Поцелуй горца

-Я не хочу возвращаться. Мы созданы друг для друга. Я почувствовала это в тот же момент когда встретила тебя, и это пугало меня. Я пыталась найти оправдания, что бы оставить тебя, но не смогла заставить себя уйти. У меня было такое чувство, словно судьба свела нас вместе, потому что мы должны были быть вместе.

Его улыбка вспыхнула белизной в темноте. – Я почувствовал тоже. Я стал влюбляться в тебя в тот момент, как увидел, и чем больше я узнавал о тебе, тем сильнее становились мои чувства. Той ночью в камнях, когда ты отдала мне свою девственность, когда я дал тебе клятвы Друидов, я понял, что я не проведу больше не одной ночи без тебя – лучше я буду обречен быть связанным с тобой невидимыми путами, вечно стремится к тебе – чем не знать такой любви. Я поклялся в этом, я получил шанс начать жизнь с тобой, я буду обращаться с тобой как с королевой. То, чему я посвящу свою жизнь, дашь мне ты. Знай Гвен. Все, что ты захочешь, все … получишь, просто надо будет сказать мне.

-Люби меня Драстен, просто люби меня, и мне больше ничего не надо будет.

*****

Позже она сказал, – Почему ты не мог пройти через камни? Ты сказал, что они никогда не могут быть использованы по личным причинам. Что ты подразумевал?

Он рассказал ей все, ничего не утаивая. Всю историю, назад к его предкам. Друидам, которые служили Тауда Де Данаан, о войне, о том как Кельтары были выбраны восстановить и защитить от имени всех Друидов, которые воевали с Гаеа.

-В последний раз камни использовали, когда мы отправлял два отряда тампильеров, переносящих Святой Грааль, на двадцать лет в будущее, что бы снова спрятать его.

-Ты сказал Святой Грааль? – закричала Гвен.

-Да. Мы охраняли его. Если бы король Франции, Филип Красивый, получил его, начались бы бесчисленные войны.

-О, Боже, – выдохнула Гвен.

-Канмни могут использоваться только ради блага мира. И никогда ради одного человека.

Я понимаю, сказала Гвен, –Но я могла тоже столкнуться с таким препядствием.

Он поцеловал кончик ее носа. – Расскажи мне о себе. Я хочу знать все.

Она повернулась на бок, и он всем телом пряжался к ней, смотря ей прямо в лицо. Их лбы соприкоснулись на мягкой подушке, золотые волосы переплелись с черным шелковыми волосами. Они сомкнули руки вместе, ладонь к ладони. Она рассказала ему все о себе, что даже не говорила ни одной живой душе. Она призналась в своем Большом Припадке Восстания.

Было время, когда так же как и родителя, она обожала проводить исследования. Давление их надежд не казалось такой тяжелым бременем для нее. С того момента, когда она только начала говорить, они прояснили ей, что ожидали, что она станет их самым большим достижением, гений которой превзойдет их и повысит их репутацию.

И до тех пор, пока ей не стукнуло двадцать три, она не столкивалась нос к носу с жизней, которую они ей определили. Ее любовь к изучению и бескрайнее воображение, казались достаточной компенсацией за странное детство. Она расцветала захваченная возбуждением, всякий раз, когда открывала альтернативный способ рассматривать вещи. И в течении великолепного времени в ее юности, она грелась в одобрении своих родителей. Особенно когда они однажды попросили ее присоединится к ним в Лос-Анджелесе и работать с ними рука об руку.

Но когда она стала старше и мудрее, она поняла опасность определенных знаний. И однажды ночью, когда она работала в лаборатории, она сделала ужасающее открытие. Годами она играла мудреными теориями, работала над гипотезами, которые если выдержат критику, изменят мировой взгляд на природу вещей.

Ее родители восхищались ее проектом, требовали постоянно работать, давили на нее сильнее и сильнее.

Настолько поглощенная доказательством своей теории Гвен открыто радуясь доказывая ее, что не увидела за своими чувствами возможные последствия, пока не стало слишком поздно. В один прекрасный момент, ослепленная яростью, она неожиданно явственно представила все варианты, которыми может закончиться ее исследование.

Основы ее теории могли быть заложены в оружие, превышающего возможности всего ранее известного оружия.Способное не просто разрушить землю, но и изменить ткань вселенной. Оно обладало слишком большой силой для человечества.

Поздно, той же самой ночью, когда она поняла, что натворила, лаборатория Тритон Корпарейшн загорелась.

Все было разрушено.

Начальник пожарной охраны и судебный эксперт провели недели, ковыряясь в пепле, прежде чем отнести все это на несчастный случай, не смотря на необъяснимую высокую температуру, которая послужила причиной взрыва.

Там хранилось слишком много химических реактивов, что бы доказать какой именно образец положил начало пожару. Ее отец холодно смотрел на нее, когда она осведомила его, что все ее исследование пошло прахом в огне и она не держала диски с дублированной информацией в прочной коробке в банке, как он учил ее.

Пять дней спустя Гвен ушла с работы и переехала в свою собственную маленькую квартирку. Е отец отказался разрешить ей взять хоть какую-нибудь мебель.

Но она не жалела.

Она никогда не оглядывалась назад.

-Я подожгла лабораторию, где работала и уничтожила все. Я выпала из мира родителей и нашла работу, где разбирали … э, споры.

Его глаза блестели, когда она закончила свой рассказ. Его ошеломило тем, что она только что доверила ему. Вдвойне ошеломило то, что судьба преподнесла ему такую женщину, которая подходила ему во всем. Образованная, страстная, честная, достаточно мужественная, что бы бросить вызов и сделать то, что она считает правильным.

Какие у них будут дети, какая у них будет жизнь!

-Я горжусь тобой Гвен, – тихо сказал он.

Она лучезарно улыбнулась. – Спасибо! Я знала, что ты поймешь. И вот почему я поняла о камнях.

Они медленно и страстно поцеловались, словно у них было все время мира. Потом Драстен мягко сказал, – Говорится, что если Кельтар использует камни из эгоистичных целей, души усопших Друидов – злых Друидов, которые погибли в сражении – ждут, что бы завладеть дураком, который сделает это. Он был бы пойман в ловушку в каком то роде в промежуточном месте, ни живым, ни мертвым. Я не знаю правда ли это, но не хочу давать им второй шанс. Повтороно пробудить такое насилие, такое безумие и ярость… Он прервался. – Есть много чего о Друидах, чего даже мы не понимаем. Мы не вмешиваемся в неизвестное. Когда Дэйгис умер, я не мог нарушить свою клятву. Он моргнул и изумленно посмотрел на нее. – Дэйгис , – прошептал он, вскакивая с кровати.

Гвен встала с ним. – Он жив, помнишь? Ты послал с ним две сотни воинов.

Он потер лоб. – Да, эти проклятые два восприятия действительности в голове. Я не могу понять, почему мое сознание инстинктивно сопротивляется воспоминаниям. Я чувствую все горе от его смерти, все же зная, что он не умер. Он резко выдохнул, нахмурившись. – Пока.

Гвен встретила его взгляд. –Ты волнуешься за него.

-Нет, – быстро сказал она, – У меня есть моя любимая жена…

-Ты волнуешься за него, – сухо сказала она.

Он зарылся руками в волосы.

-Могло ли уже произойти сражение? Ты никогда не говорил мне дату его смерти.

-Через два дня. Второго августа.

-Ты можешь добраться туда за это время? – спросила она

Он кивнул, потом прочистил горло. – Но только если поеду без остановок.

-Тогда едь. Привези его домой, Драстен, – мягко сказала она. – Со мной здесь будет все в порядке. Я не перенесу мысль, что он может умереть, если тебя там не будет. Вперед.

-Ты выгоняешь меня из всей кровати так быстро? – дразнился он, но она увидела мимолетную вспышку уязвимости в его глазах. Ее удивило что, такой умный, сильный, страстный, сексуальный мужчина может чувствовать неуверенность.

-Нет. Если бы это зависело от меня, я бы никогда не отпустила тебя, но я знаю, что если Дэйгис не вернется домой в целости и сохранности, я буду ненавидеть себя. У нас есть время. У нас есть вся оставшаяся жизнь, – сказала она, улыбаясь.