Страница 23 из 82
Марл не мог сдержать возбуждения. В нарушение всех правил Гильдии он почти дотронулся рукой до одежды Клит.
– Ну, – скомандовал Марл, – ты обнаружила монополе? Ты сможешь привести нас к нему? Говори же!
Клит ничего не ответила. Марл тут же осознал, что творит, и убрал руки с серой ткани. Пусть он и безумен, подумала Анна, но своей хитрости, коварства и понимания того, кого трогать не стоит, Марл не утратил. Теперь он не посмел бы тронуть пальцем даже Анну – кто-то же должен схватить монополе, пока Марл будет осуществлять маневр на ионной тяге. А уж в Клит с ее ясновидением он нуждался и того больше.
Но что будет после того, как их миссия завершится?
Расслабившись, Клит начала вещать чистым и прозрачным голосом ясновидящей:
– Я видела монополе неоспоримой силы. Не слишком далеко. Вот его координаты.
Хиш продиктовала относительные координаты предстоящего перемещения, которые смогла прочесть в спутанном клубке сил, что разглядела в своих видениях.
Марл прыжком преодолел пространство до пульта управления. Как будто эти несколько секунд имели значение на фоне тех пяти дней, что потребуются для достижения пика перемещения. Марл закрепил контактный микрофон на горле и проговорил про себя код, активирующий перемещение. Анна взмолилась, чтобы он хотя бы пошевелил губами, но Марл такой ошибки не допустил. Если бы она узнала код... впрочем, что бы она тогда сделала? Вернулась домой, ждать появления Зангера? Забралась бы куда-нибудь подальше, чтобы никто не нашел? Нет, она обретет уверенность в завтрашнем дне только тогда, когда их авантюра завершится успехом.
Марл оставался у приборной доски, словно от этого зависела скорость перемещения. Анна вернулась к Клит.
– Ты выглядишь истощенной, – заметила Анна. – Хочешь, я дам тебе поесть?
– Весьма признательна, – ответила Клит.
Анна направилась к грозди шероховатых фруктов, что росли прямо из стены, и сорвала ее. Из краника в той же стене нацедила стакан мутной жидкости, а из ящика с припасами достала протеиновый батончик. Затем отнесла все это Клит.
Хиш ела с кошачьей аккуратностью и изяществом. Анна присела на краешек ее кресла. Тело Клит занимало совсем мало места.
Когда хиш закончила трапезу, Анна мягко заговорила с ней. Вряд ли Марл не наблюдал за ними хотя бы краешком глаза, но Анна надеялась, что он не станет вмешиваться. Разговоры с Клит были отдушиной после гневных тирад и колючего молчания Марла.
– Что ты видела в этот раз, Клит? На что оно похоже?
Клит откинула голову назад, словно вглядываясь сквозь стены в таинственную вселенную снаружи.
– Турбулентность, которую оставляет за собой монополе, проходя сквозь время и пространство, подобна золотому извилистому шнуру, окруженному пурпурным хаосом продуктов распада разрушенных протонов. Цвет пространства, по которому пролегает его путь, не имеет названия, он сплетен из звезд, что источают энергию, и планет, что глухо гудят под воздействием гравитации. Тот самый след, который я проследила, шел с Моноблока миллиарды лет. А сейчас я видела его кончину.
– Как прекрасно! Гораздо красивее того, что я вижу каждый день. Как бы и мне хотелось узнать все это!
Клит вздрогнула.
– Не стоит принижать свои чувства. Разговаривать с настоящим – и в этом хватает своих чудес. К тому же мы не можем чувствовать многого из того, что чувствуете вы.
– Но проникать в глубь прошлого, – продолжила Анна, – отслеживать причины всех таинственных событий настоящего – что может сравниться с этим? Как бы и мне хотелось увидеть прошлое!
– Не скрою – это действительно прекрасно, и тебе никогда не постичь этого. Только представь себе – увидеть Первозданное Яйцо!
– Ты уже говорила о нем. На что оно похоже? Оно действительно так важно для ясновидящих?
