Страница 23 из 81
В это же время в трактире сидел некий Ли Люй-эр, хитрый и подлый обманщик. Как только женщина вышла, он обратился к Чжань Чжао:
— Зря вы дали ей столько серебра, господин. Это она нарочно говорит, будто им не на что жить. Недавно один добрый человек дал ей денег, так муж придрался и потребовал с него еще сто лян серебра.
Чжань Чжао, хотя и не придал значения его словам, в деревню все же решил сходить и, если незнакомец сказал правду, проучить негодяя.
До деревни было рукой подать, а время еще раннее. У дороги стоял даосский храм Познания истины, и Храбрец с Юга решил в нем остановиться. Настоятель куда-то отлучился, и послушники Тань-мин и Тань-юэ устроили Чжань Чжао в западной пристройке неподалеку от внутренних ворот.
Во вторую стражу Храбрец с Юга переоделся и направился на задний двор, намереваясь перебраться через ограду, но заметил, проходя мимо келий, что в одной из них горит лампа, и остановился.
К его удивлению, оттуда донесся женский голос:
— Ты как-то мне рассказывал, будто великий наставник Пан Цзи задумал погубить Бао-гуна. Как же он собирается это сделать?
Чжань Чжао насторожился.
— О, да ты ничего не знаешь! — Это был голос Тань-юэ. — Наш настоятель Син-цзи кого хочешь изведет заклинаниями. В саду Пан Цзи он устроил алтарь и уже пять дней колдует! На седьмой день Бао-гун умрет, а Син-цзи получит в награду тысячу лян серебра.
Чжань Чжао не стал слушать дальше, вернулся во флигель, взял свои вещи и поспешил в Кайфын.
В город он пришел глубокой ночью, когда ворота уже заперты. По веревке перебрался через стену и побежал прямо к дому наставника Пан Цзи. Здесь в саду он увидел высокий помост, на помосте горели свечи и курились благовония. Старый даос с распущенными волосами творил заклинание.
Чжань Чжао приблизился и вытащил из рукава кинжал…
Если хотите узнать, что случилось дальше, прочтите следующую главу.
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ПЕРВАЯ
Чжань Чжао подбрасывает отрубленную голову и наводит страх на коварного льстеца. Бао-гун освобождается от колдовских чар и судит жадную старуху
Старый волшебник, творя заклинание, вдруг почувствовал, что кто-то стоит у него за спиной, быстро обернулся и увидел Храбреца. Глаза его метали искры, вид был угрожающим. Храбрец одним прыжком подскочил к бутыли, где волшебник держал злых духов, взмахнул кинжалом, и осколки стекла рассыпались по помосту.
Скрыться волшебник не успел, и Чжань Чжао отрубил ему голову. На помосте лежала обмазанная волчьей кровью пластинка, а на ней — вырезанный из дерева человечек.[32] Чжань Чжао оторвал лоскут от скатерти, завернул в него человечка и спрятал за пазуху. Потом подобрал голову даоса и поспешил к кабинету Пан Цзи.
Великий наставник как раз сидел у себя, радуясь тому, что завтра с Бао-гуном будет покончено. Вдруг окно со звоном разбилось, и по полу покатилась человеческая голова. Прошло много времени, прежде чем Пан Цзи и его слуга оправились от испуга, зажгли лампу и опознали отрубленную голову волшебника.
Обыскали сад, но ничего подозрительного не обнаружили. Пан Цзи был вне себя от гнева.
Чжань Чжао между тем, покинув сад, направился прямо в ямынь. У ворот его встретил Гунсунь Цэ с четырьмя храбрецами.
— Господин министр всё еще болен? — спросил Чжань Чжао, едва они обменялись приветствиями.
— А откуда вам известно, что он заболел? — в свою очередь осведомился Гунсунь Цэ.
Храбрец вытащил из-за пазухи деревянного человечка. Гунсунь Цэ повертел человечка в руках, увидел написанное на нем имя Бао-гуна и воскликнул:
— Колдовство!
В это время из внутренних покоев выбежал Бао Син:
— Господин министр пришёл в себя! Он уже сидит в постели, пьет рисовый отвар и велел пригласить к нему господина Чжань Чжао!
