Страница 36 из 80
– У меня в субботу день рождения, – пусто говорю я.
– О, черт! Я забыла, – восклицает Карла. – Сколько тебе будет?
– Сто семь.
Я наугад открываю книгу где-то посередине.
– Послушай: «Дюкейн повернулся к шефу отдела и посмотрел на него с отвращением, как будто тот был червем на большом красном яблоке. Некомпетентность – это одно, а безответственность – это совсем другое. Кинкейд погибла, потому что слишком, слишком долго никто не приходил ей на помощь. Этого Дюкейн простить не мог. Он достал из кармана незаряженный „вальтер“ Кинкейд и положил его на стол перед шефом. Затем развернулся на каблуках и покинул здание. К тому моменту, когда он доехал до аэропорта, он уже точно знал, куда направляется и кого убьет». Бога ради, Карла, скажи мне, что это пародия.
К моему ужасу, она кладет вилку на стол и говорит:
– Читай, Джек, читай. Что там случилось дальше?
Ни одно место в мире не сравнится с редакцией по накалу энергии – и скуке. Между сенсационными новостями обычно наступают усыпляющие и отупляющие периоды затишья, во время которых журналисты всерьез задаются вопросом, правильную ли выбрали профессию. Мы часто работаем сверхурочно, получаем гроши, от новостей хочешь не хочешь разовьется депрессия: не удивительно, что мы так часто перегораем. Как говорится, нас никогда не пошлют в аэропорт, если самолет приземлился без проблем. Те, кому удается сбежать из журналистики, как правило, сразу направляют стопы в юридические колледжи, чтобы получить степень, либо устраиваются на высокооплачиваемые места в отделы по связям с общественностью. Лично я скорее дам прибить свои яйца к ядовитому сумаху.
Всего каких-то пару лет назад у меня не возникало сомнений по поводу работы в газете, мне и в голову не приходило, что я сделал неправильный выбор. Я пошел в журналистику не затем, чтобы поднатаскаться и стать писателем, а потому что мечтал быть похожим на Боба Вудворда или Сая Хёрша,[76] писать разгромные статьи для первой полосы. Вскоре я столкнулся с реальностью и понял, что мне не суждено работать в Вашингтоне, или Нью-Йорке, или даже в Майами, однако я написал несколько достойных статей. Хорошие это были деньки, когда я доставлял неприятности, а иногда и повестки в суд таким подонкам, как Оррин Ван Гелдер. Я верил, что делаю важное дело на благо общества, а кроме того, в качестве бонуса я неизмеримо наслаждался работой. Каждая новая статья была новым экскурсом в человеческое коварство и легковерие. Заголовки будоражили сонное царство, будто я кидал булыжник в пруд – правда, рябь на воде быстро затихала. Но меня и это не беспокоило, пегому что я обычно уже копался в чем-то новеньком. Я выбрал себе самую лучшую нишу в профессии – охотник на мошенников, а такие во Флориде никогда не переведутся. Но потом газету продали, отдел новостей сократили, сотрудников поувольняли, я расстроился и – едва представилась возможность – публично унизил нашего нового президента и председателя совета директоров в одном лице.
Так я пустил под откос собственную карьеру.
А теперь небольшая справка о Рэйсе Мэггаде III: худощавый блондин с гладким пухлым подбородком и прищуренными зелеными глазами. Безупречный загар цвета арахисового масла, длинный орлиный нос с горбинкой – он нечаянно сам себе заехал клюшкой для поло. Дважды в неделю маникюрша извлекает из его ногтей фарфоровый блеск, а дорогущую отбеливающую зубную пасту ему доставляют из Марселя. Свою жену он зовет Кукушечкой, они держат четырех кастрированных золотистых ретриверов вместо детей. У семейства имеются дома в Веллингтоне, штат Флорида; в Ист-Хэмптоне, штат Лонг-Айленд; и в Сан-Диего, штат Калифорния; именно в этих городах находятся головные офисы компании «Мэггад-Фист». Глава семьи любит спортивные машины, особенно немецкие. Недавно ему стукнуло сорок один – в этом же возрасте скончался Бебе (один из семерых бутылконосых дельфинов, что играли Флиппера в сериале).
Рэйс Мэггад III следит за модой, хочет выглядеть раскрепощенным бизнесменом, который знает себе цену. Сегодня, к примеру, на нем мокасины из крокодиловой кожи на босу ногу, брюки цвета хаки и накрахмаленная строгая рубашка с запонками, украшенными его монограммой. Для пущего эффекта он накинул на плечи голубой свитер и завязал рукава на груди. Во Флориде, в августе месяце.
