Страница 39 из 87
Только отстранившись, он соизволил коротко кивнуть отцу. Джек ответил кивком и, показав на окна в обеденной нише, заметил:
– Славное местечко. Вот уж не представлял тебя фермером.
Дин не позаботился ответить, и тогда Блу прервала напряженное молчание.
– Первая партия оладий готова. Дин, посмотри в кладовой, нет ли в одном из пакетов кленового сиропа. И заодно захвати масло.
– Рад услужить, милая, – заверил он, приложившись к ее лбу
очередным холодным поцелуем. Кажется, ее жизнь превращается
в сплошное безумие! Сбережения ушли шайке южноамериканских бандитов, у нее ни дома, ни работы, в активе только липовая помолвка со знаменитым футболистом, и в довершение всего она готовит завтрак Безумному Джеку Пэтриоту.
Едва из кладовой показался Дин. Джек показал на Блу:
– Где обручальное кольцо?
– Ей не понравилось то, которое я купил. Камни были слишком маленькими, – пояснил Дин, да еще имел наглость ущипнуть ее за подбородок. – Для моей любимой ничего, кроме самого лучшего.
Она тихо промурлыкала мелодию «Автогонщика» и, не глядя на Джека, ухитрилась положить ему оладий и при этом не вывалить всю тарелку ему на колени. Дин присел на рабочий стол и ел, не закрывая при этом рта. Говорил он в основном с Блу, но иногда бросал пару фраз в сторону Джека, чтобы никто не сказал, что он игнорирует отца. Она сама слишком часто практиковала подобную стратегию, чтобы не распознать, в чем дело. Не позволяй никому увидеть свою боль.
До чего же хорошо она понимает его, даже противно!
И поскольку не могла представить, что завтракает, чинно сидя напротив Джека Пэтриота, пришлось тоже есть стоя.
Задняя дверь открылась, и вошла Эйприл в брюках хаки, коралловом топе с галстуком из лент и босоножках всех цветов радуги. За ней появилась Райли: темно-каштановые волосы разделены на прямой пробор, откинуты со лба и закреплены прозрачными голубыми заколками, – должно быть, работа Эйприл. Теперь, когда ее кудри были уложены, чудесные карие глаза отчетливее выделялись на пухлом личике. Она сменила вчерашнюю футболку с неприличной надписью на черную, такую же тесную, с алыми пухлыми женскими губками через всю грудь. Дин отвернулся и поспешно скрылся в кладовой. Увидев отца, Райли замерла.
Джек поднялся и беспомощно уставился на дочь, явно не зная, что делать.
– Вот и ты, – пробормотал он.
Райли принялась отколупывать остатки лака.
– Я сделала оладьи, – жизнерадостно объявила Блу.
Эйприл старалась не смотреть на Джека.
– Мы позавтракали хлопьями, – объявила она.
– Надеюсь, ты поблагодарила Эйприл, – сказал человек, который когда-то швырнул барабан через всю сцену и покрыл матом копа.
Из кладовой показался Дин с совершенно ненужной банкой арахисового масла. Должно быть, он впервые оказался в одной комнате с обоими родителями. Заметив его окаменевшее лицо, Блу подошла ближе и обняла его за талию. Вряд ли он нуждается в ее защите, но все же...
Джек сунул руку в карман.
– Сейчас скажу Фрэнки, чтобы заехал за нами.
– Я не хочу ехать, – промямлила Райли и уже тверже повторила: – Я никуда не поеду.
Джек, набиравший номер, поднял голову:
– О чем ты? И так уже пропустила неделю занятий. Нужно поскорее возвращаться.
– На следующей неделе начинаются летние каникулы, – упрямо возразила Райли, – и я закончила свою работу. Она у Авы.
Очевидно, он совершенно забыл об этом, но все же не сдавался:
– Тетя Гейл ждет тебя. Через две недели вы с кузиной едете в лагерь.
– Не хочу я в лагерь! Там одни идиоты, а Тринити подговорит всех издеваться надо мной.
Она уронила розовую куртку и рюкзак. На щеках выступили красные пятна.
– Если попытаешься заставить меня, я... я снова убегу. И на этот раз ты меня не найдешь.
Неожиданный взрыв эмоций застал Джека врасплох, но Блу не удивилась. Сумела же девочка посреди ночи добраться из Нашвилла на ферму единокровного брата!
Дин мгновенно напрягся, и Блу потерла кончиками пальцев его поясницу. Джек закрыл телефон.
