Страница 4 из 4
– А что, подвезти трудно? Я бы дал на четвертинку – ей-богу нет... Трояк в кармане...
Бритый снова залез в кабину, но второй продолжал стоять. Они о чем-то говорили. Это длилось всего минуту. Было ясно, что они говорят о нем. Потом тот, что стоял, обернулся к Алексею.
– Слушай, парень, а как проехать в колхоз имени Тельмана?
– Э, вы совсем не туда едете! – сказал Алексей, подходя к нему. – Вам надо ехать обратно и поворачивать вправо. Там через пески свежая дорога нарезана...
– Это где же?
Алексей подошел к нему еще ближе. «Если б он был один, я б его завалил».
– А вон там! – Алексей махнул рукой в сторону гор. – В километре отсюда. Там еще следы от бульдозера...
Бритый выскочил из кабины и быстро пошел в обход самосвала, чтобы подойти к Алексею. «Сейчас!» Человек в парусиновом пиджаке сунул руку в карман. В тот же миг Алексей нанес удар – прямой в челюсть. Совершенно непроизвольно. Это был хороший, нокаутирующий удар, известный под названием «хук». Перепрыгнув через упавшего, Алексей бросился на другую сторону самосвала. Он ждал выстрела.
– Ты что делаешь, сволочь?! – закричал бритый.
Теперь их разделяла машина.
– А ты что думал, гад?! – закричал Алексей, почувствовав внезапный прилив бесстрашия и злобы.
По шоссе со стороны гор мчалась машина. Забыв об Алексее, бритый стал тормошить упавшего, но тот, по-видимому, был без сознания. Бритый побежал прочь от дороги, к холмам. Через две минуты подъехал ГАЗ-67, из машины выскочили три пограничника с лейтенантом Петренко. Трое бросились вслед убегавшему, а один солдат остался возле самосвала.
Он подошел к человеку в парусиновом пиджаке. Тот все еще лежал не двигаясь, с закатившимися зрачками.
– Что с ним? – спросил солдат, недоверчиво поглядев на Алексея. – Помер, что ли?
– Да нет, живой он, – сказал Алексей. – Обыкновенный нокаут.
Поздно вечером на газике пограничников Алексей подкатил к парку. Он быстро шел по аллее, пробираясь через толпу гуляющих и не замечая никого вокруг. Он все еще видел, как несли на брезенте тело шофера, как вели убийц через ворота во двор и бритый, который шел впереди, все время бормотал что-то невнятное не по-русски и мотал головой, как помешанный. Оба еле держались на ногах. Два молодых солдата, презрительно наблюдавшие за ними, рассуждали негромко:
– Терьяку нажрались, видать. Падают аж...
– Точно, точно. От терьяку. Всегда накурятся, дьяволы, как границу переходить.
– А толку что? – Солдат сплюнул. – Хоть кури, хоть нет – конец один...
Что это были за люди – просто бандиты, контрабандисты или птицы поважнее, – Алексей, конечно, не узнал. Лейтенант Петренко наскоро поблагодарил его, потом пожал руку Степану Карповичу, а старик изумленно таращил на Алешу глаза, но ничего не спрашивал. И только в машине, когда ехали с заставы домой, он подтолкнул внука локтем и спросил несмело:
– Значит, ты его боксом вдарил?
– Ага, – сказал Алексей.
– Крепко... – Старик помолчал, посопел в усы и приободрившись, добавил: – Это по-нашенски!
...Трибуны шумели. На ринге шел бой тяжеловесов. Алексей опоздал. Он прошел в ложу участников, и первым, кого увидел, был Завьялов.
– Чемпион? – улыбаясь, спросил Алексей и протянул Завьялову руку.
– Ну да... Ввиду неявки, – смущенно ответил Завьялов – А ты почему... это самое?..
– Не мог я, Юрочка. Никак не мог, – сказал Алексей, продолжая улыбаться.
Ему радостно было видеть смущенного Завьялова, знакомые лица ребят и рефери в белых брюках, который прыгал по рингу, как кузнечик, и слышать это доброе гудение трибун, смешные выкрики, свист мальчишек. И даже сердитое лицо Сергея Ивановича показалось Алексею родным и милым.
Тренер подошел к скамейке и, не глядя на Алексея, заговорил желчно:
– И какого черта люди записываются в секцию, тренируются, отнимают время? Черт их знает, не понимаю!..
– Чтобы научиться боксу, Сергей Иванович. Очень просто! – сказал Алексей.
– Я не с вами разговариваю, – быстро проговорил тренер.
Алексей расхохотался. Ему захотелось сказать тренеру что-нибудь веселое, доброе, поблагодарить его и, может быть, даже обнять – вот был бы номер! Но вдруг он умолк. Он увидел Валю. Она шла к нему, пробираясь по ряду, неловко переступая через ноги сидящих и издали смотрела на него – как всегда, радостно и с состраданием.