Страница 7 из 77
Поиски приключений. Какой архаизм! Так писали, скорее, в рыцарских романах. Вряд ли этот термин применим к грубияну из «стального города», позволившему себе забыть главные жизненные ценности.
Бывший босс из «Чикаго стэндард», правда, предложил Мэтту вернуться на прежнюю работу, но так неохотно, что Мэтт отказался смиренно ползти обратно на коленях и теперь колесил по стране в поисках сенсационного сюжета. Останавливаясь в каком-нибудь городе — все равно, большом или маленьком, — он покупал местные газеты, беседовал с жителями и повсюду совал свой нос. И хотя пока не обнаружил ничего достойного, все же точно знал, что ищет: подлинно человечную историю, которая поможет ему восстановить репутацию.
Он как раз закончил говорить, когда дверца распахнулась и в трейлер забралась «Уайнона» с ребенком на руках. Малышка, одетая в желтый комбинезончик с вышитыми на нем ягнятами, болтала голенькими ножками. На пухленькой щиколотке был вытатуирован символ мира — так называемый пацифик.
— Неужели Сэнди позволила сделать малышке татуировку?!
«Уайнона» свысока, словно деревенского идиота, осмотрела Мэтта.
— Это переводная картинка, не видишь, что ли? Его сестры, слава Богу, уже выросли к тому времени, когда Америку захлестнула волна помешательства на татуировках.
— Вижу, конечно, — соврал он, — просто думаю, что тебе не следовало лепить эту штуку на ребенка.
— Ей нравится. Она считает, что так круче выглядит.
«Уайнона» осторожно положила младенца на сиденье, затянула ремни и плюхнулась рядом с Мэттом.
После нескольких попыток двигатель ожил. Мэтт с отвращением тряхнул головой.
— Эта колымага — просто кусок дерьма.
— Да ну?
Девчонка задрала на приборную панель ноги, обутые в босоножки на толстой платформе, но, увидев в боковом зеркальце глаза Мэтта, быстро выпрямилась.
— Ты, конечно, знаешь, что я не твой настоящий отец.
— Можно подумать, я всю жизнь о тебе мечтала!
Вот и конец всем тревогам относительно того, что она может предаваться каким-либо сентиментальным фантазиям на его счет. Выводя фургон на дорогу, он вдруг понял, что даже не узнал их имена. И хотя видел их свидетельства о рождении, не взглянул на строчки ниже его фамилии.
— Как тебя зовут?
Последовала длинная пауза, после чего она наконец выпалила:
— Наташа.
Мэтт прыснул, вспомнив, как целых три месяца его сестра Шэрон пыталась заставить окружающих называть ее Силвер.
— Наташа, кто бы сомневался!
— Но мне так хочется, — огрызнулась она.
— Я не спрашивал, чего хочется тебе. Как твое настоящее имя?
— Люси. Доволен? И я его ненавижу.
— Не пойму, что дурного в имени Люси. — Он еще раз посмотрел на листок, где записал указания регистратора лаборатории, и повернул на шоссе. — Кстати, сколько тебе лет?
— Восемнадцать.
Он снова бросил на нее тяжелый взгляд.
— Ладно, ладно, шестнадцать.
— Тебе четырнадцать, хоть и рассуждаешь как тридцатилетняя.
— Если знаешь, зачем спрашиваешь? Кроме того, я жила с Сэнди, чего же ты ожидал? — внезапно охрипшим голосом бросила Люси, и он впервые ощутил нечто похожее на сочувствие.
— Да, верно… Послушай, мне очень жаль. Твоя мать была…
Сэнди была веселой, компанейской, сексуальной, остроумной, хоть и абсолютно безответственной.
— Она была особенной, — смущенно пробормотал он.
— Она была пьянчужкой, — злобно фыркнула Люси. Ребенок захныкал. — Ее пора кормить, а питание кончилось.
Прекрасно! Только этого ему не хватало.
— А что она ест?
— Молочную смесь и всякую хренотень в баночках.
— Придется купить что-нибудь, после того как выйдем из лаборатории.
Звуки, доносившиеся из глубины трейлера, становились все жалобнее.
— А ее как зовут?
— Батт[12] .
— Тебе бы клоуном быть.
— Так ведь не я дала ей имя!
Мэтт оглянулся на светленькую розовощекую крошку с голубыми глазками и пухленькими, как у ангелочка, губками.
