Клинический случай

Меня вызывают в раздел Спорта к Хуану, который сгорбился за компьютером, как медвежатник над сейфом.

– Я подключил твой диск, – говорит он, – но не могу прочитать, что на нем. У меня нет софта.

Он стучит пальцем по экрану монитора:

– Я добрался только до главной директории. Взгляни.

Я смотрю на загадочные сокращения:

В7усин10фин

В17усин10сору

ВУ22усин7

СОЛОусинфин

Г1срдц22

Г2срдц22фин

ВАР2.Втрк22…

– Компьютерный язык? – спрашиваю я.

– Не-а. Сокращенные названия файлов – их придумал тот, кто пользовался диском.

– А что за файлы?

– Не знаю, но весят прилично, – говорит Хуан. – Все вместе тянет мегов на четыреста с гаком. Это явно не только текст, Джек, слишком уж много места жрет. Думаю, там музыка или видео.

– А где можно достать софт?

Хуан отрывает унылый взгляд от монитора:

– Джек, я даже не могу сообразить, какой именно софт нам нужен.

– Прекрасно.

– Но я знаю, кто может.

– Хуан, мне нечем платить хакеру за взлом диска. – Чудо, если я к Рождеству расплачусь за эту поездку на Багамы.

– Он не хакер, просто умный малый. И это будет не взлом. Взлом – это когда ты через Интернет…

– Проблема в том, что мне сейчас нечем заплатить твоему парню. Я на мели, а у Эммы нет статьи расходов для раздела Смертей. Можно сказать, что весь ее бюджет – это я.

Хуан откидывается на спинку стула и смеется:

– Моему парню двенадцать лет. Обычно я достаю ему пару билетов на бейсбол.

– Двенадцать лет.

– Aгa. A его комната похожа на центр управления полетами в HАСА.

– Когда мне было двенадцать, я с трудом менял колесо у велосипеда.

– Я завезу ему диск ближе к вечеру, – говорит Хуан, – до того, как ему будет пора баиньки.

– Спасибо. И я обещаю больше никогда не заваливаться к тебе по ночам. Особенно с Эммой.

– No problema. – Хуан смотрит по сторонам, дабы убедиться, что нас никто не услышит. – Как она отреагировала на Мириам?

– Какой ответ ты хочешь услышать, Мистер Гигантский Член? Горькую правду или сладкую ложь?

– Да я знал, что она мной не интересуется, – признается Хуан. – Скажи, брат, ты делишь ложе со своим редактором?

– Выкинь эти грязные мысли из головы.

Хуан с восторгом бы послушал про поцелуй, но я ему не скажу. Может, мне это вообще приснилось.

– Какой-то урод разгромил мою квартиру и избил меня до полусмерти – думаю, он искал этот диск. Я так и знал, что у тебя гостья, поэтому поехал к Эмме.

– К своему заклятому врагу Эмме? – Хуан вопросительно выгибает бровь.

– Она никогда не была «врагом», – сухо возражаю я. – Она мой начальник, только и всего.

И прежде чем Хуан начнет развивать эту тему, я рассказываю ему про подозрительную смерть Джея Бернса и про нашу с Эммой отважную экспедицию на яхту Джимми Стомы.

– Там мы и нашли диск.

Хуан присвистывает:

– Знаешь что? Тебе надо пойти в полицию и все им рассказать. Я не шучу, старик. Когда всякие уроды начинают вламываться к тебе в квартиру и бить по морде, пора прекращать изображать из себя детектива Марлоу.[78]

– Сначала я должен во всем разобраться.

– Послушай, Джек, ни одна статья про мертвого рок-певца не стоит того, чтобы подвергаться из-за нее побоям.

– Тебе легко говорить – ты у нас суперзвезда. А что, если именно через побои пролегает мой путь на первую полосу?

Хуан в шоке. Приходится заверять его, что я пошутил.

– Послушай меня, придурок. Я же тебе друг, – говорит он. – Я не хочу, чтобы с тобой что-нибудь случилось.

– Не волнуйся. Я уже близок к разгадке.

Это самая отъявленная ложь, какую я произносил за последние месяцы. У меня нет ни одного свидетеля, который мог бы подтвердить, что Джимми Стому убили. Даже если это так, я не могу представить ни одного убедительного мотива или даже состряпать сносную версию произошедшего. Я всего лишь пинаю камешки и смотрю, не вылезет ли что из-под них на свет божий.

– И тебе приятно будет узнать, – говорю я Хуану, – что Полковник Том более не квартирует на моей кухне. Он защищал человеческую жизнь во вчерашнем инциденте в жилом секторе.

