Умная судьба

Тимка замолкает, поднимает подбородок, окатывает старших пацанов холодным презрением и хочет, было, уйти от них с дивана, но Вовка с Пашкой смеются вовсе не зло, Тимке не охота их бросать, с ними весело, ладно, он им позже…

- Пап, чего ты там на компьютере щёлкаешь? Вот ты там почту свою проверяешь, а они меня лохают тут. Рыбаки, куда там на хрен, а сами на таракана и не пробовали. Пашка, я тебе серьёзно говорю щас, я тебя на всю жизнь предупреждаю, если ты мне таракана этого под одеяло, я тебя тогда… Слово? Всё, базар. Где? Кто? Ноги? Не грязные, а пыльные. И не испачкаю я тебя, Пашка, ты чо такой… чистоплотный? На ночь помою, не хочу сейчас. Это… А у нас джакузи… Так просто, Паш, я так, я же не хвастаюсь… Да? Паш… - Тимка переходит на шёпот, одним глазом косит на меня, - Пашка, попроси батю… Не, джакузи чтобы запустить… Пап, да я не на ночь глядя, какая ночь, девять часов! Ночь, ночь… Вовка с нами, мы втроём. Вовка, да? Я ныряю как покажу. На время, только чтобы если по-честному, чтобы таймер не крутить. Папа, я плескаться не буду! Базар! И не буду, когда я приставал? А если он меня топит? Я? Когда? Зачем? Не буду, Пашечка, я слово не буду больше, ну пойдёмте… Втроём… Вовка, да там сто человек поместится! Пап, ну можно… Йес! Пашка, вали, запускай, только чтобы не погорячее, так чтобы, тёпленькую, сильно горячую не делай, я плавки щас чистые возьму, валите, давайте…

И Тимур высокоскоростной пулей типа THVулетает из кабинета. Вовка немного смущённо смотрит на Пашку…

- Чего ты, Белов? Пошли, в джакузи правда клёво.

Вовка бросает быстрый взгляд на меня, потом решительно кивает головой, и говорит:

- Ладно, я ведь, если по-честному, ни разу ещё в джакузи. Паш, только у меня не купальные плавки, обычные.

- А на кой тебе плавки? - мой старший сын изображает искреннее удивление… - Стесняешься, что ли? Если стесняешься, я тебе свои могу дать, у меня куча, но я сам не стесняюсь, Пульку что ли мне стесняться, и тебя не стесняюсь, мне по.

- Да нет, это я так, просто, - Вовка снова косится на меня. - Я тоже не стесняюсь. Пошли?

- Ну и всё, пошли, - пацаны встают с дивана, Белов смотрит на меня уже открыто, я ободряюще ему киваю, он кивает мне, выходит из кабинета, Пашка следом, но, остановившись на пороге, оглядывается на меня…

Вот ведь Пашка, вот сейчас у него в глазах столько этой лукавой хитрости, что… Я показываю Пашке кулак, он делает успокаивающий жест, - мол, не боись, пап, это я так, всё пучком, просто поплещемся, Пулька же с нами, да и вообще…

Пацаны ушли в ванную, сейчас они запустят джакузи, и я спокоен, я уверен и в Пашке, и в Вовке. А сам я пока…

- Папа, - ко мне заглядывает Тимка, - а если они меня топить будут, я тогда их самих. Тогда. Или заплескаю, я тебя предупредил, и тогда Пашка пускай сам тогда воду вытирать будет тогда!

- Утоплю всех троих. Тогда! - обещаю я Пульке, тот, подумав чуток, кивает мне, машет белой ласточкой новых плавок, и мчится занимать лучшее, по его мнению, место в джакузи…

Я точно знаю, что ощущение счастья непреходяще, и уж если Умная Судьба дарит тебя им, то этот дар навсегда, он извечен, и только унылые, не умеющие чувствовать извечное, лишь эти несчастные глупцы, обделённые Судьбой, уверяют вас и меня в обратном. Пожалеем их, - дурачков ведь принято жалеть…

Нет, друзья мои, это сейчас будет не отступление, это…

А впрочем, - как вам угодно. Пусть и отступление, я же говорил, что примат формы не довлеет надо мной. Ну, я так думаю. Наверно.

Ладно, я хотел поговорить, - поговорить уже в конце моего рассказа, - ведь скоро, скоро уже я закончу, пойду вытаскивать из ванной Белова, ведь сто пудов, дрыхнет там поганец…

А, да, - поговорить. Так вот. Я хотел поговорить, - рассказать, - о многом, о столь многом, что и не уложиться мне ни в рамки этой формы, ни в целый роман, даже буде решуся я на подвиг сей. Этот роман получился бы… Нет, «длинной в жизнь», - это штамп. И штамп непригодный даже не в силу своей затасканности, а в силу своей неадекватности, ведь жизнь, это лишь текущее изменение в череде бесконечных изменений, и всего не высказать, так устроено.