– Послушай, Райли, я понимаю, что тебе нелегко приходится, но скоро все уладится.
– Каким это образом?
Джек был явно не в своей тарелке, но мужественно делал вид, что все в порядке.
– Время все лечит. И когда-нибудь боль уйдет. Я знаю, ты любила мать и...
– Никого я не любила! – вскрикнула Райли. – Она считала меня глупой уродкой, и если кого и любила, так это Тринити!
– Неправда, – покачал головой Джек. – Она очень тебя любила.
– Откуда ты знаешь?
– Я... знаю, вот и все, – пробормотал он. – И больше ничего не желаю слышать. Ты и без того причинила всем немало неприятностей и будешь делать, как велено.
– Не буду! – яростно прошипела девочка, сжимая кулаки. – Если заставишь меня вернуться, я покончу с собой! Покончу, вот увидишь! Я знаю, где лежат мамины таблетки. И тети Гейл тоже! И проглочу все, а потом... потом разрежу вены, как старшая сестра Маккензи! И умру!
Безумный Джек потрясенно уставился на дочь. Дин побелел. Эйприл нервно дергала кольца. Райли, зарыдав, бросилась к ней.
– Пожалуйста, Эйприл! Пожалуйста, позвольте остаться с вами!
Эйприл инстинктивно обняла девочку.
– Она не может заботиться о тебе, – резко бросил Джек. – У нее много работы.
По щекам Райли покатились слезы. Упорно глядя на галстук Эйприл, она обратилась к отцу:
– Тогда оставайся ты. Ты мой отец и можешь меня воспитывать.
– Не могу.
– Почему? Ты мог бы остаться здесь недели на две, – храбро предложила Райли. – Правда, Эйприл? Ничего, если он погостит у вас две недели?
Она нерешительно шагнула к отцу.
– До сентября у тебя нет концертов, верно? Ты сам сказал, что хочешь куда-нибудь уехать, поработать над новыми песнями. Вот и работай здесь. Или в коттедже Эйприл. Там совсем тихо и никого нет. Ты мог бы написать много песен.
– Этот коттедж, Райли, не мой, а Дина, – мягко объяснила Эйприл.
Подбородок девочки задрожал. Она с трудом отвела глаза от Эйприл и уставилась куда-то в грудь Дина. Блу ощутила, как горяча его кожа, почти прожигавшая футболку.
– Конечно, я жирная, и все такое, – едва слышно пробормотала Райли. – И знаю, что ты меня не любишь, но я буду вести себя тихо, как мышка, и па тоже.
На этот раз она смотрела прямо на Дина, и в этом трагическом взгляде было столько надежды!
– Когда он пишет новые песни, ни на кого не обращает внимания. Он не станет тебе надоедать и все такое. А я могла бы помочь... подметать полы и, может быть, мыть посуду.
Дин словно окаменел, а Райли уже со слезами докончила:
– Или... или если тебе кто-то нужен... бросать мяч... для тренировки... и все такое... я могла бы попытаться... наверное...
Дин зажмурился и, казалось, даже не дышал. Джек снова открыл телефон.
– Больше ничего не желаю слышать. Ты едешь со мной.
– Ни за что!
И тут Дин как-то странно дернулся. Блу с ужасом услышала незнакомый ломающийся голос, как будто трескались ледяные торосы:
– Неужели не можешь подарить девчонке две вшивые недели своей звездной жизни?
Райли притихла, Эйприл медленно подняла голову. Джек не шевельнулся.
– Ради всего святого, ведь ее мать недавно умерла! Она нуждается в тебе. Или не терпится сбежать и от нее тоже?
Дин осекся, сообразив, что был слишком откровенен, и вылетел из кухни. При этом он так хлопнул дверью, что задребезжало окно над раковиной.
Щека Джека задергалась. Он откашлялся, переступил с ноги на ногу и угрюмо пробурчал:
– Ладно, Райли. У тебя одна неделя. Одна, понятно?
Райли широко раскрыла глаза.
– Правда? Я могу остаться? И ты будешь со мной?
– Сначала мы вернемся в Нашвилл и соберем вещи. И ты должна дать слово, что больше никогда не попытаешься сбежать.
– Честное слово!
– Мы вернемся в понедельник. И учти, если нарушишь клятву, я отошлю тебя учиться в Европу, в такое место, откуда не сбежишь. Я не шучу, Райли.