Умная судьба

У него есть девочка. Света. Но… это так принято. Да нет, Пашка не лицемер, куда как нет, и Света ему очень нравится, но любит он Олега. Да и секс со Светой… не может об этом быть и речи, ясно ведь, а с Олегом у Пашки тут всё нормально, - или ненормально, это уж как вам угодно, - но у них, как вершина, есть полноценный секс. А Олег старше Пашки, так-то. Хотя, вы сейчас снова можете меня обвинить в некоем лукавстве, ведь Олег старше моего Пашки всего на три года…

Это нам, взрослым, кажется несущественным, - что там, подумаешь, три года… Господа мои, а вот вы сами, apropos, вспомните-ка себя в четырнадцать лет, ну-ка! Когда тебе четырнадцать, а твоему другу и любовнику семнадцать, - это я вам скажу! - если у вас такого не было, - или вы это забыли, - хотя, как такое забыть? - я вам говорю: - это кажется очень даже существенным…

И вот ещё что, в заключение, а то пора мне возвращаться к Вовке Белову, пора мне его спасать… Расставим все точки по полагающимся местам. Если бы у Пашки появился не Олег, а старший, чем Олег друг, - по-настоящему взрослый, - я бы не протестовал. Боги, я призываю Вас в свидетели, я говорю правду! Как вам это заявление, не подумалось ли вам сейчас: - Мол, ни хуя себе, прямо какая-то Древняя Греция, да не поверим мы тебе, Ил! Ваше право. Но всё же, несмотря на ваше недоверие, - это так, я бы не возражал, - ревновал бы, - да, наверняка! - хотя, не в сексуальном отношении, а по-отцовски, - и ещё как друг бы я ревновал, - но не мешал бы. При одном условии, - да, конечно, как же тут без условий! - при одном условии: чтобы Пашка выбрал этого взрослого САМ, как и я, сам в своё время выбрал, как и меня самого выбрал Вовка Белов… И никаких «зайцев»…

Так-то. А к Древней Греции, к гомоэротизму, к гомофобии, и ещё к кое-чему я позже вернусь, но не сейчас, я же говорю, - сейчас мне пора спасать Вовку Белова…

Что за?! Блядь, да куда парень-то делся? Допился я, что ли?.. Х-говорила мэнэ мамо…

Я, выбросив бычок, осторожно, словно по минному полю, покрывшись холодным потом, двигаюсь к тому месту, с которого исчез мальчик.

- Это… парень… Ма-альчи-ик… Да ебит твою мать, куда он делся-то?! Мистика…

И после некоторой паузы, откуда-то снизу, из травы, раздаётся жалобное и протяжное:

- Ту-ута я-а…

Мне вдруг становится смешно, так вот, без перехода, я же с похмелья…

- Иде это, - тута? Щас, трава, блядь… - и мне уже не смешно, я пугаюсь, так же, без перехода, ведь передо мной в траве виден какой-то люк… - Опа! Ты здесь? Парень?

- Да-а…

- Вот это ни хуя себе! Как это ты так, вот ведь тетеря, блядь!

- Я… Ой!

- У-у-у… Чо там у тебя, ты как, цел?.. Чо молчишь-то?!..

- Да цел… вроде… не знаю…

- Заебись, не знает он... - бормочу я себе под нос, лихорадочно соображая, что делать. - Так, щас я… Так, пацан, ты потерпи чуток, я к машине смотаюсь, возьму там, что надо, и вытащу тебя. Ладно?

- Угу-у…

Короче, Вовку я вытащил, я не буду, господа, вас утомлять техническими деталями процесса, - вытащил, и всё…

Всё, да не всё, а начало…

- Ой-ёй-ёй!

- Чего? Нога, что ли?

- Ну… Кажись… Я там на какую-то доску упал, чо-то такое…

- Сядь на траву… Так, посмотрим… блин, да нету перелома, и на вывих не похоже… Ступня? Где, сама подошва?.. Дай-ка… Нет, кроссовок снять надо… Ого! Кровь. Гвоздём, что ли… Тихо, тихо! Ничего страшного… так… Думаю, пустяки, повезло тебе пацан, подошва у кроссовка толстая, но… Ты где живёшь?

- Тут вот, в двадцать седьмом доме, - мальчишка кивает головой на девятиэтажку, - во-он мои окна, на пятом… ой!

- Ой, не ой, а пошли домой, я тебе помогу дохромать, хотя, по уму, тебе в больницу надо, но это уж пусть твои предки решают…

Пацан недовольно морщится, смотрит на меня, качает головой, потом хмурит высокий ясный лоб, сводит прямые брови, и сердито говорит:

- У меня только мама, и то, она на работе.

