Люблю только тебя

Они больше не строили планов на будущее – спали, творили любовь, просто лежали, прижавшись друг к другу. Они слышали, как мадам Дидье ходила по дому, наводила порядок. Виктор, видимо, как обычно, сидел под навесом у входа и читал газету. Они с мадам Дидье не могли разговаривать, ибо не понимали языка друг друга.

Потом Лиз слышала, как мадам Дидье разговаривала по телефону с Берни. Она поняла, что Берни звонит из местного аэропорта Tenerife Sur.

– Я боюсь его, – вырвалось у нее.

– Почему? Ведь он муж твоей тети, да? – спросил Джимми.

– Да. Но он… Понимаешь, я не знаю, как он может себя повести.

– Ты права. Белые ведут себя иной раз так странно.

– Белые? А разве ты не белый?

– Нет. – Джимми покачал головой. – Отец мамы, мой родной дед, был из Сенегала. Я-то получился белым, а вот братья… Они все темнокожие и очень красивые.

– О, Джимми! – Лиз взяла его руку и поднесла ее к губам. – Как же ты мне дорог, Джимми!

Вскоре после приезда Бернард постучался в комнату Лиззи. Девушка вздрогнула, хотя давно ожидала этого стука.

– Я сейчас спущусь к тебе, – сказала она нарочито хриплым, сонным голосом.

Она продела руки в рукава ярко-красного шелкового пеньюара и прошептала в самое ухо Джимми:

– Я скоро. Не скучай. И ради Бога не вставай с кровати – этот проклятый дом будто из фанеры.

Лиззи провела щеткой по волосам, брызнула на шею туалетной водой: она знала, Берни очень чувствителен к запахам и вполне может учуять посторонний – мужского тела.

Бернард был хмур и явно не в духе. Он пил виски, полулежа в шезлонге на балконе. Лиззи отметила невольно, что у него на макушке начали редеть волосы, – раньше она почему-то не обращала на это внимания. Бернард кивнул Лиззи, улыбнулся одними губами. Вдруг он выпрямился и впился в нее глазами.

– В чем дело? – удивилась она.

– Ты… так изменилась. Ты расцвела за эти несколько дней.

– Я много купалась и загорала, – сказала Лиззи, машинально присаживаясь на подлокотник его шезлонга, – так у них было заведено очень давно.

– Вижу. – Он улыбнулся девушке и обнял ее за талию. Это тоже было у них принято, и Лиззи никогда не реагировала на этот жест. Сейчас она невольно вздрогнула.

– Я сделал тебе больно? – поинтересовался Берни.

– Нет… Да. У меня слегка обгорела спина, – нашлась Лиззи.

– Рояль молчит. М-м-м, от тебя так чудесно пахнет. Это…

– «Obsession»,[6] – сказала Лиззи. – Нравится?

– Очень. – Берни не сводил с девушки глаз. – А с тобой тоже приключилось это наваждение? – в упор спросил он.

Она резко встала и повернулась к нему спиной.

– Я тебя не понимаю, – пробормотала она.

– Ладно. Оставим этот разговор, – примирительно сказал Берни. – Я попросил тебя спуститься, чтобы сообщить важную новость.

Она не переменила позы и даже не повернула в его сторону головы.

– Вчера мне звонила Сью. – Берни понизил голос до шепота. – Она сказала, что нашла ее.

Лиззи резко обернулась, посмотрела на него испуганно и, как показалось Бернарду, затравленно.

– Ты не рада? – удивился он. – Или ты так поглощена чем-то другим, что все остальное не имеет для тебя значения?

– Наверное… – Девушка опустила глаза. – Нет, я не могу этого объяснить.

Бернард встал, приблизился к ней и, взяв в ладони ее лицо, попытался заглянуть в глаза.

– Лиз, детка, прошу тебя об одном: будь осторожна. С тех пор как позвонила Сью, за мной стали следить. Они теперь знают, где нас найти. Уверяю тебя, эти люди способны на все.

– Кто они? – спросила Лиззи, высвобождаясь из ладоней Бернарда.

– Может быть, русские, а может, и кто-то еще. В этом мире все перепуталось. Одно я знаю точно: мы должны держать язык за зубами. В противном случае…

– Что? – Лиззи прищурилась и посмотрела на него в упор. В ее глазах не было и тени страха.

– Все что угодно. Мир кишит террористами. К нам могут подослать, под видом садовника, горничной, зеленщика и так далее, профессионального убийцу. Лиз, детка, прошу тебя: посиди несколько дней дома. Искупаться можно и в бассейне.