– Добрый день, Джек, – здоровается он.
– Здравствуйте, мистер Мэггад.
Я расположился за своим столом, читаю интервью Джимми Стомы в старом номере «Роллинг Стоун» – его для меня откопал молодой Эван, отправленный на задание в общественную библиотеку.
– Есть минутка? – Мэггад само добродушие.
– Вообще-то я сейчас немного занят.
– Отвлекись. Мы можем поговорить в кабинете Аксакала.
Я оглядываю редакцию в поисках свидетелей. Субботнее утро, тихо. У Эммы выходной – ну и ладно.
– Итак, – начинает Мэггад, устраиваясь за столом главного редактора, заваленным бумагами, – я думаю, ты уже знаешь, что мистер Полк выписался из больницы.
– Да, естественно. Медицина опять сотворила чудо.
– Как прошел твой визит? Как тебе Полк?
– Сварлив и несдержан.
Рэйс Мэггад поджимает пунцовые губы:
– А как его умственное состояние – он… э-э-э… не утратил живость? Соображал, где находится?
– Еще как соображал. Можно сказать, старик мне понравился.
– Да, я так понимаю, это чувство взаимно. Он случайно не сказал тебе, почему настаивал, чтобы именно ты написал его некролог?
Ага, Рэйс Мэггад III хочет половить рыбку в мутной воде. Но сноровки у него маловато.
– Потому что, – отвечаю я, – мой свободный стиль напоминает ему Джеймса Джойса.
– Хмм.
– А может, Генри Миллера.
Я смотрю на Мэггада честными глазами: он яростно жует свою правую щеку. Моя покалеченная физиономия заставляет его нервничать и мучиться догадками. Он уже готов пожалеть, что предпринял этот поход в редакцию, где он чувствует себя как куклуксклановец в негритянском квартале. Да, газета ему принадлежит, но ему здесь не место.
– Джек, – говорит он, – мы никогда толком не разговаривали.
– О чем?
– О том, что произошло на собрании акционеров. Я получил твою записку с извинениями, – прибавляет он. – И разумеется, был очень тронут.
Послание сочинил и отправил Рэйсу Мэггаду III без моего ведома Хуан Родригес, который пытался спасти мою задницу и должность в отделе расследований.
– Но я всегда хотел поговорить с тобой вот так, лицом к лицу, наедине, – делится со мной наш игрок в поло и по совместительству президент компании, – я хотел сказать тебе – заверить тебя, – что я, как и ты, верю в серьезную, настоящую журналистику. И я верю, что местные газеты могут держать марку и при этом оставаться рентабельными. Именно такую цель ставит перед собой «Мэггад-Фист».
Цель молодого Рэйса – двадцать пять процентов чистой прибыли в год; такому доходу позавидовал бы любой торговец героином.
– Вы когда-нибудь работали журналистом? – Я знаю ответ, но все равно спрашиваю, мне очень хочется его унизить.
– Нет, Джек, не работал. Я окончил бизнес-школу в Гарварде.
– Вы когда-нибудь работали в редакции?
– Послушай, я всю жизнь занимаюсь газетами.
Я начинаю кудахтать, как попугай ара:
– Вы всю жизнь владеете газетами, а это совсем не одно и то же. Ваш отец и дед собирали газеты, – говорю я, – также, как они собирали «вафельные домики».
Уши Мэггада наливаются краской – я задел больное место. Когда «Мэггад-Фист» купила «Юнион-Реджистер», в пресс-релизе говорилось, что компания также владеет «сетью популярных семейных закусочных». Один из наших бизнес-репортеров, Тедди Боннер, совершил ошибку и посвятил этой теме статью на целый разворот. Через несколько дней пришло указание сверху: в статьях о «Мэггад-Фист» впредь «не обязательно» упоминать, что компания владеет «Вафельными домиками Уилмы», а также об инциденте с пищевыми отравлениями, в результате которых умерло девять невинных человек и пятьдесят четыре было госпитализировано – все они позавтракали несвежими сосисками.
76
Роберт «Боб» Вудворд (р. 1943) – американский журналист; расследование Вудворда и его коллеги из «Вашингтон пост», Карла Берн-штейна, привело к Уотергейтскому скандалу и отставке президента Никсона. Сеймур «Сай» Хёрш (р. 1937) – звезда американской политической публицистики, освещавший деятельность ЦРУ и американских спецслужб, работает в журнале «Нью-Иоркер».