Помечтай немножко

Когда Гейб Боннер вернулся к своему кинотеатру, он увидел уже знакомого ему мальчика, который сидел рядом с распростертым на земле неподвижным телом матери.

Глава 2

— Очнитесь!..

Рэчел почувствовала у себя на лице что-то мокрое и открыла глаза, но тут же зажмурила их снова: в зрачки ударили ослепительные лучи.

— Эдвард! — воскликнула она, испуганно моргая.

— Мама!

Тут она все вспомнила: и вышедший из строя «шевроле», и придорожный кинотеатр. Щурясь от бьющего ей прямо в лицо света, она пыталась разглядеть хоть что-нибудь, пока наконец до нее не дошло, что источником этих лучей является некое светящееся украшение, призванное сделать более привлекательной для будущих посетителей закусочную кинотеатра. Слегка пошевелившись, она поняла, что лежит на бетонном полу. Рядом с ней стоял, опустившись на колени, Гейб Боннер. По другую сторону от себя она увидела Эдварда, чье лицо было искажено тревогой и страхом.

— Прости меня, сынок, — сказала Рэчел, обращаясь к сыну, и сделала усилие, пытаясь сесть. В животе у нее тут же появилось неприятное тянущее ощущение, и она поняла, что ее сейчас вырвет.

Боннер поднес к ее губам пластиковый стаканчик, и в горло Рэчел полилась тонкая струйка. Борясь с приступом тошноты, она пыталась отвернуться, но Боннер не давал ей этого сделать. Жидкость пролилась на подбородок и потекла у нее по шее.

Сделав еще одно усилие, Рэчел наконец приняла сидячее положение и дрожащими руками попыталась забрать у Боннера пластиковую крышку-стаканчик термоса, из которого он ее поил. Как только пальцы их соприкоснулись, он тут же выпустил крышку и отдернул руку.

— Когда вы в последний раз ели? — спросил он без особого интереса и поднялся на ноги.

Еще несколько глотков, два-три глубоких вдоха и выдоха, и сознание Рэчел прояснилось настолько, что она смогла придумать достойный ответ:

— Вчера вечером я откушала седла дикой козы.

Не говоря больше ни слова, Боннер сунул ей в руку шоколадное пирожное с колечком белого крема посередине.

Рэчел откусила от него кусочек и тут же протянула пирожное Эдварду со словами:

— Доешь его, дорогой. Я не голодна.

— А ну-ка давайте съешьте его сами, — коротко и повелительно бросил Боннер. Его слова прозвучали как приказ, которого невозможно было ослушаться. Рэчел хотелось запустить пирожным ему в физиономию, но на это у нее не было сил.

— Это будет мне уроком, — заметила она, прожевывая очередной кусок. — Не следует танцевать всю ночь до упаду. Должно быть, это последнее танго меня доконало.

По глазам Боннера она поняла, что он не верит ни одному ее слову.

— Почему вы до сих пор здесь? — спросил он.

Рэчел было неприятно, что он стоит, нависая над ней, словно скала, и она, сделав героическое усилие, тоже поднялась на ноги. При этом она отметила, что ноги ее не очень-то слушаются, и, едва успев встать, тут же опустилась на забрызганный краской складной металлический стул.

— А вы не заметили… сколько я всего переделала прежде… чем потерять сознание? — спросила она.

— Заметил. Но я уже сказал, что не собираюсь вас нанимать.

— Но я хочу здесь работать.

— В таком случае мне очень жаль. — Боннер не торопясь распечатал пакетик с чипсами и протянул его Рэчел.

— Но я должна получить работу в вашем заведении.

— Сомневаюсь.

— И все же это действительно так.

Выудив из пакета несколько чипсов, Рэчел положила их в рот. При этом лицо ее исказилось от боли: это в порезы на ее пальцах попали крупинки соли. Заметив гримасу боли, Боннер взял ее за запястья и, повернув руки ладонями кверху, принялся внимательно изучать кровоточащие царапины. Они не произвели на него особого впечатления.

— Удивляюсь, как это вы, будучи такой всезнайкой, не догадались надеть перчатки, — сказал он.

— Я забыла их в моем пляжном домике. — Рэчел встала со стула. — Сейчас я зайду в дамскую комнату и хоть немного отмою эту грязь.

Она нисколько не удивилась, кода Боннер не сделал ни малейшей попытки ей помешать. Эдвард последовал за ней.

