Леди, будьте паинькой

Он велел установить ванну сразу после того, как купил это местечко. Вообще-то ему принадлежали три участка, включая ранчо в окрестностях Уайнета, штат Техас, и пляжный домик на Хилтон-Хед, хотя его, к сожалению, придется продать, чтобы выпутаться из неприятностей с законом и финансовых трудностей, в которые вверг Кенни бывший менеджер Ховард Слаттери по прозвищу Слезоид.

Кенни услышал звонок телефона, но предпочел проигнорировать его, в полной уверенности, что снова звонит Тори, и, прислонившись коленом к крану, стал размышлять о том, как получилось, что Эмма не знает, кто он. Вероятно, этот факт должен был ранить его самолюбие, но Кенни тихо радовался, что оказался в обществе человека, который не станет перебирать осточертевшие подробности скандала.

Дверь распахнулась, и на крыльце появилась леди Эмма. Кенни восхищенно тряхнул головой. Больше всего она напоминала закутанное с головы до пят привидение: еще одна соломенная шляпа, темные очки, прозрачный розовый халатик, усеянный белыми цветами. Очевидно, она обожает подобные расцветки.

Кенни отхлебнул пива и небрежно махнул бутылкой в ее сторону:

— Надеюсь, под этим у вас ничего нет?

Золотисто-карие глаза засверкали всеми оттенками изумления.

— Разумеется, есть!

— У моего дружка твердое правило — не садиться в ванну одетым.

В ее глазах блеснули веселые искорки.

— Но вашему другу совсем не обязательно знать об этом, не так ли? — Тут ее пальцы, возившиеся с поясом халата, застыли. — Значит, вы совсем голый?

Кенни сделал еще глоток и с невинным видом уставился на нее.

— Видите ли, это одна из таких вещей, по поводу которых американки не задают расспросов. Это само собой разумеется.

Эмма поколебалась, но все же развязала пояс, и передернув плечами, сбросила халатик.

Кенни задохнулся, ощутив, как прямо здесь, в бурлящей воде, одна весьма непослушная часть его тела зашевелилась и встала по стойке «смирно».

И дело оказалось совсем не в ее купальном костюме, кстати говоря, очень скромном, закрытом, с узором из переплетающихся стеблей ириса. А вот фигура, которую он обтягивал… Да, эта леди вряд ли бежит после ужина в туалет, чтобы сунуть два пальца в глотку, как некоторые его приятельницы! У леди Эммы тело настоящей женщины, с изящными изгибами бедер и восхитительной грудью. Любому мужчине, оказавшемуся с ней в постели, не придется проверять, все ли на месте. А кожа! Безупречная, молочно-белая и, должно быть, нежная на ощупь. Ноги, правда, не слишком длинны, зато стройные и чисто выбритые. Кенни облегченно вздохнул, увидев это: ведь с иностранками ни в чем нельзя быть уверенным. Вспомнить хотя бы встречу со знаменитой французской кинозвездой. Бр-р-р! Вот был неприятный сюрпризец!

Но несмотря на округлости во всех нужных местечках, леди Эмму никак не назовешь полной! И хотя спортом эта дама не занималась, она была подтянутой и стройной. Должно быть, велосипед и вправду штука неплохая.

Она тронула губы помадой, нежно-розовой, а не шлюшно-красной, что тоже неплохо, поскольку алого цвета он попросту не вынес бы и наверняка потерял бы над собой контроль. Ну что за насмешка природы! Вложить в такое тело душу вояки, обожающего дисциплину! Должно быть, Всемогущий решил посмеяться.

Кенни поднял бутылку пива, предназначенную для Эммы, весьма слабо веря в то, что она способна его выпить… и протянул ей. Она шагнула к нему с таким видом, что раздражение Кенни вспыхнуло с новой силой. У дамы такой вид, словно она собралась освобождать Китай от коммунистов, а не расслабляться в джакузи. Да, эта женщина понятия не имеет, что такое настоящий отдых.

Она опустилась в воду как можно дальше от него, так что над поверхностью воды виднелись лишь плечи, пересеченные белыми лямками.

— Мы в тени, — напомнил он, — так что вполне можете снять шляпу, если только вас не смущает… сами знаете что.

— Что именно?

Кенни заговорщически понизил голос:

— Ваша лысина.

— Какая еще лысина?!

