Bob Shaw

– Все дело в самом жировом органе, – со снисходительной усмешкой ответил Коркоран. – Он весьма действенно сражается против медленной гибели. Да иначе и быть не может! После первой же дозы пациент, не понимая, что происходит внутри его тела, вдруг почувствует сильнейшее отвращение к лекарству и под тысячью предлогов откажется от дальнейшего лечения. Вот почему я уверен, что пользоваться спросом лекарство не будет.

«Его речи становятся все бредовее», – подумал Брайн, а вслух сказал:

– А что, если, например, незаметно подмешивать лекарство в пищу? Или давать его пациенту силой?

– Сомневаюсь, что удастся обмануть жировой орган. А что касается вашего второго предложения, то напомню вам о существовании такого понятия, как врачебная этика.

Брайн настороженно следил за постепенно возбуждающимся Коркораном и пытался предугадать, что же он выкинет дальше. Теперь было очевидно, почему администрация «Олдесли дженерал» так ревностно хранила в тайне связь компании с Коркораном. Несмотря на то что имя ученого было широко известно в научных кругах, сам он пребывал в невменяемом состоянии.

– Значит, вы даже не пытались продать пробную партию? – задумчиво спросил Брайн.

– Продать? – Коркоран издал сдавленный смешок. – Конечно, нет. Ни за миллион фунтов, ни даже за миллиард.

– Ваши принципы, сэр, вызывают восхищение. Боюсь, меня бы соблазнила даже сотня. – Брайн с унылой гримасой встал и спрятал блокнот в карман. – Было чрезвычайно приятно поговорить с вами, но, к сожалению, мне уже пора.

– Мне было не менее приятно. Ужасно наскучила одинокая жизнь в громадном доме. – Коркоран с явным трудом поднялся и протянул через стол руку Брайну. – Не забудьте прислать копию статьи.

– Копию? Да-да, разумеется. Как только статья будет отпечатана, непременно вышлю с полдюжины копий. – Брайн посмотрел через окно за спиной Коркорана в сад. – Какой у вас прекрасный куст! Вон тот, с серыми листьями. Коркоран повернулся к окну.

– Ах, этот… Это – Olearia scilloniensis. Очень хорошо приживается на здешней почве.

Брайн проворно шагнул в сторону, схватил с полки и сунул под куртку красную коробочку. Он уже как ни в чем не бывало стоял на прежнем месте, когда Коркоран обернулся, двинулся вперед и, пошатнувшись, ухватился за край стола.

– Еще раз огромное спасибо, – сказал Брайн почти спокойно, хотя сердце неистово стучало в груди. – Не провожайте меня, я найду выход сам.

– Безусловно, найдете, но прежде чем уйти, сделайте старику одолжение.

Брайн растянул губы в напряженной улыбке.

– Какое одолжение?

– Верните то, что по праву принадлежит мне. – Коркоран протянул руку. – Коробочку, которую вы без спроса взяли на полке. Отдайте ее мне. Немедленно!

– Не понимаю, о чем вы. – Брайн попытался изобразить на лице искреннее недоумение. – Если вы полагаете, что я…

Коркоран шагнул вперед, порываясь залезть Брайну за пазуху. Тот отбил руку и попытался отпихнуть Коркорана, но был поражен его силой и цепкостью. Мужчины топтались в нелепом шаркающем танце. Наконец более молодой и сильный Брайн что было сил толкнул старика в грудь. Тот отлетел назад, ударился головой о мраморный угол камина, упал на щипцы для угля и прочую каминную утварь и замер. Глаза его, обнажив белки, закатились, из носа потекла струйка крови – удар, как видно, пришелся в основание черепа.

Брайн отшатнулся и, прижав к губам пальцы, забормотал:

– Ты сам во всем виноват! Упрямый старик! Пьяница! Ты!…

Он замолчал и с запоздалым страхом оглядел комнату в поисках следов своего пребывания. На подлокотнике кожаного кресла стоял бокал, из которого он пил виски. Брайн взял его дрожащими пальцами, тщательно протер носовым платком и поставил в буфет среди таких же. Потом отыскал среди разбросанных на столе бумаг большой ежедневник, открытый на сегодняшней дате, убедился, что записи о встрече с ним нет, и, даже не взглянув на тело у камина, бросился вон из комнаты.

