Рассказы

— Она красивая?

— Блондинка.

— Брюнетки тоже бывают красивые.

— Нет.

Ентл присмотрелась к Авигдору. Он был худой, широкоплечий юноша с запавшими щеками, иссиня-черными пейсами и сросшимися над переносицей бровями. Он пристально смотрел на Ентл, уже жалея, кажется, что выдал ей свой секрет. Лацкан его длиннополого кафтана был разорван в знак траура,[138] из-под сукна видна была подкладка. Авигдор барабанил пальцами по столу и тихонько напевал себе под нос. За высоким нахмуренным лбом шла, казалось, напряженная работа. Внезапно он сказал:

— Ну и пусть. Останусь одиноким, только и всего.

По странному совпадению, как только Ентл — она же Аншель — прибыла в Бечев, ей выпало обедать раз в неделю у того как раз богача по имени Альтер Вишковер, на чьей дочери так неудачно хотел жениться Авигдор.

Молодые люди в иешивах обычно занимаются подвое, и Авигдор позвал Ентл себе в напарники. Он помогал ей в учебе. Кроме того, он был отличный пловец, и предложил научить Аншеля плавать. Но Ентл всегда находила предлог, чтобы не ходить с ним на реку. Потом Авигдор предложил Аншелю поселиться вместе. Но тот уже устроился ночевать у полуслепой старухи-вдовы. По вторникам Аншель столовался у Альтера Вишковера, и Хадасса подавала ему еду. Авигдор всегда спрашивал: "Как она выглядит? Грустна она или весела? Не собираются ли выдать ее замуж? Упоминает ли она когда-нибудь мое имя?" Аншель сообщал, что Хадасса роняет тарелки, забывает принести соль и пачкает пальцы кашей, когда несет миску из кухни. Она вовсю командует служанкой, много читает и каждую неделю меняет прическу. Она явно считает себя красавицейи непрерывно вертится перед зеркалом, хотя на самом деле вовсе не так уж хороша собой.

— Через два года после свадьбы, — заметил Аншель, — она превратится в старую каргу.

— Значит, она тебе не нравится?

— Не особенно.

— Да, но если бы она тебя захотела, ты бы не отказался.

— Я прекрасно обойдусь без нее.

— Неужели у тебя никогда не бывает грешных помыслов?

Приятели сидели за партой в углу иешивы и тратили больше времени на разговоры, чем на учебу. Иногда Авигдор закуривал, и Аншель, вынув папиросу у него изо рта, делал затяжку-другую. Зная, что Авигдор любит гречневые лепешки, Аншель каждое утро ходил за ними в пекарню и не брал у друга платы за его долю. Поступки Аншеля часто удивляли Авигдора. Например, увидев, что у приятеля оторвалась пуговица, Аншель на следующий день принес в иешиву иголку с нитками и пришил пуговицу на место. Он покупал Авигдору подарки: шелковый носовой платок, пару носков, шарф на шею. Авигдор все больше привязывался к парнишке, хотя тот был моложе на пять лет и борода у него даже не начала пробиваться. Однажды Авигдор сказал Аншелю:

— Я хочу, чтоб ты женился на Хадассе.

— Тебе-то какая от этого польза?

— Лучше ты, чем чужой человек.

— Ты станешь мне врагом.

— Никогда.

Авигдор любил гулять по городу, и Аншель часто ходил с ним вместе. Поглощенные беседой, друзья шли то к водяной мельнице, то к сосновому лесу, то к перекрестку, где стояла христианская часовня.

— И почему женщина не может быть, как мужчина! — сказал однажды Авигдор, глядя в небо.

— В каком смысле?

— Почему Хадасса не может быть, как ты?

— Что значит, как я?

— Ну, свойским парнем.

Аншель пришел в игривое настроение. Он сорвал цветок и начал обрывать с него лепестки. Затем подобрал каштан и бросил его в Авигдора. Авигдор разглядывал божью коровку, которая ползла по его ладони. Помолчав, он сказал:

— Меня хотят женить. Аншель так и встрепенулся:

На ком?

— На Песе, дочери Фейтеля.

— Это которая вдова?

— Она самая.

— Зачем тебе жениться на вдове?

— Другая за меня не захочет.

— Неправда. Рано или поздно найдется и для тебя девушка.

— Никогда.

Аншель начал уверять Авигдора, что это скверное предложение. Песя и собой нехороша, и неумна, вообще лупоглазая корова. Кроме того, она приносит несчастье, ее муж умер на первом же году после свадьбы. Такие женщины — настоящие мужеубийцы. Но Авигдор ничего не отвечал. Он закурил, глубоко затянулся и стал пускать кольца дыма. Лицо его приобрело зеленоватый оттенок. — Мне нужна женщина. Я не сплю по ночам.

Аншель изумился:

— Но почему же ты не можешь дождаться другой девушки?

— Моя суженая была Хадасса.

Глаза Авигдора увлажнились. Он рывком вскочил нас ноги:

— Ладно, хватит валяться. Пошли.