— Лысина — это вовсе не то, чего стоит стыдиться, леди Эмма, — с деланным сочувствием сообщил Кенни, — хотя, должен признать, ее привычнее видеть у мужчин.

— Но я вовсе не лысая! Как вы могли подумать такое?

— Но я почти не видел вас без шляпы! Она словно приросла к вашей головке, так что естественно предположить, будто…

— Мне просто нравятся шляпы.

— Полагаю, они истинные друзья людей с поредевшими волосами.

— Мои волосы… — Эмма негодующе закатила глаза и сбросила шляпу. — У вас своеобразное чувство юмора, мистер Тревелер.

Но он уже не слушал и, глядя на пушистую корону кудряшек, моментально забыл, какая зануда их владелица. Правда, долго предаваться созерцанию ему не удалось.

— Нам нужно обсудить завтрашний распорядок дня, — деловито объявила Эмма.

— Не стоит. Кстати, вы собираетесь пить пиво или просто подержите бутылку? И меня зовут Кенни. Всякое иное обращение заставляет ощущать себя школьным учителем, не во гнев будь сказано.

— Ладно, Кенни. И прошу вас, зовите меня Эмма. Я никогда не пользуюсь своим титулом, он, что называется, почетный.

Она поднесла горлышко к губам и, двумя глотками осушив бутылку наполовину, как ни в чем не бывало поставила ее на бортик ванны.

— Не понимаю, почему вы не пользуетесь титулом, — удивился Кенни. — По-моему, это единственная хорошая традиция, что есть у британцев.

— Ну, не так уж мы плохи, — улыбнулась Эмма.

— Кстати, как вы его получили?

— Мой отец был пятым графом Вудборном.

— А я думал, — немного поразмыслив, протянул Кенни, — что дочери графа… простите, если лезу не в свои деkа… и члену королевской семьи можно не считать каждый шиллинг.

— Но я вовсе не член королевской семьи, и к тому же большая часть английских аристократов живет довольно скромно. Мои родители не исключение. Оба были антропологами.

— Были?

— Отец погиб, когда я была ребенком. А едва мне исполнилось восемнадцать, как мама умерла на раскопках в Непале. Видите ли, она была по-настоящему счастлива, лишь когда ближайший телефон находился в сотне миль от нее, так что не было никакой возможности получить медицинскую помощь, когда ее аппендикс лопнул.

— Должно быть, вы воспитывались в глуши.

— Нет, я выросла в школе Святой Гертруды. Мама оставила меня там, чтобы работать без помех.

В голосе леди Эммы не слышалось ни капли горечи, но Кенни просто не мог думать хорошо о женщине, бросившей свое дитя, чтобы шататься по всему свету. С другой стороны, если бы его мамаша больше уделяла внимания окружающим, чем сыну, насколько счастливее было бы его детство!

Подойди, поцелуй мамочку, котеночек! Мой красавчик! Мама любит тебя больше всего на свете. Никогда не забывай это!

— У вас есть братья и сестры?

— Никого.

Она опустилась в воду еще глубже.

— Мне не терпится начать работать, и, кроме того, неплохо бы посмотреть окрестности; но прежде всего необходимо заехать в магазин и купить кое-что из одежды. Кстати, не знаете, где тут салон татуировки?

Кенни поперхнулся. Пенистая струя ударила ему в нос.

— Ч-чего?!

Эмма подняла очки и пресерьезно объяснила:

— Сначала я хотела наколоть анютины глазки. Но цвет… видите ли, боюсь, это будет похоже на синяк. А те цветы, что я люблю больше всего: маки, ипомеи, подсолнухи, — слишком велики. Роза тоже неплохо, но уж очень тривиально, не находите? — Она снова сдвинула очки на переносицу. — Обычно я редко сомневаюсь, но на этот раз никак не могу решить. Не посоветуете что-нибудь?

Кенни впервые в жизни лишился дара речи, и это настолько потрясло его, что он ушел под воду и оставался там некоторое время, дабы прийти в себя. Но это ему не удалось. Она тут же принялась дубасить его по голове, и это еще больше разозлило его. Он поспешно вынырнул и вызверился на нее:

— Я правильно понял? Желаете сделать татуировку?

У нее хватило наглости улыбнуться!

— Я не знала, что в Штатах существует столь ярко выраженный языковой барьер. Кстати, когда вам в следующий раз вздумается сунуть голову под воду, предупреждайте. Я уж было испугалась, что вы тонете.