Влечение

– Дверь открой, – приказал Синицын.

Мне не понравился его тон. Он со мной никогда так не разговаривал.

– Зачем? – заупрямилась я.

Мне бы открыть дверь да пойти домой. Но во мне словно что-то перещелкнуло. С какого перепугу я буду впускать Петьку? Пусть гуляет по своему дому. Нечего ему здесь делать.

– Я сказал, открой! – склонился надо мной Синицын. – Я вашему красавчику и так ноги повыдергиваю, меня никакие двери не остановят!

– Ты чего? – попятилась я. Все-таки плохо меня учили в секции. В экстремальной ситуации я совершенно теряю голову.

– Дуры вы все! – Петька шел за мной. – Я ж предупреждал, чтобы Малинина к нему не совалась! Совсем страх потеряли!

Душа моя совершила испуганный скачок в пятки, подпрыгнула, ударилась о мои бестолковые мозги, и только тогда я все поняла. Синицын собрался привести свою угрозу в исполнение – побить Макса. Вряд ли Стешке удалось добиться расположения пианиста, но одного ее появления рядом с ним больному на голову Синицыну было достаточно, чтобы ринуться в бой.

– Подожди! – я бросилась за уходящим Петькой.

Что происходит? Зачем я это делаю? В душе моей билась и выла бешеная паника. Она заставляла меня бежать вперед, требовала, чтобы я остановила Синицына.

– Петька! Ты куда?

– Отвали! – замахал он руками. – Увижу, убью!

Я увернулась от него, но не отстала. В голове неожиданно взорвался фейерверк ярких образов – ночь, собака, мама спрашивает: «Ты влюбилась?», Макс произносит: «Позвольте!», Маркелова кормит Лариску и улыбается…

Знакомые мурашки пробежали по спине и рукам. Что со мной? Я схожу с ума? Я стояла на месте и испуганно озиралась. Темнота придвинулась ко мне и упала около ног.

Детская площадка соседского дома. Петька идет к трем теням, стоящим около железной горки. И как в дурном сне, прямо к ним направляется высокая фигура в джинсовой куртке.

– Макс! – подалась я вперед, и тишина вокруг меня разбилась ледяными осколками.

Люди около горки, Макс, я – все это завертелось и оказалось совсем рядом.

– Ну ты, паря, попал!

Говорил не Синицын, голос был чужой. А Петька молодец, на разборку не один пришел, группу поддержки с собой привел.

Макс остановился около песочницы.

«Беги!» – раздался приказ в голове, но я его проигнорировала.

– Подождите! – Должен был получиться крик. Громкий и уверенный. Но вышел слабый шепот. Я была сильно напугана.

– Приехал, значит, и сразу по бабам пошел? – для пущего устрашения Синицын добавил в голос хрипотцы. Казалось, что он с приятелями специально накручивает себя, как будто для драки им еще не хватает злости. – А ты знаешь, что за такое по рогам дают?

– Я вас не понимаю. – Макс смотрел перед собой.

Правильно, что он не раздражает их прямым взглядом. Лишний раз злить их сейчас не стоит.

– Смотри на меня! – прорычал Петька, вбивая носок ботинка в песок. Парни за его спиной зашевелились.

Макс сделал шаг назад.

– Синицын! Прекрати!

Жаль, что у меня под рукой не было палки. Хоть чего-нибудь, чем я могла бы сейчас напугать этих уродов. Один Макс с ними не справится. Я перехватила удобней сумку и побежала на четверку.

– Гурьева! Совсем с башкой распрощалась? – взревел на мгновение растерявшийся Петька, когда я в него врезалась.

– Не трогайте его! Твоя Малинина сама дура! – выпалила я.

Лицо Синицына из удивленного стало злым.

– Ты куда полезла, мелочь? – недовольно произнесли из-за его левого плеча.

Я оглянулась на Макса, чтобы понять, какая у нас расстановка сил. Все-таки эту встречу лучше всего закончить мирно и уже потом объяснить ему, что ночью в одиночку по нашим улицам ходить не стоит. Тем более ввязываться в разговор с незнакомыми.

Но за спиной никого не было. Песочница оказалась пуста. И поблизости – ни одной удаляющейся фигуры.

Улетел? Испарился? Ушел под землю?

– Ну, чего? Допрыгалась?

Меня толкнули в плечо, и прямо перед собой я увидела разъяренное лицо Синицына.