После этого разговора события развивались очень быстро. Два дня спустя Авигдор обручился с Песей и по сему случаю принес в иешиву медную коврижку и бутылку крепкой наливки. Назначили день свадьбы. Поскольку невеста была вдовой, приданого дожидаться не приходилось. Да и жених был сирота, спрашивать согласия было не у кого. Ешиботники пили наливку и поздравляли жениха. Аншель тоже отхлебнул немного и тут же поперхнулся.

— Ой, как жжет!

— Какой же ты мужчина, — посмеивался Авигдор.

После пирушки Авигдор и Аншель взяли том Гемары и сели заниматься, но дело подвигалось туго. Разговор тоже не вязался. Авигдор раскачивался взад и

вперед, дергал себя за бороду, что-то бормотал.

— Я пропал, — сказал он внезапно.

— Если она тебе не нравится, зачем же ты ввязался в это?

— Да я на козе готов жениться.

На следующий день Авигдор не пришел в иешиву. Фейтель-кожевник был хасид и хотел, чтоб его будущий зять учился отныне в хасидской иешиве. Ешиботники толковали между собой, что вдова, конечно, смахивает на бочонок, и мать ее — дочь молочника, а отец невежа, зато денег в этом семействе куры не клюют. Фейтель был совладельцем сыромятни; сама Песя вложила свое приданое в лавку, где торговали селедкой, дегтем, горшками и кастрюлями; там всегда было полно покупателей-крестьян. Отец с дочерью обязались одеть Авигдора с ног до головы, они уже заказали меховую шубу, пальто, шелковую капоту и две пары башмаков. Кроме того, он сразу получил в подарок множество вещей, принадлежавших первому мужу Песи: виленское издание Талмуда, золотые часы, хануккальный восьмисвечник, ларчик для благовоний.[139] Аншель сидел теперь за партой один. Во вторник, когда он пришел обедать к Альтеру Вишковеру, Хадасса обратилась к нему:

— Ну, что скажешь о своем напарнике — опять пристроился лучше некуда!

— А ты думала, он теперь никому не нужен?

Хадасса покраснела:

— Я тут ни при чем. Это отец был против.

— Почему?

— Они узнали, что у него брат повесился.

Аншель присмотрелся к стоявшей перед ним девушке — она была высокая, светловолосая, с длинной шеей, впалыми щеками и голубыми глазами. На ней было ситцевое платье и пестрый фартук. На спину спускались две косы. Прямо обидно, что я не мужчина, подумала Ентл.

— А теперь ты жалеешь?

— Еще как!

Хадасса выбежала из комнаты. Второе — клецки с мясом — и чай принесла служанка. Аншель успел доесть обед и мыл руки для послеобеденной молитвы, когда Хадасса появилась снова. Она подошла к столу и сказала сдавленным голосом:

— Поклянись, что ничего ему не скажешь. Зачем ему знать, что творится у меня в душе.

И девушка снова убежала, едва не споткнувшись о порог.

Раввин предложил Аншелю выбрать себе нового товарища для совместных занятий, но шли недели, Аншель по-прежнему учился в одиночку. Никто в иешиве не мог заменить ему Авигдора. Все другие казались ему мелкими и телом, и духом. Они болтали чепуху, хвастались всяким вздором, по-дурацки ухмылялись, вечно что-нибудь клянчили. Иешива была пустой без Авигдора. По ночам Аншель лежал на лавке у вдовы и не мог уснуть. Сняв кафтан и штаны, он снова превращался в Ентл, девушку, которой пора замуж и которая влюблена в парня, обрученного с другой. Может быть, следовало сказать ему правду, думала она. Но теперь было поздно. Аншель не мог уже вернуться к девичьей жизни, не мог обойтись без книг, без школы. Ентл лежала без сна, мучимая странными мыслями, которые чуть не сводили ее с ума. Она задремала, но вскоре проснулась, как от толчка. Ей снилось, что она одновременно и мужчина, и женщина, на ней был надет и женский корсаж, и таллит с бахромой. Месячные у нее запаздывали, и она вдруг сильно перепугалась: всякое ведь бывает! В МидрашТалпиот есть история о женщине, которая пожелала мужчину и от одного этого забеременела. Только теперь поняла Ентл по-настоящему, почему Тора запрещает людям носить одежду, предназначенную для другого пола. Надев такую одежду, человек обманывает не только других, но и себя. Даже душа приходит в замешательство, очутившись в чуждом ей воплощении.

138

В знак траура по ближайшим родственникам мужчина обычно надрывает лацкан пиджака — рудимент старинного обычая разрывать одежды.

139

Хануккальный восьмисвечник (хануккия) символизизирует чудо, в память о котором был установлен праздник Ханукка (см. прим. 2 к рассказу "История двух сестер"). Ларчик для благовоний — здесь имеется в виду ларчик для благовоний, употребляющихся при обряде «Хавдала» (ивр., букв. "разделение"), которым по традиции отмечают переход от субботы (или праздника) к будням.