Вторая жизнь

ВОПРОС. Верно ли, что как раз на эти дни намечалась казнь группы политических заключенных, приговоренных к смерти? Если это так, то нет ли тут связи с убийством Брауна?

ОТВЕТ. Мы будем карать опасных преступников в любой день и любой час. Это наше внутреннее дело. Не понимаю, какая тут может быть связь с убийством Брауна, офицера штаба Объединенных войск, не являвшегося гражданином Атлантии?

Вы, как я догадываюсь, из «Бессмертия труда». Скверно вы ведете себя. Да, у нас свобода слова, но нельзя же писать такие несуразности: убийца Брауна — Кайзер. Вы и здесь находите какую-то связь. Между тем каждому ясно, что тут дело политическое. Бандит, грабитель Кайзер и офицер штаба Браун — связь? Смешно… Я лишаю вас права задавать вопросы на этой пресс-конференции.

ВОПРОС. Главный маршал Фромм недвусмысленно заявил, что убийство Брауна, подобно выстрелу в Сараеве, может послужить началом новой войны. Не выскажете ли вы свое мнение на этот счет?

ОТВЕТ. Главный маршал Фромм не подчинен нашему правитель ству, так же как в отдельности любому другому правительству содружества наций. Только совместное решение обязательно для него. Что касается существа вашего вопроса, то вы заставляете меня повторяться: все зависит от результатов расследования этого убийства. И поэтому я считаю все вопросы пресс-конференции исчерпанными».

Было что читать в газетах, было о чем поспорить. И атлан ты читали. Но не спорили. Угроза войны придавила их. Молча, как в траурном шествии, двигались люди по тротуарам. Чаще стали взвывать сирены. На домах появились белые стрелы с надписью «Бомбоубежище», они рождали не чувство уверенности в надежном спасении, а растерянность и страх. Вечерами в Атлансдаме меньше зажигалось огней, меньше светилось окон — люди закрывали их шторами. Зато всю ночь горел свет во всех этажах здания штаба.

Фромм довел обстановку в штабе до накала. По коридорам сновали офицеры с папками в руках. Склеивались листы топографических карт. Генералы отмечали будущую диспозицию. Диктовались приказы. Заслушивались доклады командующих о готовности войск.

Главный маршал был доволен ходом развернувшихся событий. Очень хорошо, что в истории с убийством Брауна оказался замешанным русский профессор! Как только вынесут ему приговор — сразу война! А нужный приговор власти Атлансдама непременно вынесут.

Правда, ему не понравилось промелькнувшее в одной из га зет сообщение о намечаемой казни политических заключенных. Фромм решил перенести испытательный взрыв на день суда над Галактионовым. А затем новое оружие будет испытано в бою. Удар — и миллионы людей превратятся в трупы. И не прольется ни капли крови. Как парадоксально выглядит в этой назревающей бескровной войне первая жертва — смерть Брауна от удара бандитским кастетом…

Не понравилась Фромму и пресс-конференция. Прочитав отве ты главы правительства Атлантии на вопросы корреспондентов, он обозвал главу болтуном и дураком. Зачем разговаривать с корреспондентами о войне? Когда она начнется, газеты обязаны трубить о патриотизме и победе. Зачем знать народу, будет или не будет война. Когда она начнется, каждого заставят воевать. Разве в наше время войну объявляют? Разрыв дипломатических отношений, если на это пойдет правительство, толь» ко испортит все дело, заставит противника взять оружие наизготовку. Война должна быть неожиданной — в этом залог успеха.

В штабе Фромм сказал:

— Я уже говорил — надо сначала сбросить атомную бомбу, а уже потом об этом ставить в известность политиков.

Если действия правительства Атлантии вызывали досаду у Фромма, то очень радовали бесконечные запросы промышленников. Они жаждали военных заказов, предлагали новые виды вооружения. Тут были и сверхмощные танки и безвредные на вид безделушки, вроде тюбиков пасты, спиртовых плошек, авторучек, начиненных взрывчатым веществом огромной силы. Джордон Нибиш предлагал поставку медикаментов и инструментария для госпиталей, отец и сын Бризгайлы вдвое расширили свой оружейный завод. Даже сестры Парсон — Зизи и Лизи пожелали внести свою посильную лепту в дело войны — они приспосабливали чулочную фабрику к выпуску парашютов.

Главари огромных концернов и акционерных обществ, вороча ющие миллиардами во всех странах содружества наций, ночей не спали — планировали военное производство и подсчитывали будущие дивиденды. Немало было таких, что жаждали прибылей. Они-то и задавали тон.

…Было три часа ночи. Фромм вызвал адъютанта и спросил, готов ли самолет, на котором надлежит отправить урну с прахом капитана Брауна. Адъютант ответил, что готов. И все сделано в точности, как приказано. Труп в морге не вскрывали, анатомы и судебные эксперты не настаивали, поскольку тут дело военное. В пять часов труп положат в гроб и отправят в крематорий. Офицер, которому приказано руководить перевозкой гроба и отправкой самолета, предупрежден и будет наместе вовремя.

Фромм подумал о том, какие, вероятно, пышные похороны устроят Брауну на его родине. И памятник поставят: первая жертва войны! Погиб от руки врагов отечества. И, пожалуй, прослывет национальным героем.

И все это неправда…

«Ну и что же! — подумал Фромм. — Ведь совершенно верно сказано: когда начинается война — правда является первой жертвой».

КОГДА СМЕРТЬ ПОМОГАЕТ ЖИЗНИ

Макса не было целый день. Явился он под вечер. Даниил Ро манович только кончил бриться и, сняв нижнюю рубашку, ушел умываться; он вернулся, растираясь полотенцем, Макс, посматривая на его мускулистую спину, сказал:

— Бьюсь об заклад, что вы боксировали.

— Когда-то… Потом перешел на лыжи, летом гребля… Так вот, дорогой Макс, какое положение…

— Подождите, Даниил Романович. — Макс погасил сигарету, поднялся со стула и остановился перед Галактионовым в двух шагах. — Давайте немножко побоксируем. Я научу вас одному приему.

Даниил Романович удивленно посмотрел на него, усмехнулся, отбросил полотенце.

— Время ли?..

— Это недолго. — Макс засучил рукава и изготовился к бою. — Первые раунды — разведка, выискивание слабых мест противника. Попробуйте подобрать ключ. Начинайте.

Даниил Романович стал в позу боксера. Серию коротких уда ров нацеленных в лицо, в корпус, вперемежку собманными выпадами и мгновенным отскоком, Макс отпарировал легко и перешел в наступление. Он двигался на Галактионова правым плечом, выкидывая далеко вперед крепкий кулак. Даниил Романович разгадал маневр Макса, но вынужден был приостановить бой: взяла одышка.

— Хватит, — сказал он устало. — Мне же не тридцать лет… Я понял вас. Вы хотели ввести меня в заблуждение относительно своей левой руки, демонстративно работали больше правой с тем, чтобы я ожидал и опасался главным образом ударов левой. Но вы не левша.

— Верно, — согласился Макс. — И я рад, что вы это угада ли. Но постойте, я еще не показал свой прием.

— В следующий раз. Садитесь, — Даниил Романович оделся и тоже присел к столу. — Вы говорили вчера, что любите дело, требующее смелости и риска? Я скажу: нужна смелость и осторожность. Рисковать надо как можно меньше, иначе потеряем все… Речь идет не о моей чести и жизни, не о том, что меня снова позовут в полицию, могут потащить в суд. Сейчас это не столь важно.

Пусть даже суд, только открытый, но этого они, пожалуй, не захотят, если вспомнят дело о поджоге рейхстага, прозвучавшее на весь мир и вошедшее в историю. Самое опасное то, что в такой ситуации может вспыхнуть война. Я сегодня долго разговаривал с советским атташе…

Они пришли к выводу, что Браун убит по указанию начальни ка штаба: Юв в точности передала разговор с капитаном, а Гуго, узнав о событии у магазина «Лотос», привязался к Максу и рассказал о предложении Кайзера насчет «амура с крылышками», убийство которого обещано хорошо оплатить и подготовить так, что даже полиции не будет на месте… Браун отказался участвовать в страшной казни политических заключенных, рисковать собой и жизнью тех охранников — солдат, которые должны стоять в оцеплении на полигоне во время взрыва. Его не могли уволить в отставку. Браун отлично осведомлен о замыслах Фромма, такого человека Фромм не выпустит живым… Латов согласился: да, правда именно в этом. Но никто в Атлансдаме не посмеет даже заикнуться о Фромме. Выход один — надо настаивать, чтобы следствие велось более широко, чтобы Кайзер попался. Полиция уверяет, что он куда-то исчез. «Есть другой выход», — сказал Галактионов Латову, — но меня немного беспокоит одно обстоятельство…»