетрудно это установить. Как вы это сделали? Взяли напрокат фургон и приехали на нем? Потом выждали момент, пока Оуэн окажется один, и выстрелили ему в голову? Так все было?
Пэм медленно замотала головой. Ее седеющие волосы были так тщательно уложены перед поминальной службой и закреплены лаком, что ни один волосок не шелохнулся.
— Вы очень творческая натура, — сказала она, все еще улыбаясь. — Наверное, это потому, что вы работали в шоу-бизнесе.
— Пэм, это называется преднамеренное убийство, — сообщила я. — Думаю, за него вам грозит пожизненное заключение. Вы совершили и еще одно преступление — подбросили оружие невинному человеку. Из-за этого вас не выпустят досрочно.
Пэм все мотала головой. Самое странное, что при этом она продолжала улыбаться. Только улыбка не затрагивала глаз, казалось, она так и примерзла к губам.
— Не могу поверить, что ты на его стороне, — сказала она сквозь эту замороженную улыбку.
— На чьей стороне?
— Ты знаешь, на чьей. На стороне Оуэна. Ты с ним работала. Изо дня в день, в одном офисе! Ты же видела, какой он! Планы, графики, расписания встреч… Это был не человек, а робот!
Я заморгала. Улыбка наконец сошла с ее лица. Красные пятна на щеках расползлись, и все ее лицо стало красным. В глазах, которые когда-то были нежно-карими, появился какой-то маниакальный блеск, который мне совсем не понравился. Она больше не походила на хрупкое создание. Если хотите знать мое мнение, она походила на психопатку.
Я попятилась. Возможно, идея явиться сюда была не такой уж удачной.
— Но… Пэм, это же ты вышла за него замуж.
— Да, вышла, — прошипела Пэм. — Я познакомилась с ним, когда училась в колледже. Я специализировалась на искусстве и была совершенно безбашенной, чего я только не попробовала: наркотики, эксперименты в сексе… а он работал помощником директора резиденции и был прямым, как стрела, и мне тогда казалось, что именно это мне и нужно, чтобы немножко угомониться. Но мне вовсе не нужно было, чтобы он меня подавил. Чтобы мое творчество душили в течение двадцати лет! Но именно так все и вышло. Пока я наконец не набралась храбрости уйти от него. Ты права, он действительно требовал, чтобы фарфор отошел к нему. Мой прекрасный сервиз! Вовсе не потому, что сервиз был ему нужен, а потому, что он знал, как я этот сервиз люблю. Чтобы наказать меня за то, что я от него ушла! Но в конце концов сервиз достался мне!
Я отрицательно покачала головой.
— Нет, Пэм, не достался. Я не позволю тебе его забрать. Отдай ключи.
Теперь Пэм уже рыдала в открытую, из карих глаз брызнули слезы и полились по щекам, закапали на вышитых тряпичных кукол.
— Я… я… — Казалось, больше она ничего не может сказать.
Я протянула руку и сказала как можно спокойнее:
— Ну же, Пэм, отдай ключи. Уверена, мы сможем как-нибудь решить вопрос с окружным прокурором. Может, удастся сослаться на синдром избитой жены или что-нибудь в этом роде. Может, тебя отправят в такое же место, в какое отправили Марту Стюарт. Там есть условия для занятий разными ремеслами, и ты сможешь заниматься своей любимой керамикой.
Пэм вздохнула и повернулась к комоду.
— Вот так, хорошо. — Я старалась говорить с ней нежно, но вто же время твердо, как с анорексичками, которых время от времени приводят в наш офис и которых мне приходится уговаривать съесть хоть кусочек особого высококалорийного пончика — их нам присылают диетологи специально для того, чтобы подкормить таких девушек и, как у нас говорят, внести хоть капельку здравого смысла в их изголодавшиеся по витаминам мозги.
Но когда Пэм повернулась ко мне, я к своему разочарованию увидела, что в руке она держит вовсе не ключи.
Она держала пистолет.
И нацеливала его прямо на меня.
— Ты же не думаешь, — сказала она (на ее лицо снова вернулась та жутковатая улыбка), — что у меня был всего один пистолет? Правда, Хизер? Ты же знаешь, я сельская девушка, я выросла среди ружей и умею ими пользоваться.
Я глазам своим не верила. Какая же она лживая, насквозь фальшивая! Ее свитер врет, она совсем не верит в межрасовую гармонию!
Хотя, может быть, и верит.
Но, похоже, для нее не составляет никакого труда убивать людей. Включая ни в чем не повинных помощников директоров резиденции.
— Пэм! — Я подняла обе руки. — Ты же не хочешь меня убивать.
Пэм сделала шаг ко мне.
— Очень даже хочу, — сказала она. — Потому что к тому времени, когда твой труп найдут, я буду далеко. Так что мне совсем несложно тебя убить.
Я попятилась. Но на каждый мой шаг назад Пэм делала шаг вперед. Я огляделась, лихорадочно соображая, что же мне делать. Оуэн содержал квартиру в таком же безупречном порядке, какой царил в его кабинете. В отличие от моей комнаты здесь не было вещей, которые валялись просто так и которыми я могла бы запустить в мою потенциальную убийцу. Не было здесь причудливой настольной лампы в форме русалки, купленной на блошином рынке, а из такой лампы получился бы неплохой снаряд. Не было здесь аквариума с морскими ракушками, который я могла бы метнуть. Вряд ли бы я попала, но в любом случае это лучше, чем ничего не делать.