— Хочешь, чтобы я поверил, будто Сэнди назвала дочку Батт?
— А мне плевать, веришь ты или нет! — прошипела она. — Не позволю, чтобы всякий сукин сын тыкал в меня иголками, так что забудь об этой затее с кровью.
— Будешь делать, что тебе говорят.
— Черта лысого!
— Так вот, юмористка доморощенная, мое имя стоит на обоих свидетельствах о рождении, так что необходимо все выяснить, а без анализов ничего не выйдет.
Мэтт хотел было объяснить, что специальная служба позаботится о них до приезда бабки, но духу не хватило. Он, решил предоставить эту привилегию адвокату.
Остаток пути они проделали в молчании, прерываемом только воем Демонического Дитяти. Мэтт остановил машину перед двухэтажным зданием и повернулся к Люси. Она, оцепенев, уставилась на двери с таким видом, словно перед ней вот-вот разверзнутся врата ада.
— Даю двадцать баксов, если сделаешь анализ, — поспешно пообещал Мэтт.
Девочка покачала головой:
— Никаких игл. Ненавижу иглы. При одной мысли об этом меня тошнит.
Мэтт уже начал прикидывать, как внести двух вопящих детей в лабораторию, когда ему впервые за весь этот ужасный день повезло.
Люси успела выбраться из трейлера как раз перед тем, как ее вывернуло.
Глава 4
Нили чувствовала себя невидимкой. Всеведущей. Всемогущей. Какое счастье!
Она откинула голову, рассмеялась и, включив радио, стала подпевать Билли Джоэлу. И день выдался изумительный! Белые пуховки облаков плавали на лазоревом, как на натюрмортах Джорджии ОКифф[13] , небе.
В желудке Нили заурчало от голода, несмотря на яичницу с тостами, проглоченную на завтрак в маленьком ресторанчике неподалеку от мотеля, где она провела ночь. Яичница, блеклый тост и мутный кофе показались ей божественной едой, самой вкусной за последние несколько месяцев. И ни один человек не обратил на нее ни малейшего внимания.
Наконец-то она вполне довольна всем и безусловно счастлива. Перехитрила президента Соединенных Штатов, Секретную службу и своего папашу. Ну просто гений! Ура атаманше!
Нили снова расхохоталась, восхищенная собственной дерзостью. Как давно она не испытывала ничего подобного!
Она пошарила по соседнему сиденью в поисках батончика «Сникерс» и вспомнила, что уже успела его съесть. Ну и обжора же она! Всю жизнь она мечтала иметь пышные формы. Может, наконец ее желание исполнится?
Нили посмотрела на себя в зеркальце заднего обзора. Хотя она давно сбросила седой парик, ее по-прежнему не узнавали. Ей удалось превратить себя в нечто великолепно среднее. Совершенно обыкновенное. Ничем не выдающееся.
По радио начали передавать рекламу. Нили убавила звук и замурлыкала себе под нос. Все утро она провела на узком двухполосном шоссе к западу от Йорка, штат Пенсильвания, первой столицы Соединенных Штатов и места, где были написаны статьи Конфедерации[14] . Останавливалась в крошечных городках, попадавшихся на пути. Однажды даже свернула, чтобы полюбоваться полем, засеянным соевыми бобами, хотя не могла при этом не вспомнить о трудностях, связанных с выделением дотаций фермерам. Потом остановилась у дряхлого домика с вывеской «Антиквариат» и провела чудесный час, перебирая пыльный хлам. Неудивительно, что далеко по своему маршруту она не продвинулась. Но поскольку особых целей не имела, то и не слишком опечалилась этим обстоятельством.
Разумеется, глупо так резвиться, зная, что президент из кожи вон лезет, чтобы ее найти, и использует для этого всю силу и мощь правительства Соединенных Штатов. Но Нили ничего не могла с собой поделать. Не настолько она наивна, чтобы считать, будто ей окончательно удалось их перехитрить, и от сознания этого каждый миг свободы казался бесценным.
Реклама закончилась, запел Том Петти. Нили подхватила мелодию. Она в свободном падении!
12
Это слово имеет много значений, в том числе: приклад, ягодица, мишень для острот и т. д.
13
Известная американская художница, автор полуабстрактных картин.
14
Соглашение между 13 штатами, одобренное в 1781 г.