На улице Брайна охватило вялое удивление от того, что мир вокруг остался таким же теплым, зеленым и беззаботным, каким был, когда он входил в дом Коркорана. Даже солнечные зайчики в кронах деревьев выглядели так же. Словно кошмарная трагедия разыгралась не совсем рядом, в гостиной Коркорана, а в другом измерении, в иное время…

Прячась от случайных взглядов за деревьями и кустами, Брайн стиснул в кармане красную коробку и заспешил домой.

– Настоящее чудо! – Джун не отрываясь глядела на бутылочку, которую Брайн поставил на кухонный стол. – Даже не верится!

– Успех гарантирован. – Брайн взял шприц, найденный вместе с бутылочкой в красной коробке, и придирчиво осмотрел иглу.

По дороге из Ридинга он принял окончательное решение. Чтобы Джун не болтала лишнего и чтобы никому не пришло в голову связать его визит со смертью Коркорана,

Брайн солгал, где и каким образом достал чудо-лекарство. Жена знала, где он провел день, и рано или поздно непременно услышит о смерти Коркорана в результате «несчастного случая». Следовательно, надо основательно подготовиться к разговору с ней и подобрать подходящие успокаивающие слова.

– Только представь, дорогая, всего четыре укола, и ты навсегда избавлена от лишнего веса! – с воодушевлением воскликнул Брайн. – И никакой диеты, никаких нудных подсчетов калорий, никаких изматывающих физических упражнений. Обещаю, ты скоро станешь такой же, как прежде.

Джун посмотрела на свои расплывшиеся груди и выпирающий живот, скрыть который было не в состоянии ни одно платье.

– Я снова смогу носить модную одежду.

– Мы набьем ею гардероб до отказа. Платьями, юбками, купальниками – всем, что душа пожелает!

Она залилась восторженным смехом.

– Ты и вправду считаешь, что я вновь смогу появляться на пляже?

– Непременно, дорогая. В черном бикини.

– М-м-м… Скорей бы уж!

– Скоро, дорогая, скоро.

Брайн откупорил бутылочку и наполнил шприц прозрачной бесцветной жидкостью. Некоторую досаду у него вызвало открытие, что лекарство представляет собой не таблетки, растолочь которые и незаметно подсыпать Джун не составило бы труда, а раствор для инъекций, но тут уж ничего не поделаешь. Хорошо еще, что он умеет обращаться со шприцем.

– Обойдемся без стерильных тампонов и прочих медицинских излишеств, – сказал он. – Дай мне руку, дорогая.

В глазах жены явственно промелькнуло беспокойство.

– Как, прямо сейчас?

– Конечно, сейчас. Давай руку.

– Так быстро? Мне бы подумать…

– Подумать о чем? Уж не вообразила ли ты, что я замыслил тебя отравить?!

– Нет, но… Я не знаю, откуда взялось это лекарство.

– Я приобрел его в лучшей клинике на Харли-стрит, Джун. Новинка. Обошлась мне в кругленькую сумму.

Губы Джун побледнели.

– А почему инъекцию делаешь ты, а не профессиональный доктор?

– Думай, что говоришь! Доктор запросит не меньше ста гиней.

– Но у тебя же нет ни необходимой квалификации, ни опыта.

– Глупости. Ты неоднократно своими глазами видела, как я делаю уколы твоей матери.

– Да! – вскричала Джун. – И бедняжка мама умерла!

Не веря собственным ушам, Брайн в упор уставился на жену.

– Побойся Бога, Джун! Всем же известно, что твоя мать умерла от того, что много лет подряд сидела на морфии!

– Мне все равно! – Джун, повернувшись, демонстративно направилась к холодильнику. – Подопытным кроликом я не стану!

Брайн перевел взгляд с необъятной спины жены на шприц в своей руке, и в голову ему бросилась кровь. Он налетел на нее, толкнул плечом и, прижав к холодильнику, обхватил левой рукой за шею. Вначале она барахталась, пыталась вырваться, но едва в дряблую плоть правой руки вонзилась игла, обреченно затихла, словно дикое животное, лишь поначалу инстинктивно дергающееся и повизгивающее в лапах хищника, а Брайн разозлился еще больше. Вогнав ей под кожу целый кубик лекарства, он отступил назад; дыхание его, помимо воли, перешло в тихое рычание.

Джун прикрыла ладонью темно-красную струйку, текущую по правому плечу и, повернувшись к мужу, печально спросила: