В царстве сновидений

Борьба злости и замешательства отразилась в глубине его глаз.

– Я работал вместе со смертными. Ты не знаешь, что я смогу понять, а что нет.

– Никогда не читай мои рассказы, – строго сказала Джейн. – Они очень личные. Это совершенно не твое дело, Эйдан.

– Учитывая тот факт, что я Лэрд этого замка, все здесь мое, – он осекся с пораженным выражением на лице.

– Лэрд этого замка? – повторила она, пытаясь встретиться с ним взглядом. Он даже не попытался отчитать ее за то что она назвала его “Эйдан”.

Он долго смотрел ей в глаза, а потом сухо сказал:

– Я имел в виду, что крестьяне считают меня Лэрдом, и если ты живешь в замке, который они считают моим, тебе придется смириться с тем фактом, что я Лэрд. Или ищи себе другое жилье, девочка. Вот все что я имел в виду, – отрезал он, а потом резко встал со стула. Уже стоя в дверном проеме, он через плечо бросил на нее взгляд полный такой неудовлетворенности и томления, такого пылкого желания, что у нее по спине побежали мурашки. Было совершенно очевидно, что у него снова начали появляться все те чувства, что были у него к ней когда-то, но которые он не мог понять.

Намного позже Джейн собрала все, что написала в одну руку, второй рукой взяла Красотку. Теперь она точно знала, какую сцену она подробно опишет и совершенно «неумышленно» оставит на видном месте завтра.

Глава 10

Первый раз он целовал ее медленно, едва касаясь ее губ своими, пробуждая чувственный трепет своим прикосновением, пока ее манящие губы не стали податливыми. Второй поцелуй был более глубокий и интимный, а третий требовательный и собственнический, что у нее закружилась голова. Его горячий ласковый язык переплетался с ее языком. Он так плотно накрыл ее рот своим, что она с трудом могла дышать. Если бы поцелуй можно было выразить словами, то они были бы шептали: «Ты моя навсегда».

Последующие поцелуи были одним бесконечным потоком обжигающей, дурманящей, всеобъемлющей страсти, они окончательно вскружили ей голову. Она дрожала и вся горела от палящего жара вожделения.

Она застонала, когда он проложил огненную дорожку из поцелуев вниз по ее шее и дальше к ее груди. Его язык провоцировал в ней противоречивые чувства – в ее теле смешались ощущение томной усталости и сильного возбуждения, слабости и силы. Мягкая и податливая, и все же почти агрессивная. Пылкая и жаждущая, и слабая.

Его аквамариновые глаза казалось обещали, что это занятие любовью не просто обнажит ее тело, но и оголит ее душу. Нежно опустив рукава ее платья вниз с ее плечей, он оголил ее грудь и вожделенно смотрел на нее. Прохладный воздух и его многообещающий пылкий взгляд заставили ее соски превратиться в упругие бутоны. Когда он наклонил свою темноволосую голову и обхватил губами набухший сосок, она застонала от удовольствия. Он поцеловал ложбинку между ее грудей и спустил ее платье ниже бедер, она крепко прижалась к нему всем своим телом.

Его горячие губы обжигали ее нежную кожу. Он покрыл поцелуями ее живот, ласкал ее, дразнил ее кожу легкими покусываниями, а потом опустился перед ней на колени.

Она с трудом стояла, ее колени подгибались от желания, когда его язык дотронулся до ее разгоряченной плоти, а его рот пленил ее влажную от неистового вожделения нежную женственность, она едва не закричала от чувственного наслаждения.

Джейн улыбаясь стояла в дверном проеме большой гостиной и наблюдала за Эйданом. Пятнадцать минут назад она сообщила ему, что собирается вздремнуть перед тем как начать готовить ужин. Она направилась в спальню, предварительно оставив у камина несколько страниц своей рукописи так, словно просто забыла их убрать.

Он бесстрастно кивнул, но быстрый его взгляд на забытые ею страницы выдал его. Вскоре после того как она ушла в спальню, Джейн прокралась назад к гостиной. Он стоял у камина и так сосредоточенно читал, что даже не заметил, что она стоит в тени каменного свода на пороге гостиной и наблюдает как по мере прочтения его глаза сузились, а руки сильнее сжали пергамент. Через несколько минут он облизал пересохшие губы и стер тыльной стороной ладони выступивший на лбу пот.

