Поцелуй горца

-Всю его суть,– огрызнулась она.

Сверкая глазами, и вредно изогнув бровь, он сказал:– Как хочешь. Это означает человека, который выводит из себя, сильнее, чем мошкара, чья способность раздражать и внушать презрение превышает его крошечный размер, но не дерзость, которая сопровождает это.

К тому времени, когда он закончил, Гвен закипела. Она повернулась и зашагала назад в Баррет, чтобы сказать Мириам точно, что она думала о ней.

-Подожди, девушка,– сказал он, догоняя ее и накрывая ее руку своей: – Это видно как на ладони, что она просто ревновала к тебе,– сказал он ей успокаивающе:– от того, что ты имеешь прекрасного сильный мужчина, такой как я рядом с тобой, особенно после того, как она созерцала меня в тех синих штанах.

Гвен сжала свои кулаки на талии.

-О, ты можешь быть еще больше довольным собой?

-Ты не найаф, девушка,– сказал он, нежно пряча часть ее волос за ухом: – Она выглядела не менее завидующей, следя за моим лицом, когда я смотрел на тебя.

Хорошо. Ее паруса спущены. Гвен внезапно чувствовала себя более снисходительно к Мириам, и это, должно быть, отразилось на ее лице, потому что он самонадеянно улыбнулся.

-Теперь ты хочешь меня еще больше.

-Нет,– сказала она, чопорно вырывая свою руку из его власти: – Пойдем, получим тот автомобиль и уберемся отсюда.

Помилуй ее боже, она начила испытывать к нему больше чем просто - нравиться . Она чувствовала себя защищенной и желанной, чувствовала, что он – ее земля.

Глава 8

19:32

Одна спустившая шина – в компании человека, который понятия не имел, как менять ее, один пит-стоп – забрать оружие, три на – отдых, четыре на кофе, и очень поздний обед, и они достигли предместий Альбората до того, как начали опускаться сумерки.

Гвен украдкой взглянула на него и задалась вопросом, вернется ли когда-нибудь цвет на его лицо. Она увеличила скорость дрожащего автомобиля до семидесяти, но быстро смягчилась, когда Драстена схватил стороны своего сидения настолько сильно, что, если бы она тронула его ногтем, он, возможно, разбился в дребезги.

Сбросить скорость было хорошей идей, потому что шина прошла ровно две мили от Фаерхавена, и они должны были пешком идти назад и искать человека из агентства, который принял меры, чтобы служащий поменял шину. Она попыталась арендовать другой транспорт, но поскольку они были связаны контрактом, оставалась только эта ехать на этой машине или ждать до завтрашнего вечера.

Шину поменяли, они завели двигатель, и, в конечном счете, Драстен достаточно расслабился, чтобы присмотреться к кофе и печенью. После того как он пожаловался, почему она не взяла лосося и картошки, с удовольствием поглотил кофе и шоколад. Наслаждение, которое он выказал, по поводу таких обыденных вещей, раздражало ее дальше. Господи помоги, но она почти начала верить ему. Они не много говорили по дороге, хотя не из-за того, что она мало пыталась. Он просто не казался способным расслабиться, чтобы говорить.

Теперь, когда показались огни Альборада, укрытые в пышной долине, его цвет лица был ужасен в сумерках.

-Не хотел бы остановиться в деревне?

-Нет,– кратко ответил он. Драстен оторвал свои пальцы от края кресла и указал на дорогу к северу от деревни.

-Ты должна вести это металлическое животное к тому пику.

Гвен следила за горой, на которую он указал. В Шотландии было двести семьдесят семь гор, гласила ее брошюра, превышавшие три тысячи футов, и он указывал на одну из них. Вздыхая, она объехала деревню, включая первую передачу, когда она достигла горы. Она надеялась уговорить его пообедать и получить передышку прежде, чем смотреть в глаза глубине его обмана.

-Расскажи мне о твоем доме,– попросила она. День был испытанием для обоих, и она чувствовала внезапный укол беспокойства. Она собиралась отвести его домой, а что, если он был не там? Что, если последние несколько часов вызвали критический стресс его и без того поврежденного ума? Гвен предполагала остаться с ним до завтрашней ночи, чтобы увидеть его доказательство, хотя формально она выполнила свою часть сделки: Она благополучно доставила его в Бан Дрохан.