Я вжала голову в плечи, не в силах отвести взгляда от своего противника. Ему уже было все равно, кого бить.

Меня дернули в другую сторону, я запнулась о выпавшую из рук сумку и повалилась в руки третьему громиле.

– Мама! – Визг сам собой вырвался из груди. Мне оставалось только отпихиваться. Ни бежать, ни звать на помощь я уже не могла. – Не трогайте меня!

Передо мной вдруг образовалось свободное пространство, я нырнула в него и тут же услышала щелчок выскакивающего из ножа лезвия. Я попыталась уйти от удара, но противник был быстрее. Хрустнула разрезаемая быстрым движением ткань. Левая рука полыхнула огнем.

Ноги подогнулись.

Ко мне придвинулось что-то страшное. Я забилась, выставляя вперед руку. И вдруг все кончилось.

– Halt![7] – рявкнули у меня над головой.

Я резко выпрямилась, стараясь попасть нападавшему макушкой в лицо. Я ожидала боли, думала, меня тут же схватят и произойдет что-то совершенно невозможное.

Но ничего не случилось. Встретившись с пустотой, я кузнечиком скакнула вперед. А потом уперлась взглядом в удивленные большие черные глаза.

Макс коротко кивнул мне, одной рукой сгреб падавшего на меня парня, оторвал его от земли и забросил в темноту детской площадки. Затрещал порушенный инвентарь.

– Все в порядке? – спросил пианист так, словно мы гуляли по парку.

Я смогла только кивнуть, не в силах отвести глаз от его бледного лица.

Оставшиеся двое опомнились и ринулись в бой. Вероятно, они были хорошими спортсменами (наверняка из тех, кто с Синицыным в одной секции занимается), но первого Макс задержал одной вытянутой рукой, а на второго обрушил несколько стремительных ударов другой. Через секунду оба парня оказались лежащими на земле. Петька исчез.

– Идем! – Макс подхватил меня под локоть. – Schneller![8]

В первое мгновение я испугалась, почувствовав, как к моей руке прикоснулось что-то жесткое и холодное. Но потом поняла – это перчатка. Точно! Он ведь ходит в перчатках!

– Ну же…

Сильная рука дернула меня вверх, и мы побежали. Я с трудом поспевала за пианистом, в темноте совершенно ничего не видя. Я вдруг потеряла всякую способность понимать, где нахожусь; я на каждом шагу спотыкалась, норовя сбить с ног ведущего меня Макса.

И тут вспомнила.

– Сумка! – выкрикнула я, вырываясь из его рук. – Я ее там бросила!

– Какая сумка? – взвыл Макс, и я впервые увидела его красивое лицо злым. – Что ты там делала? Кто тебя звал? Откуда ты вообще взялась?

Он орал на меня так, как никто и никогда.

– Я хотела остановить их… – После быстрого бега говорить было тяжело, а тут еще от обиды комок в горле застрял. Я поняла, что сейчас расплачусь. – А что мне было делать? – взорвалась я. – Он собирался тебя убить! Ты разговаривал с Малининой, и Синица решил, что ты ему соперник.

Ответом мне был хохот. Оглушительный. Уничтожающий.

Я попятилась, сжала кулаки, готовая защититься, чтобы больше никто никогда так при мне не смеялся…

Левая рука подниматься отказалась. Она налилась мгновенной тяжестью, и я вскрикнула, хватаясь за плечо. От прикосновения проснулась боль. Рукав был мокрым. Его испачкали чем-то липким, пахуче-сладким… Перед глазами промелькнула детская площадка. Темные фигуры спортсменов. Щелчок выстреливающего в тишине лезвия. Вспыхнувший огонь в руке. Один из придурков поранил меня, и только в пылу сражения я могла об этом забыть!

– Надо было тебя там оставить, – зло прошептал Макс, вытряхивая меня из куртки и перехватывая мою руку выше локтя носовым платком, одним молниеносным движением скрученным в жгут.

Я подняла на него глаза, собираясь сказать, как я ему благодарна, что моя рана – просто ерунда, царапина, что я получала удары и пострашнее.

Но ничего сказать не успела.

Лицо Макса стало страшным. Глаза сузились, поджатые губы превратились в тонкую линию, четче обозначились скулы, на лбу вспухла синяя жилка.

7

Стоять! (нем.)

8

Быстрее! (нем.)