Едва Чжань Чжао вошел, как Бао-гун пригласил его сесть и сказал:
— Вы уже дважды спасли мне жизнь, а я все не могу найти случай вас отблагодарить. Каким образом вы узнали о моей болезни?
Пришлось Чжань Чжао все по порядку рассказать. Как он попал в храм Познания истины, когда шел в деревню Саньбаоцунь, как случайно подслушал разговор монаха с какой-то женщиной, как потом поспешил в Кайфын и там, в саду Пан Цзи, убил колдуна.
— Теперь ясно, куда пропала дочь вдовы Хуан? — воскликнул Гунсунь Цэ.
— Верно! — согласился с ним Бао-гун и сказал: — Завтра, когда поедете ко двору, в разговоре с государем как бы между прочим упомяните, что наставник Пан Цзи замыслил погубить меня колдовством. Скажите, что в доказательство я представлю отобранного у даоса Син-цзи деревянного человечка.
Бао-гун приказал взять под стражу обоих даосов из храма, Тань-мина и Тань-юэ, а также женщину, которая была с ними; вдову Хуан и Чжао Го-шэна велел вызвать в суд.
— Ты и есть Тань-мин? — спросил Бао-гун, когда даоса ввели в зал. — Ну, говори, только всю правду!
Тань-мин поклонился и сказал:
— Да, мое имя Тань-мин, я послушник наставника Син-цзи. Сколько раз просил его бросить колдовство, он и слушать не хотел, наказывал меня! Я даже заболел с горя! Потом вдруг в храме появился постоялец — азартный игрок и сластолюбец. Как-то он попросил у меня взаймы. Учитель узнал и так рассердился, что хотел его выгнать. Но потом они поговорили, и постоялец вдруг изъявил желание стать монахом, приняв монашеское имя Тань-юэ. После этого учитель стал похож на тигра, у которого выросли крылья! Ах, господин, сколько они с этим Тань-юэ натворили дурных дел, и не перечесть! Совсем недавно учителя позвал к себе Пан Цзи, наставника государя, и учитель взял с собою Тань-юэ. А несколько дней назад Тань-юэ привел в храм какого-то послушника. После оказалось, что это не послушник, а девушка, совсем молоденькая. Явите милость, господин, не губите! Я молчал из страха перед учителем!
Тань-мина увели и привели Тань-юэ, красивого юношу лет двадцати. Глаза его воровато бегали по сторонам. Бао-гун стукнул молотком по столу и грозно спросил:
— Говори, Тань-юэ, похищал ты женщин?
Монах понял, что отпираться бесполезно, и стал рассказывать:
— Однажды я проходил мимо дома вдовы Хуан и увидел ее дочку Юй-сян. Девушка сразу мне приглянулась, и мы уговорились встречаться. Как-то нас увидела ее мать, и я заплатил старухе, чтобы не поднимала шума. Когда же начались приготовления к свадьбе, Юй-сян сбежала, и ее подменила сестра Цзинь-сян. Каша, как говорится, сварена, и теперь уже ничего не сделаешь. Я не неволил Юй-сян, она сама не захотела идти к мужу. В чем же моя вина, господин?
Тань-юэ умолк и отвесил поклон.
— Сколько же ты заплатил вдове Хуан?
— Триста лян серебра.
— А откуда взял столько денег?
— Украл у учителя.
— А учителю кто их дал?
— Государев наставник Пан Цзи. Он хотел сгубить вас за то, что вы казнили его сына, и позвал для этого учителя, пообещав заплатить ему тысячу пятьсот лян. Но учитель взял вначале всего пятьсот.
Бао-гун распорядился увести монаха и привести вдову Хуан с дочерью.
Если хотите узнать, какой приговор по этому делу вынес справедливый судья, прочтите следующую главу.
32
…вырезанный из дерева человечек. — С древних времен в Китае были распространены близкие к шаманским обряды, заклинания духов с просьбой о ниспослании бедствия на того или иного человека. Для этого из дерева вырезалась фигурка того, на чью голову призывались несчастья. Иногда ее закапывали в землю. В истории Китая была даже известна «смута, вызванная шаманскими заклинаниями» такого рода (I в. до н. э.)