– Я и так последнее время сижу дома, – неожиданно резко сказала Лиззи. – Прости, я, кажется… ну да, мне не по себе. – Она передернула плечами. – Обещаю тебе быть осторожной. Спокойной ночи, Берни.

– Ты не хочешь поужинать со мной? – удивился Бернард.

– Нет. Мне хочется остаться одной.

– Да, разумеется. Что ж, спокойной ночи. Лиззи уже была на пороге гостиной, когда он окликнул ее. Она вздрогнула.

– Да? – отозвалась она и повернула к нему бледное, растерянное лицо.

– Я понимаю, тебе сейчас нелегко. Но увидишь: все образуется и встанет на свое место. У Сью умная голова. Лиз?

Он смотрел на нее испытующе и, как ей показалось, слегка иронично.

– Да, Берни?

– У тебя есть друзья среди местных парней?

– Думаю, что да.

– И тот, в кого ты влюбилась, тоже из местных? Ее лицо жалко сморщилось. Какое-то мгновение казалось, она вот-вот расплачется. Как вдруг она стиснула кулаки и, сделав шаг в сторону Берни, закричала срывающимся от волнения голосом:

– Это не твое дело, слышишь? Я не спрашиваю, с кем ты спал в Ницце и в Париже. Какое ты имеешь право задавать мне такие вопросы?

– Согласен: не имею. Успокойся. – Он потрепал ее по плечу. – Просто я люблю тебя, детка. Иди спать и не думай ни о чем дурном.

Поднявшись к себе, Лиззи обессиленно повалилась на кровать и громко всхлипнула.

– Я все слышал, – прошептал ей в самое ухо Джимми. – Я был в лоджии. Ты такая умница, Элиза…

Ночью они плавали в бассейне. Это была идея Лиззи, и Джимми с восторгом ее поддержал.

Они отключили во дворе освещение: так делала Сью, любительница ночных купаний. Лиз знала: Виктор напился пива и может среагировать лишь на вой сирены, который непременно раздастся, стоит кому-то сунуться во двор, – на ночь всегда включали электронную охрану. Потом они долго творили любовь на траве под звездами, чувство опасности обостряло наслаждение.

– Ты не девчонка, а настоящий корсар, – сказал Джимми. – И в то же время такая нежная и настоящая леди. Господи, что я несу – я совсем одурел от счастья.

– Будто в последний раз, – задумчиво произнесла Лиззи.

Он больно стиснул ее талию.

– Не смей так говорить, слышишь? Я побью тебя, если ты скажешь так еще раз. Повторяй за мной: рассеет ветер в океане прах глупых слов моих…

– Рассеет ветер в океане… – послушно повторяла Лиззи.

– Они пойдут на дно, как камни…

– …как камни.

– Они лежать там будут неподвижно в холодной синей глубине. А мы любить друг друга будем. Мы поклянемся, что никто другой отныне не посмеет прикоснуться… Нет, последнюю фразу не повторяй. Не надо, – вдруг сказал он.

– Скажу. – Лиззи повторила ее два раза. – Почему ты не хотел, чтобы я ее повторила?

– Я верю в силу слова.

– Я тоже.

– Но ты все равно должна считать себя свободной. Он грустно усмехнулся.

– Ты тоже. – Она едва сдержала слезы обиды. – Глупый! – вдруг воскликнула она. – Ты сейчас подумал о том, что тебя могут…

Лиззи зажала рот обеими ладонями, чтобы удержать это страшное слово.

– И жизнь, и смерть – это все Космос, вечный океан. Я знаю это точно. Я ничего не боюсь. И ты не должна бояться, любимая.

Пластиковая бомба оказалась в корзине с чистым бельем из прачечной. Мадам Дидье вышвырнула ее в раскрытое окно. Бомба не взорвалась. Прибывшая через десять минут полиция обнаружила, что вместо взрывчатки в нее насыпали обычный песок. Бернард не позволил полицейским обыскивать дом и допрашивать прислугу.

– Это частное владение, – сказал он толстощекому капитану в насквозь промокшей от пота белой рубашке. – Мы привыкли доверять своей прислуге.

– Сеньор, каждого человека можно купить. В этот раз вас хотели всего лишь напугать. Не думаю, чтобы это была шутка. Уверен, вы тоже так считаете.

6

Наваждение, страсть (англ.). Сорт туалетной воды и духов.