Рассказы

— Почему же ты тогда меня покинул?

— Может быть, именно поэтому. Погода испортилась, подул холодный ветер, но приятели все шли вперед, пока не достигли сосновой рощи, и только в сумерках повернули обратно, чтобы поспеть к вечерней молитве. Бечевские девушки, не отходившие от наблюдательных пунктов у окошек, видели, как приятели, обнявши друг друга за плечи, страстно увлеченные разговором, шагали по лужам и кучам мусора, не замечая ничего вокруг. Авигдор был бледен, взъерошен, ветер трепал его пейсы; Аншель грыз на ходу ногти. Хадасса тоже подбежала к окну, выглянула, и глаза ее наполнились слезами…

События быстро следовали одно за другим. Авигдор женился первый. Поскольку невеста была вдовой, свадьбу сыграли нешумную, без музыкантов, без свадебного затейника, без покрывала для невесты. Песя, дочь Фейтеля, на следующее утро после свадьбы опять принялась торговать в лавке, отпуская покупателям перемазанными руками деготь. Авигдор, с новым таллитом на плечах, молился теперь в хасидской синагоге. Под вечер Аншель приходил нему в гости, и приятели шептались до самой ночи. Свадьба Аншеля с Хадассой была назначена в субботу на хануккальной неделе, хотя отец невесты предлагал сыграть ее еще раньше. Невеста была уже раз помолвлена, да и жених — сирота. Зачем же ему ютиться на жесткой лавке у вдовы, когда он может обзавестись собственной женой и домом?

День за днем Аншель непрерывно повторял себе, что затеянное им дело — это грех, безумие, извращение. Он опутывал Хадассу и себя такой сетью лжи, совершал сразу столько прегрешений, что никогда ему их не отмолить. Один обман тянул за собой другой. Много раз он порывался бежать из Бечева, прекратить эту нелепую комедию, задуманную, казалось, дьяволом, а не человеком. Но Аншеля словно толкала некая сила, которой он не мог сопротивляться. Он все больше и больше привязывался к Авигдору и в то же время не решался разрушить призрачное счастье Хадассы. Как только Авигдор женился, страсть его к учебе разгорелась с новой силой, и друзья встречались теперь дважды в день: по утрам они изучали Гемару и комментарии, а после обеда — галахот[141] и пояснения к ним. Альтер Вишковер и Фейтель-кожевник были оба довольны и сравнивали Авигдора и Аншеля с Давидом и Ионатаном.[142] От всех этих переживаний Аншель ходил, как пьяный. Портные снимали с него мерку для новой одежды, и Аншелю приходилось прибегать к бесконечным ухищрениям, чтобы они не обнаружили его истинный пол. Хотя обман этот продолжался уже много недель, Аншель все еще не мог поверить в происходящее. Он дурачил целую общину, но как долго могла длиться эта игра? И что будет, когда правда выйдет наружу? Аншеля бросало от слез к смеху. Он чувствовал, что превращается в лукавого беса, посланного в мир, дабы издеваться над людьми. Я порочная, я грешница, я Иеровоам бен Набат,[143] говорила себе Ентл. Единственным ее оправданием было то, что душа ее жаждала изучать Тору, и только потому она взвалила на себя это ужасное бремя…

Очень скоро Авигдор начал жаловаться на Песю. Она честила его бездельником, шлемиелем, говорила, что он просто лишний рот за столом. Еще она пыталась заставить его торговать в лавке — работа, к которой он не питал ни малейшей склонности, — она жалела ему карманных денег. Вместо того, чтобы утешать приятеля, Аншель всячески подстрекал его против Песи. Он называл жену Авигдора уродиной, сварливой каргой, скрягой, уверял, что она вогнала первого мужа в гроб своими придирками, а теперь и Авигдора вгоняет. Одновременно Аншель восхвалял достоинства Авигдора, его высокий рост, мужественность, остроумие и ученость.

— Если б я был женщиной и вышел за тебя замуж, — сказал Аншель однажды, — я бы сумел оценить тебя по заслугам.

— Да, но ты не женщина… — вздохнул Авигдор. Тем временем приближался день свадьбы Аншеля.

В последнюю субботу перед Хануккой Аншеля вызвали к Торе. Женщины осыпали его изюмом и миндалем. В день свадьбы Альтер Вишковер устроил пирушку для ешиботников. Авигдор сидел по правую руку от Аншеля. Жених, согласно традиции, предложил присутствующим свою трактовку сложного талмудического вопроса, и ученая компания принялась задавать ему каверзные вопросы, покуривая папиросы, попивая вино, ликеры, чай с лимоном и малиновым вареньем. Затем последовала церемония возложения покрывала на невесту, и жениха повели к свадебному балдахину, воздвигнутому рядом с синагогой. Вечер был морозный и ясный, небо усеяно звездами… Заиграла музыка. Вдоль дороги в два ряда стояли девушки, держа в руках зажженные плошки и витые восковые свечи. После свадебной церемонии жених и невеста, до той поры соблюдавшие пост, подкрепили свои силы золотистым куриным бульоном. Затем начались танцы. Громкое перечисление свадебных подарков — все, как положено по обычаю. Подарки были обильные и богатые. Свадебный затейник расписывал радости и печали, ожидающие невесту. Песя, жена Авигдора, тоже явилась на свадьбу. И хоть она была с головы до ног увешана драгоценностями, выглядела Песя на редкость уродливо: низко надвинутый на лоб парик, огромная меховая накидка, несмываемые следы дегтя на руках. После Танца Девственности невесту и жениха по отдельности отвели в брачный покой. Свахи прочли молодоженам наставление, как им следует себя вести, завершив его призывом "плодиться и размножаться". На рассвете теща Аншеля, сопровождаемая гурьбой женщин, ворвалась в брачный покой и выдернула простыню из-под Хадассы, дабы удостовериться, что брачное таинство совершилось. Увидев пятна крови, все развеселились, бросились целовать и поздравлять молодую. Затем, размахивая простыней, женщины высыпали наружу и принялись плясать Кошерный Танец на свежевыпавшем снегу. Аншель-таки нашел способ лишить невесту невинности. Наивная Хадасса не по дозревала, что все было совсем не так, как следует. Она уже без памяти влюбилась в Аншеля. Закон требует, чтобы после первой брачной ночи новобрачные семь дней не прикасались друг к другу. На следующий день Аншель и Авигдор принялись за изучение трактата о ритуальной чистоте супружеской жизни. Когда остальные ешиботники разошлись и приятели остались вдвоем, Авигдор робко спросил Аншеля, как прошла его ночь с Хадассой. Аншель ему коротко ответил, и друзья опять шептались до позднего вечера.

Аншель попал в прекрасный дом. Хадасса оказалась преданной женой, а ее родители потакали каждому желанию зятя и гордились его успехами. Правда, прошло уже несколько месяцев, а Хадасса все не беременела, но никто не придавал этому значения. Авигдору же, наоборот, становилось жить все хуже. Песя издевалась над ним, кормила впроголодь, отказывала даже в чистой рубашке. Поскольку у Авигдора никогда не было ни копейки денег, Аншель снова стал каждый день носить ему гречневые лепешки. Песя была слишком занята в лавке, чтобы готовить обед, а на прислугу жалела денег, и Аншель приглашал Авигдора к себе обедать. Реб Альтер Вишковер и его жена были недовольны, считая, что отвергнутому поклоннику не следует посещать дом бывшей невесты. В местечке начались разговоры. Но Аншель выискал подходящие доводы в Законе, доказав, что запрета на это не имеется. Большинство обитателей местечка сочувствовало Авигдору и осуждало Песю. Вскоре Авигдор начал поговаривать о разводе и, не желая иметь ребенка от такой ведьмы, стал действовать по примеру Онана, то есть, выражаясь языком Гемары, молотил внутри, а сеял снаружи. Он рассказывал Аншелю, что Песя ложится в постель немытая, что она храпит, словно пилит дрова, что думает она только о деньгах, вырученных в лавке, даже во сне о них бормочет.

— Ох, Аншель, — говорил Авигдор, — как я тебе завидую.

— Нечего мне завидовать.

— Все у тебя есть. Вот бы мне такую удачу — разумеется, не в убыток тебе.

— У каждого свои заботы.

— Какие у тебя могут быть заботы? Не искушай провидение.

Авигдор, конечно, и подозревать не мог, что Аншель не спит по ночам и все время думает о бегстве. Ему становилось все тяжелее лежать рядом с Хадассой и обманывать ее. Он горел от стыда при виде ее любви и нежности. Забота ее родителей, их надежды на рождение внука невыразимо тяготили Аншеля. По пятницам все жители местечка отправлялись в микву, и каждую неделю Аншель выдумывал новые предлоги, чтобы не ходить вместе с ними. Это начало вызывать подозрения. Пошли разговоры, что у Аншеля на теле уродливое родимое пятно, или грыжа, или, может быть, он неправильно обрезан. Судя по возрасту молодого человека, у него должна была бы пробиваться борода, но щеки его оставались гладкими. Отпраздновали Пурим, приближался Песах. А там и лето не за горами. Рядом с Вечевом была река; как только становилось тепло, все ешиботники и молодежь ходили туда купаться. Ложь набухала, как нарыв, рано или поздно этому нарыву суждено было прорваться! Аншель знал, что необходимо найти какой-то выход. В тех краях было принято, чтобы на пасхальной неделе молодые мужчины, живущие у родителей жены, выезжали на день-другой в соседние города. Это служило им развлечением и отдыхом, а заодно они завязывали деловые знакомства, покупали книги и прочие необходимые молодым людям вещи. Бечев находился недалеко от Люблина, и Аншель уговорил Авигдора вместе съездить туда, за его счет, конечно. Авигдор рад был избавиться на несколько дней от своей ведьмы. Ехали весело. Поля покрывались молодой зеленью; по небу гигантскими кругами носились аисты, возвратившиеся из теплых краев. Потоки талой воды устремлялись в долины. Воздух звенел от птичьего щебета. На лугах зацветали весенние цветы. Кое-где уже паслись коровы. Приятели болтали, ели фрукты да пирожки, что уложила на дорогу Хадасса, рассказывали анекдоты, изливали друг другу душу. Так доехали до Люблина. В Люблине они пошли на постоялый двор и спросили комнату на двоих. По дороге Аншель обещал Авигдору, что в Люблине откроет ему потрясающий секрет. Авигдор смеялся: что за секрет? Может, Аншель нашел клад? Или написал ученый трактат? Или, начитавшись книг по каббале, сумел сотворить живого голубя… Они вошли в комнату и, пока Аншель тщательно запирал дверь, Авигдор сказал шутливо:

141

Галахот (ивр.) — законы, регламентирующие религиозную, семейную и гражданскую жизнь евреев, содержащиеся в Торе, Талмуде и поздней раввинистической литературе.

142

Ионатан — старший сын первого израильского царя Саула, был верным другом будущего царя Давида и помог ему бежать от гнева отца. Впоследствии, когда Ионатан пал в бою, Давид горестно оплакивал его смерть. Отношения Давида и Ионатана стали примером бескорыстной дружбы; в рассказе Башевиса-Зингера этот мотив имеет весьма своеобразную интерпретацию.

143

Иеровоам бен Набат (Иоровам, сын Невата) — вождь восстания против царя Соломона, а затем против его сына Ровоама (Рехавама), в результате которого прежде единое Израильское царство в 928 г. до н. э. разделилось на два: южное (Иудея) и северное (Израиль); Иеровоам стал первым царем северного царства.