Страница 26 из 48
Остальные, сидевшие за столом и до сих пор притворявшиеся, что не слышат их, на этих словах принялись кивать и поддакивать.
— Время, — спокойно продолжил седовласый, — как я уже говорил, тикает.
Глава 6
Никто в школе
На кладбище шёл дождь. В лужах отражался размытый перевёрнутый мир. Ник сидел, под аркой, отделявшей Египетскую аллею с раскинувшимися за ней зарослями от остального кладбища. Здесь, скрытый от живых и мёртвых глаз, он читал книжку.
— Эй ты, гад! — раздался крик на тропинке. — Ты, гад, я тебя поймаю и глаза выколю! Только попадись мне, ещё пожалеешь, что родился!
Ник вздохнул и опустил книгу. Он выглянул из укрытия и увидел Теккерея Порринджера (1720–1734, «Сын вышеуказанного»), который бежал к нему по скользкой тропинке. Теккерей был большим мальчиком — он умер, когда ему было четырнадцать, во время посвящения в ученики одного художника. Ему дали восемь медяков и велели не возвращаться без полгаллона полосатой красно-белой краски для вывески цирюльнику. Теккерей бегал в поисках полосатой краски по всему городу пять часов напролёт. Повсюду над ним смеялись и отправляли в другие магазины. Когда он понял, что над ним издеваются, его от ярости хватил удар, и к концу недели он скончался, исходя ненавистью к других ученикам и художнику мистеру Хорробину, над которым так измывались, когда он сам был учеником, что теперь он даже не понимал, о чём весь сыр-бор.
Теккерей Порринджер умер от злости, вцепившись в томик «Робинзона Крузо», кроме которого у него ничего и не было, если не считать гнутого полшиллинга и одежды, в которую он был одет. По просьбе матери его похоронили вместе с книжкой. После смерти Теккерей Порринджер не стал менее вспыльчивым, поэтому сейчас он кричал:
— Я точно знаю, что ты здесь прячешься! Вылезай, вор, я тебе сейчас так задам!
Ник закрыл книжку.
— Я не вор, Теккерей. Я просто взял её на время. Честное слово, я верну её, как только дочитаю.
Теккерей поднял голову и увидел Ника за статуей Осириса.
— Я же говорил тебе её не брать!
Ник вздохнул.
— Слушай, на кладбище так мало книг! А я сейчас на таком интересном месте — он увидел след на песке, значит, на острове есть кто-то ещё!
— Это моя книжка, — упрямо твердил Теккерей Порринджер. — Отдай сейчас же.
Ник собирался ещё поспорить или попробовать договориться, но увидел обиженную гримасу Теккерея и сдался. Он слез с арки, спрыгнул на землю и протянул ему книжку.
— Держи, — сказал он. Теккерей схватил её без всякой благодарности и злобно уставился на Ника.
— Хочешь, я тебе почитаю вслух? — предложил Ник. — Я могу, правда.
— Можешь пойти и повеситься, — буркнул Теккерей, после чего размахнулся кулаком и врезал Нику по уху. Удар был неслабым, но по лицу Теккерея Порринджера было видно, что его кулаку было ничуть не менее больно, чем уху Ника.
Теккерей пошёл обратно вниз по тропинке. Ник смотрел ему вслед. Ухо ныло от боли. Затем он развернулся и пошёл под дождём по затянутой коварным плющом дорожке. Внезапно он поскользнулся и упал, порвав при этом свои джинсы и ободрав коленку.
Вдоль стены тянулась рощица, в которой росли ивы. Здесь Ник едва не врезался в мисс Юфимию Хорсфол и Тома Сэндса, которые бродили здесь вдвоём уже много лет. Тома похоронили так давно, что его надгробие превратилось в невзрачный камень. Он жил и умер во время Столетней войны с Францией, а мисс Юфимия (1861–1883, «Она спит, и сон её оберегают ангелы») была похоронена в разгар викторианских дней, когда кладбище расширили и превратили в успешное коммерческое предприятие, которое процветало целых пятьдесят лет, — у Юфимии была собственная усыпальница с чёрной дверью на Ивовой аллее. Однако парочку, очевидно, не беспокоила разница в исторических периодах.
— Не надо так спешить, юный Ник, — сказал Том. — А то, чего доброго, поранишься.