– О нет. Что ты с ним сделал?

– Использовал вместо бейсбольной биты и добился потрясающих результатов. Теперь он гниет в помойке, и никто не сможет опознать в нем смертоносное оружие.

– Господи Иисусе, – в ужасе шепчет Хуан, – только не говори мне, что ты этого грабителя убил.

– Приятно было бы в это верить.

– Брось, Джек. Это зашло уже слишком далеко.

– Через неделю мне стукнет сорок семь. Понимаешь, что это значит?

Хуан отмахивается и поворачивается к монитору, бормоча что-то по-испански. Подозреваю, что не «С днем рождения».

Я приезжаю домой и отрубаюсь на три, а может, даже четыре часа – к счастью, без сновидений. Проснувшись, пытаюсь дозвониться Дженет Траш: возможно, она что-то знает про загадочный диск, спрятанный на яхте ее брата. Но у нее постоянно занято – понятное дело, стрип-камера работает без продыху. Потом я вдруг звоню Эмме, но в панике вешаю трубку до того, как Эмма успевает ответить. Я боюсь, что, проведя ночь на ее диване, я нарушил эмбарго и нам придется пересмотреть наши отношения. Мне тяжко оттого, что я наверняка получил от общения с ней больше удовольствия, чем она от общения со мной. Шаткий баланс в нашем профессиональном дуэте нарушен, и, скорее всего, не в мою пользу. Тот треклятый поцелуй, если, конечно, он действительно имел место, – вот в чем загвоздка! Весь день меня преследовали непристойные мысли об Эмме, моем редакторе. Пожалуй, если представится случай, я бы вполне мог заняться с ней любовью.

Полчаса я торчу в душе, подставляя тело под горячие струи, и постепенно мое отражение в зеркале над раковиной начинает приобретать знакомые черты. Когда я выхожу из душа, на автоответчике моргает лампочка – Карла Кандилла шепчет в свой мобильный. Она ждет меня за столиком в «Туда-Сюда». «Давай тащи сюда свою костлявую белую задницу!» – говорит она.

На сегодняшний день «Туда-Сюда» – единственное заведение в Силвер-Бич, где перед входом есть одновременно и красная бархатная ленточка, и угрюмый накачанный стероидами вышибала в футболке. А внутри – сочетание экзотической обстановки коста-риканского борделя и уютного непритязательного обаяния лаборатории по производству метамфетаминов. К тому моменту, когда я добираюсь до столика Карлы, я уже кашляю, как туберкулезник. Первой темой нашего разговора становится моя одежда.

– Это что на тебе, пижамные штаны? – в ужасе спрашивает она.

Я объясняю, что сдал свои кожаные стринги в химчистку. Она велит мне садиться, потому что «люди смотрят». Вскоре я тоже начинаю «смотреть» – на Карлу. Вместо платья на ней нечто, больше похожее на сеть для ловли креветок, через которую ясно видны два серебряных колечка в сосках. Я нервно отвожу взгляд – ради всего святого, она же дочь Анны!

Разноцветные лучи стробоскопов превращают сигаретный дым в психоделический салат. Сурового вида диджей в растаманском прикиде ставит электронную музыку, которая раздражает меня, как пиканье кардиомонитора. Клуб заполнен модными парочками, которые отрываются на танцполе. Как бы они ни выделывались, в парнях угадываются разносчики пиццы, а в девицах – кассирши из кинотеатров.

– Субботний вечер, Джек. А посмотри, как ты одет? Что за убогая рубашка? – говорит Карла.

– К твоему сведению, это дизайнерская одежда на каждый день. А с каких это пор ты куришь «Силк Кат»?

– С тех пор, как закрылся мой любимый сигарный магазин. К тому же я не затягиваюсь, так что, пожалуйста, папочка, не надо лекций.

Карла переводит взгляд ярко накрашенных глаз в дальний угол клуба и говорит:

– Зацени!

Клио Рио и ее персональный утешитель, прекрасногривый Лореаль, возлежат на гигантском кожаном пуфе. Они дымят как паровозы, и я уверен, что Клио сквозь клубы дыма меня не разглядеть. Нарядилась она со вкусом: черный виниловый комбинезон дополняют спортивные очки; своего «пажа» она выкрасила в блестящий голубой цвет. На Лореале узкие черные джинсы и сверкающая розовая рубашка с охорашивающимися фламинго. В знак уважения к умершему он ограничивается лаской только левой груди вдовы.

78

Филипп Марлоу – персонаж детективных романов Рэймонда Чандлера, которого в фильме Говарда Хоукса «Большой сон» сыграл Хамфри Богарт.