– Я уже чувствую себя вполне отдохнувшей, – объявила Джейн быстро входя в гостинную. – Эй! – воскликнула она, изображая возмущение тем, что он влез не в свое дело. – Это мои бумаги! Я же говорила тебе не читать их!

Он вскинул голову. Его глаза потемнели, зрачки расширились, его грудная клетка быстро поднималась и опускалась в таком ритме, как будто он только что бежал в марафоне.

Он потряс перед ней листами пергамента.

– Что это … что за… писанина? – потребовал объяснений Посланник Мести, однако его голос, который должен был звучать настойчиво и уверенно, неожиданно сорвался на хриплый. Его грудь казалось сдавила какая-то неведомая сила, а эта часть между его ног … ох, Боже, больно то как! ясно, он инстинктивно положил туда ладонь поверх килта, чтобы успокоить разбушевавшуюся плоть в надежде, что боль пройдет, но прикосновение только усугубило ситуацию. В смятении он отдернул руку и посмотрел на нее. Похоже она была в восторге от только что увиденного.

Джейн загнала его в угол и попыталась выхватить страницы из его руки, но он поднял руку и они оказались в недосягаемости над его головой.

– Просто отдай их мне обратно, – резко потребовала она.

– Ну уж нет, – прорычал он. Он стоял и смотрел на нее, на ее лицо, шею. На ее грудь. – Этот мужчина, о котором ты пишешь, – напряженно сказал он, – у него темные волосы и глаза такого же как у меня цвета.

– И что? – спросила Джейн, изо всех сил стараясь придать своему голосу оборонительные нотки.

– Ты пишешь обо мне, – обвинительно сказал он.

Когда он понял, что она даже не собирается это отрицать, он нахмурился.

– Приличные женщины не должны такого писать, - он осекся, подумав о том, что он вообще мог знать о приличных женщинах, если все что он знал о смертных женщинах он узнал от нее. Он изучающе посмотрел на нее, что было довольно нелегко, учитывая тот факт, что некоторые его части тела вели абсолютно необъяснимо и странно. Его дыхание было слишком порывистым и затрудненным, у него пересохло во рту, сердце бешено колотилось. Он чувствовал себя невероятно живым, все его чувства были обострены до предела чего-то … требуя. Это была жажда прикосновения.

– Это твое прижимание губ и правда может заставить, – он сверился с рукописью и продолжил, – гореть от палящего жара вожделения?

Он, который так долго был холодным, испытывал болезненное желание почувствовать такой жар.

– Да, правда – но только если мужчина знает в этом толк, – лукаво ответила Джейн. – Но ты же не мужчина, помнишь? С тобой это скорее всего не сработает, – сладким голоском добавила она.

– Ты не знаешь этого наверняка, – запротестовал он.

– Поверь мне, – продолжала провоцировать его Джейн. – Я сомневаюсь, что у тебя для этого есть все необходимое.

– Я не знаю, что ты имеешь в виду под этим твоим всем необходимым, но я знаю, что сложен как мужчина, – возмутился он. – Я выгляжу также как все крестьяне.

После минуты напряженного размышления он добавил с оборонительными нотками в голосе:

– Честно говоря, я думаю, что я намного лучше сложен, чем все они вместе взятые. У меня более сильные ноги, – продолжал он, отодвинув плед так, чтобы она могла увидеть его бедро. – Видишь? И плечи у меня шире. Я выше ростом и крупнее в телосложении, но без лишних жировых складок. - Он хвастался собой и прихорашивался перед ней, и все на что она сейчас была способна – это хоть как-то сдерживать себя, чтобы у нее не потекли слюнки от такого зрелища. Намного лучше сложен? Дьявол! Да этот мужчина может до небес взвинтить уровень продаж журнала «Play girl»!

– Без разницы, – сказала Джейн, позаимствовав этот больше всего вызывающий раздражения ответ из лексикона своей племянницы-подростка Джессики. Произнося эту фразу тоном предполагающим, что ничего из того, что он говорит совершенно не интересует ее, она была уверена, что однозначно спровоцирует его.