— Да он уже поранился! — воскликнула мисс Юфимия. — Бедный Ник! Вот, наверное, твоя матушка расстроится. Такие панталоны, знаешь ли, в наших условиях не так-то просто залатать.
— Д-да. Простите, — произнёс Ник.
— Кстати, тебя искал твой наставник, — добавил Том.
Ник посмотрел на серое небо и нахмурился:
— Странно, ещё не стемнело…
— Так он и встал спозаранку, — сказал Том. Ник знал, что это слово означает «рано». — Сказал передать тебе, что хочет поговорить, если мы тебя встретим.
Ник кивнул.
— На кусте рядом с памятником Литтлджона есть спелые орехи, — улыбнулся Том, словно пытаясь утешить его.
— Благодарю, — сказал Ник и помчался сквозь дождь по извилистой тропинке к нижним склонам кладбища, к старой часовне.
Дверь была открыта. Сайлас, который не любил ни дождь, ни дневной свет, стоял и ждал его в тени.
— Мне сказали, что ты меня искал, — сказал Ник.
— Да, — ответил Сайлас. — Похоже, ты порвал штаны.
— Я бежал, — сказал Ник. — И ещё я того… Немного подрался с Теккереем Порринджером. Хотел почитать «Робинзона Крузо». Это книжка, там про мужчину, который плыл на корабле, а это такая штука, которая плавает по морю, а море состоит из воды, как гигантская лужа, ну вот, и корабль потерпел крушение, и героя вынесло на остров, это такой кусок земли в море, где можно стоять, и…
— Прошло одиннадцать лет, — сказал Сайлас. — Одиннадцать лет ты с нами, Ник.
— Ну да, — сказал Ник. — Вроде бы так.
Сайлас посмотрел на своего подопечного. Мальчик вырос худощавым, а некогда серые волосы с возрастом слегка потемнели.
В темноте старой часовни он тоже выглядел как тень.
Сайлас продолжил:
— Я считаю, что пришло время поговорить о том, как ты здесь появился.
Ник сделал глубокий вдох.
— Совсем не обязательно. Не говори, если не хочешь.
Он старался говорить равнодушно, хотя сердце выпрыгивало у него из груди.
Настала тишина. Был слышен только шум дождя и журчанье воды в сточных трубах. Тишина показалась Нику бесконечной — он думал, что вот-вот взорвётся.
Наконец, Сайлас произнёс:
— Ты знаешь, что отличаешься от остальных. Ты живой. Мы — точнее, они — приютили тебя здесь, а я согласился быть твоим наставником.
Ник молчал.
Сайлас продолжил своим бархатным голосом:
— У тебя были родители и старшая сестра. Их убили. Как я понимаю, тебя также собирались убить, и этого не произошло по чистой случайности, а также благодаря вмешательству супругов Иничей.
— И благодаря тебе, — сказал Ник, который слышал про ту ночь из уст самых разных людей, включая очевидцев. Это было большим событием в жизни кладбища.
Сайлас сказал:
— Судя по всему, человек, который убил твою семью, по-прежнему ищет тебя, чтобы убить.
Ник пожал плечами:
— Подумаешь, это всего лишь смерть. Большинство моих друзей и так мертвы.
— Верно, — подумав, сказал Сайлас. — Мертвы. Их дела в этом мире, по большей части, закончены. А твои — нет. Ты жив, Ник. У тебя есть неограниченные возможности. Ты можешь исполнить любой свой замысел, что-нибудь делать, создавать, воплощать мечты. Если ты захочешь изменить мир, мир изменится. Возможности, Ник. Их нет, когда ты мёртв. Всё остаётся позади — всё, что ты создал, сделал, воплотил, становится просто именем на надгробии. Тебя могут похоронить здесь, и ты сможешь бродить по кладбищу. Но на этом твои возможности заканчиваются.
Ник задумался над его словами. Казалось, Сайлас прав, хотя Ник знал, что есть исключения, на примере своих приёмных родителей. Но мёртвые и живые сильно отличались, это он хорошо понимал, правда, мёртвые ему и нравились больше.
— А как же ты? — спросил он Сайласа.
— А что я?
— Ты ведь не живой. Но ты постоянно где-то бываешь и что-то делаешь.
Сайлас ответил:
— Я тот, кто я есть, не более того. Я, как ты говоришь, не живой. Но если придёт мой конец, я просто перестану быть. Такие, как я, либо есть, либо нас нет. Понимаешь?
— Не очень.