У нее было чувство, что - фактически немного значило для мужчины его типа.

-Не думай, что оставишь меня теперь,– сказал он, положив свою руку поверх ее руки на коробке передач.

Гвен резко взглянула на него.

-Кто ты такой? Телепат?

Он полуулыбнулся.

-Нет. Я просто поминаю тебе, что твоя сделка со мной была, таковой, что ты останешься, увидеть доказательство. Я не позволю тебе подвести меня сейчас.

-Что ты собираешься сделать, прикуешь меня цепью снова?– спросила она сухо.

Когда он не ответил, она бросила на него еще один взгляд. Вот тебе и выше обозначенный форс-мажор, но мужчина выглядел опасным. Его серебряно-металлические глаза были холодны и пугающе спокойными, и да, он приковал бы ее снова цепью. Долю секунды, в мрачном, пьяном, неярком свете сумерек, он смотрел, как будто действительно перешагнул пять столетий, открывая первобытное предназначение воина – ничто и никто не будет стоять на его пути.

-У меня нет никакого намерения изменить своему слову,– натянуто сказала она.

-Я понимаю, изменять своему слову, означает поступать бесчестно?– категорически сказал он:– Хорошо, поскольку я не разрешил бы этого.

Какое-то они время ехали в тишине.

-Ты наслаждаешься рифмами барда, Гвен?

Она резко посмотрела на него.

-Меня время от времени обвиняли в том, что наслаждаюсь поэзией, когда была ребенком. Романтичной поэзией, которую никогда не читал Чейз Кейсиди,

-Ты подаришь мне такую милость?

-Конечно, почему нет, – сказала она со вздохом, которому завидовал бы мученик: – Я уже сделала их пятьдесят, еще одна не во вред?

Он послал ей слабую улыбку, затем заговорил нежно и спокойно: –

Куда ты идешь, туда иду я,

два пламя вспыхнули, но остался уголь тлеющего огня;

как вперед, так и назад переносясь, ты помни меня.

Она пожала плечами, запутавшись. Оно началось довольно романтично, но закончилось не так.

-Что это означает?

-У тебя хорошая память, Гвен Кейсиди?– уклонился он.

-Конечно.– О, Бог, он теряет понимание действительности.

-Повтори это мне.

Она смотрела на него. Его лицо было бледным, руки были сжаты на коленях в кулаки, выражение лица было смертельно серьезным. Ни по какой другой причине, только что бы успокоить его, она заставила его повторить это, а затем повторила сама без ошибок.

–Точно?– спросила она, когда идеально повторила три раза. Оно надолго засело в ее уме.

-Это сделало меня счастливым. Спасибо.

-Это, кажется, стало целью моей жизни, – сказала она сухо: – Это – еще одна из тех вещей, которые станут ясными мне в свое время?

-Если все будет хорошо, то нет,– ответил он, и кое-что в его голосе вызвало дрожь, пробежавшую по ее спине: – Молись, что бы тебе никогда не надо было этого понимать.

Она беспокойно изменила тему разговора, и до конца поездки они говорили о безвредных вещах, в то время как ее напряжение усилилось. Драстен с любовью описал свой замок, вначале землю, потом интерьер и некоторые из недавних реконструкций. Она говорила о своей бессмысленной работе, но ничего важного не говорила. Гвен тренировалась, чтобы не проговориться: чем больше мужчина знал о ней, тем реже он заканчивал тем, что любил ее, и по этим причинам она не могла объяснить себе, почему хотела нравиться Драстену МакКельтару. Казалось, что оба внезапно стремились заполнить тишину, которая иначе поглотила бы их живьем.

К тому времени, когда они достигли вершины горы, руки Гвен дрожали на руле, но когда он поднял руку, чтобы убрать волосы с лица, она увидела, что его руки тоже дрожат. Гвен не пропустила значение этого факта: Он не разыгрывал ее. Он искренне надеялся найти свой замок наверху этой горы. Твердо уверенный в своем заблуждении, он также боялся, что замок мог больше не стоять там. Гвен отвела осторожный быстрый взгляд от него и неохотно признала, что у него не было амнезии или, что он играл в некоторую странную игру. Он верил, что был тем, кем утверждает. Осознание этого было далеко не утешительным. Физическая рана зажила бы, умственное отклонение вылечить намного сложнее.