- Дела. Да, как-то это…

- Уж как есть, - всё так же сердито отзывается пацан, потом натягивает носок, берётся за кроссовок и очень знакомо, почти как мой Пашка, шмыгает носом, знаю я это шмыганье, оно предшествует слезам…

- Так, ты на меня не уркай! Я тебя в этот люк не кидал, я тебя, наоборот… А ну, оставь башмак!

Пацан испуганно вздрагивает, испуганно смотрит на меня, испуганно отодвигается…

- Ну, то-то. Нечего мне хамить, ясно? А ну, вставай, да брось ты свой кроссовок, надо же рану обработать, у меня в машине аптечка… Ну, и молодец, что не хамил, да ты меня не бойся, я на тебя специально наорал, это такой противошоковый метод… А я не знал, был у тебя шок, или нет… Погоди, хорош прыгать, дай-ка я тебя… Да ты! Цыц мне тут, инвалид, тут и нести-то, авось не сломаюсь… А тебе-то чо неудобно? Во, блин, - его несут, а ему неудобно… Ну, вот, приехали, погоди, я машину открою… Инфинити… Да какой внедорожник, это кроссовер… Вот тебе и ого… Так, перекись, м-м, бинт, так, это что, мазь какая-то, чёрт её знает… Да? Значит не надо, ожогов у нас нет, а ты про мазь откуда знаешь?..

Мальчик говорит, что у него мама медсестрой работает, вот, ну и у них дома полно лекарств, вот он и разбирается немного, а сейчас она на сутках дежурит, но это даже лучше, а то бы ему влетело… Я его уже хорошо разглядел, заметил, что он красивый мальчик, но без изысков, простая, ясная красота, мой Пашка намного ярче, да и Пулемёт, хотя он и малёк совсем… Но что-то, определённо, в мальчике такое есть… И дружелюбный. Разговаривает, рассказывает мне всё…

- Ладно, теперь, я думаю, можно и обуваться… Вот что… а скажи, как тебя зовут?

- Вова… Владимир Белов меня зовут, - добавив в голос солидности, мальчик исправляет Вову на Владимира…

- Владимир? У меня друга так зовут, хорошее имя. А я Илья Григорьевич. Ах, да, - Илья Григорьевич Герасимов… Мне тоже, хотя, обстоятельства нашего знакомства могли бы быть и не столь драматичными… Нет, это я так. Послушай, Володя, вот ты говоришь, что у тебя мама медик, - выходит, ты сам должен понимать, что всё равно тебе надо в больницу… Цыц! Будешь ты мне тут! Гвоздь ведь наверняка ржавый был, а если заражение, это как?.. А вот пусть в больнице и посмотрят… Слушай, ты мне лучше нервы не трепи, я и так сегодня не в себе, состояние у меня самое подходящее, чтобы тебе по шее дать… Значит так, я тебя сейчас в травмпункт отвезу, пусть они там… А потом обратно привезу! Ё-моё, ты что, думаешь, я тебя по дороге убью, что ли, или изнасилую? У меня у самого, чтобы ты знал, старший сын примерно твоего возраста. Сколько тебе?.. Ну вот, и Пашке моему четырнадцать…

- Я не знаю…

- Тебе и не надо знать, у меня социальный статус выше, знать надо мне. И я знаю, говорю же, поедем, если нужно, укол тебе сделают, делов-то, и обратно. Я не уверен, но, по-моему, ты уколов не боишься, во-от, хотя… да нет, но ты мои сомнения развей, едем на укол, продемонстрируй мужество, изначально присущее нашей несчастной, великой и такой терпеливой нации…

Вовка удивлённо смеётся, хм, а ты как думал, это же я так на Пашке натренировался с подростками разговаривать, тут главное мне тебя рассмешить, и чтобы ты понял, что я не мудак какой-нибудь…

- Ладно… Едем. Да и то, я на такой тачке не катался ещё.

- Вот. Приятно слушать, а то - «бе-ме», - а скажи, на каких ты тачках катался?

- Ну-у… Да фигня, эта круче всех.

- Так, ты бы всё-таки кроссовок не обувал, Вовка, мало ли… Устроился? Погоди, а куда мы поедем?

- Только не на Набережную!

- Что так? У тебя там, что ли, мама работает?

- Ну…

- Хорошо, но и на Левый Берег мне тащиться неохота, - далеко, вдруг ты от потери крови умрёшь, - поедем в Медсанчасть, на Грязнова… Что смешного?

- Так просто. Потеря крови, - смешно…

- Ты ненормальный, парень? Что тут может быть смешного? Хотя, беру свои слова назад, мои сыновья тоже бы решили, что это смешно, особенно младший.