Я очень надеюсь, друзья мои, что и у вас есть нечто подобное в этой жизни, - многой из череды бесконечных. И если вы чувствуете, если вы понимаете так же, как и я, то и в других жизнях вы будете с нами, так или иначе.

Роман. Хорошо бы… Сколько всего хотелось бы ещё с вами обсудить, - многое, очень многое. Но ведь… Да нет, я не отсылаю вас сейчас к другим моим вещам, там всё чуть по-другому, ведь и они тоже суть части, срезы, мелькнувшие тени, пойманные моим сознанием, и ваше право, принимать эти тени за части нашей жизни, или…

Вот что я вам скажу: - попробуйте сами. И вам ведь дано ловить такие же отражения, преломленные любовью и счастьем. Так ловите, и фиксируйте, и читайте, и давайте читать другим, - не волнуйтесь за качество, это шорох орехов, вы пишите… сердцем, и качество будет непременно. Каждое слово, каждое зафиксированное движение Любви, - это уже не миг, это не мимолётно, это будет жить всегда, в череде жизней и Миров, - это так, это мне не надо даже вам и объяснять, вы же и сами так чувствуете, не так ли? Ну и всё. Тогда.

А теперь назад, в лето, ко мне с Беловым, Пулька там дрыхнет у нас в гостиной на ковре, Пашка тоже сейчас пойдёт спать… или не спать, и мы с Вовкой…

Э-э, вернёмся, друзья мои…

Да, время одиннадцать, и Тимку сморило. Как я завидую такой усталости, - сейчас, у меня взрослого, совсем другая усталость, а Пулька сопит на ковре, сморенный самой лёгкой и приятной усталостью в жизни, усталостью детства нормального мальчишки, у которого есть отец и старший брат, и они до самозабвения любят этого мальчишку, спящего на ковре в нашей ампирной гостиной…

- Вовка, вот такой он самый лучший, - Пашка сидит на ковре возле Тимки, Вовка с другой стороны. - Пап, ну что, надо его на кровать. Я сам отнесу, и тоже буду ложиться, я же сегодня почти и не спал…

- Из-за меня? Паш, прости…

- Да ну, пап! Так, одному скучно что-то, ты ведь… а Пулька в городе был… Ну, ладно, Вовка, ты если хочешь, кино досматривай, пап, пойдём, постель разбери Тимке-е-е…

Пашка зевает во весь рот, и это не притворство, я же знаю своего старшего сына, он сейчас хочет спать по-настоящему. А у Белова сна ни в одном глазу…

Уложив Тимура, я жду, что Пашка что-то мне скажет, но он уже разобрал свою койку яхтенного матроса, и лишь машет на меня рукой:

- Пап, я, и правда, чо-то спать хочу, пока…

- Да, Паш, спокойной ночи. И это… ты ничего?

- Я ничего, а ты чего? Вали давай, и не забудь, - ты обещал.

- Что?

- Как что? Вот даёт, - что… Рассказать!

- Павел, я тебе серьёзно говорю! Если ты не…

- Ну, всё, всё, иди. И пап… я тебе спокойной ночи не это… не желаю. Ну, всё, сказал! Молчу, я сплю уже, вообще…

Я выхожу из комнаты моих сыновей, закрываю дверь, некоторое время стою в холле, - что это? - я, кажется, волнуюсь? - и руки… Да ну, к чёрту! Как пацан, в самом деле… Да и не будет ничего, Белов сейчас досмотрит кино, и тоже ляжет спать, а я… Белов, Белов…

- Ну, что там?

- Да они щас, по ходу, с этими бабками смоются… а эти, которые их спёрли, теперь за ними гоняться будут.

- Мда.

- Да ну их в ж-ж… к чёрту. Надоели, как тут выключать, Ил?

- Дай пульт. И второй тоже, смотри, так выключаешь Ди-Ви-Ди, так ресивер, вот, и телевизор. Всё. Ну, спать, что ли? Завтра рано встанем…

- Да ну… а чо рано, подумаешь, в полседьмого, бывает, что на рыбалку и то раньше…

- Блин, диск забыл из плеера достать… Не хочешь спать, значит? Так. Пойдём, всё-таки, в кабинет, я тебе постелю, там посидим, может и заснёшь.

- Там же у вас тоже телек есть, пойдёмте.

И мы идём в кабинет, я на ходу выключаю свет в гостиной, в холле, остаётся слабая подсветка карнизов и плинтусов. В кабинете Вовка усаживается в кресло за моим столом, - ладно, - я беру из ящика постельное бельё, - стелить диван у меня, это пара секунд…