Дамский туалет оказался запертым, но дверь в мужской была открыта. Сантехника была старой и весьма неприглядной, но Рэчел заметила рядом с раковиной стопку чистых бумажных полотенец и свежий кусок туалетного мыла.

Она вымылась, как могла, и от холодной воды почувствовала себя заметно лучше. Тем не менее выглядела она по-прежнему ужасно: грязное платье, землистое лицо. Кое-как расчесав пальцами спутанные волосы, она пощипала себя за щеки, чтобы добиться хотя бы подобия румянца. Одновременно Рэчел размышляла, как ей быть дальше. В итоге она пришла к выводу, что, поскольку ее «шевроле-импала» невозможно стронуть с места, ей остается одно — продолжать бороться.

К тому времени когда она вернулась в закусочную, Боннер уже закончил прикреплять к потолку неоновые трубки.

Глядя, как он складывает стремянку и прислоняет ее к стене, Рэчел изобразила на лице беззаботную улыбку.

— Ну так как, может, мне потихоньку начать зачищать стены, чтобы потом я могла их покрасить? — спросила она. — Когда я с этим покончу, здесь будет вдвое лучше, чем теперь.

Хозяин кинотеатра повернулся к ней, и сердце у нее упало: на лице его было все то же равнодушное, отсутствующее выражение.

— Бросьте, Рэчел. Я не собираюсь вас нанимать! Раз вы не уехали с буксировщиком, я вызвал еще кое-кого, чтобы вас забрали отсюда. Подождите у дороги.

Борясь с охватившим ее новым приступом отчаяния, женщина энергично затрясла головой.

— Вы не можете так поступать, Боннер. Приводить в порядок придорожные кинотеатры, где можно смотреть фильмы прямо из автомобилей, — это мое призвание!

— Найдите себе другое место, а мой кинотеатр оставьте в покое.

Похоже у Боннера было каменное сердце. Беды Рэчел его совсем не трогали. Эдвард с озабоченным, даже с каким-то стариковским выражением на лице стоял рядом с матерью, вцепившись ручонками в ее юбку. Взглянув на сына, она почувствовала, как внутри у нее все оборвалось.

Рэчел поняла, что готова пожертвовать чем угодно ради своего малыша.

— Пожалуйста, Боннер, — снова заговорила она, и ей показалось, что голос ее срывается на визг, как безнадежно загнанный мотор ее «шевроле». — Мне нужна передышка. — Она сделала паузу, почувствовав приступ ненависти к себе за то, что не смогла сдержаться, и произнесла последние слова с просительной интонацией. — Я на все согласна.

Боннер медленно поднял голову и осмотрел ее таким взглядом, что Рэчел почему-то стало стыдно за свои растрепанные волосы и перепачканное платье. Именно в эту секунду она вдруг осознала, что перед ней не истукан, а мужчина, и почувствовала себя точно так же, как шесть дней назад в мотеле «Доминион».

— У меня на этот счет есть серьезные сомнения, — едва слышно пробормотал владелец кинотеатра.

Да, ему было на все наплевать, но тем не менее именно в этот момент где-то в глубине его глаз промелькнуло какое-то новое выражение, которое таило опасность. В том, как он посмотрел на нее, не было ничего похотливого, но в то же время Рэчел поняла, что он все же не бесчувственное изваяние и кое-что его все-таки интересует.

Сердце Рэчел отчаянно заколотилось, у нее мгновенно пересохло во рту. Она слишком долго боролась с судьбой, и, как видно, пришло время сдаться. Силы ее иссякли, и оставалось лишь покориться неизбежному.

Облизав сухие губы языком, Рэчел вперила пристальный взгляд в Габриэля Боннера.

— Эдвард, милый, — сказала она, — мне надо поговорить с мистером Боннером с глазу на глаз. Пойди поиграй на той черепахе.

— Я не хочу.

— Никаких пререканий. — Повернувшись к Боннеру спиной, она подвела сына к двери. Когда он шагнул за порог, она вымученно улыбнулась ему. — Ну, иди, мопсик. Я скоро к тебе приду.

Мальчик неохотно побрел прочь. Глаза Рэчел стали наполняться слезами, но она отчаянным усилием воли не дала им пролиться. Сейчас был неподходящий момент, чтобы плакать, да и вообще это было бы совершенно бессмысленно.