– Неописуемо, хотя именно ради этого мы и живем. Удерживать в своем мозгу всю вселенную целиком, проникать в бесконечно плотную точку, где все сходится и откуда все расходится, где все едино, где одна только Сила бурлит в супе из элементарных частиц. Видеть такую гармонию в наш век разрушенной симметрии!
Клит остановилась – она не хотела, чтобы ее слова были восприняты как оскорбление.
– Тебя никогда не интересовало, почему хиш – существа двуполые? – наконец спросила она.
Неожиданно смутившись, Анна отвела взгляд.
– Я привыкла думать, что это неизбежная побочная сторона вашего дара.
– Такова общепринятая точка зрения, которой придерживается Ассоциация. В те времена, когда биотехнологии были гораздо примитивнее, это соответствовало истине. Первые эмбрионы, созданные с даром ясновидения, оказались слепыми гермафродитами. Сегодня вполне можно было бы избежать обоих дефектов, но мы верим, что эти особенности не случайны, а предопределены. Наша андрогинность – гимн единству и целостности Моноблока. Наша слепота – отказ от созерцания текущего упадка вселенной. Мы такие, какими хотим быть. А вот вы, двуполые хомо сапиенсы – неполноценные, отделенные от своих половинок существа, – отражаете все несовершенство нашего века.
Внимательно вслушиваясь в слова Клит, Анна не уловила ни следа жалости хиш к самой себе, а только спокойную уверенность в том, что все устроено справедливо. Внезапно Анна почувствовала себя неполной – уязвимым и хрупким вместилищем частиц, одиноко блуждающих в пустоте.
Чтобы развеять грусть, Анна свернула разговор к практическим предметам.
– Монополе, солитон и прочее. Кто может купить их? Для чего их можно использовать? Я знаю, они редки, но во вселенной еще дюжина вещей, не менее ценных.
– Подобно людям, – промолвила Клит, – монополе в некотором смысле неполноценно – эта сверхтяжелая частица обладает только одним магнитным полюсом, северным или южным. Это всего лишь способ ее распознавания, но не ее сущность. На самом деле любое монополе – горячий уголь, несущий в себе огонь древней вселенной, объединенную Силу. Направь поток нуклонов – протонов и нейтронов – внутрь нее, и они мгновенно разрушатся на свои первичные составляющие. И каждое такое разрушение высвободит примерно миллиарды вольт энергии. Единственное монополе может питать энергией целые миры.
Вытянув губы, Анна присвистнула.
– Теперь понятно, почему Гильдия согласилась отправить тебя с Марлом в обмен на долю в прибыли, несмотря на то, что у него не было ни гроша. Мы выручим за монополе громадные деньги.
– Ошибаешься, – возразила Клит. – Ни о чем подобном мы даже не думали.
– Неужели?
– Монополе – фрагмент Единства, которому мы поклоняемся, фрагмент, существующий в настоящем. Для большинства ясновидящих достаточно простого созерцания Моноблока. Но для некоторых вроде меня только паломничество к монополю – достойное завершение жизненного пути. Потому-то мы и нуждаемся в таких, как Марл.
Анна встала. Слишком большой объем информации за столь короткое время. Она не знала, что и думать. Внезапно Анна осознала, что главной в их погоне за монополем была Клит, а их волнения и усилия значили очень мало.
– Я должна вернуться к работе, – сказала она и оставила ясновидящую в ее слепом созерцании.
Пять дней – сто двадцать часов – медленно сочились, словно бесконечные капли, падающие на покрытый синяками и ставший гиперчувствительным лоб. Анна ела ровно столько, чтобы поддержать энергию тела на самом низком уровне и иметь возможность заснуть. Несколько раз они с Марлом заводили бессвязные разговоры о туманном будущем. Клит Анна избегала – она не желала знать голой правды. Нелегко вынести, когда вселенная выворачивается перед тобой наизнанку несколько раз подряд.
Поведение Марла представляло собой безумное чередование не знающей пощады злобы и нечеловеческого равнодушия. Время от времени его синтетическую верхнюю часть наполняла ярость при воспоминаниях о реальных или воображаемых унижениях.
Наконец корабль достиг фазы максимальной неопределенности. Встроенный компьютер изобразил сальто, рассеивая неопределенность и автоматически устанавливая новые координаты – процесс тончайший, человеку неподвластный.