Дом мечты

«Он нравится ей, и он знает об этом», — подумала Энн. Затем с чувством, но твердо она сказала:

— Но Лесли несвободна, мистер Форд. И единственное, что вы можете сделать, это молча уехать и оставить ее в покое.

— Я знаю, я знаю, — застонал Оуэн. Он сел на траву на берегу ручья и уставился на воду. — Я знаю, что ничего не могу сделать, кроме как попрощаться и сказать: «До свидания, миссис Мур. Спасибо вам за доброту, которую вы мне оказали этим летом», так, как я сказал бы это любой другой домохозяйке, какой я ее сначала себе представлял. Затем я заплачу ей деньги за проживание и уеду. О, это очень просто. Прямая дорога к концу мира. Уехать на край света. И я сделаю это, не сомневайтесь, миссис Блайз, я сделаю это. Но мне было бы легче пройти по раскаленным углям.

Энн слышала, как дрожал его голос. Она не находила слов, которые подошли бы к данной ситуации. Советы здесь были не нужны, обвинять было некого, жалость только вывела бы Оуэна из себя. Она могла только чувствовать сожаление и страдать вместе с ним. Сердце Энн сжималось при мысли о Лесли. Она и без того была несчастна.

— Мне было бы гораздо легче покинуть ее, если бы она была счастлива, продолжал Оуэн. — Но думать о том, как она хоронит себя живьем, невыносимо. Это самое худшее. Я отдал бы мою жизнь, чтобы сделать ее счастливой. А я ничего не могу сделать, даже чтобы просто помочь ей. Что ждет ее в жизни? Старость и пустота с этим ненормальным. Я схожу с ума, когда думаю об этом. Но я должен идти своей дорогой и забыть о том, что видел ее, хотя это невероятно тяжело.

— Да, это очень тяжело, — грустно произнесла Энн. — И мы, ее друзья, знаем, как ей тяжело.

— Она так одарена. Такая жизнь не для нее. Я никогда не видел более красивой женщины. А как она смеется! Для меня не было большего наслаждения, чем слышать ее смех. А ее глаза! Они такие же глубокие, такие же голубые, как здешнее море. Вы видели когда-нибудь ее с распущенными волосами, миссис Блайз?

— Нет.

— Я видел, однажды. Я отправился на маяк порыбачить с капитаном Джимом, но был шторм, и мы вернулись обратно. Она не знала, что я вернусь, и воспользовалась моим отсутствием, чтобы вымыть голову. Когда я возвращался, она стояла на веранде и сушила волосы, золотым каскадом спускавшиеся до пола Когда она увидела меня, то поторопилась убрать их. Тут подул сильный ветер и закрутил волосы вокруг нее в кокон. Почему-то именно в тот момент я вдруг осознал, что люблю ее. Я понял, что полюбил ее с первого же момента нашей встречи, когда увидел ее при неярком вечернем освещении. И она должна продолжать жить здесь, сидеть с Диком, тратить на него всю жизнь, а я должен уехать далеко-далеко отсюда и жить своей жизнью. Я не могу быть ей даже другом. Всю прошлую ночь я провел на берегу, снова и снова обдумывая свое положение. И все-таки, несмотря на все это, я не жалею, что приехал в Четыре Ветра. Все это ужасно, но если бы я так и не узнал Лесли, это было бы еще хуже. Мне очень больно от того, что я люблю ее, мне тяжело покидать ее, но не представляю, как я жил бы без этого. Наверное, это звучит очень странно, как слова сумасшедшего. Я знаю, все эти сентиментальности звучат глупо, потому что о них не говорят, их чувствуют и переживают. И я не должен был говорить всего этого, но я не мог иначе. Теперь мне стало легче. Это дало мне силу. Завтра утром я уеду. Вы ведь будете мне писать, правда, миссис Блайз? О ней?

— Да, — сказала Энн. — О, мне очень жаль, что вы уезжаете. Мы будем очень скучать, мы стали друзьями. Если бы не «это», то вы могли бы еще приехать на следующее лето. Может быть, когда-нибудь вы все забудете и тогда, может быть, может быть…

— Я никогда не забуду. Я никогда больше не приеду в Четыре Ветра, — сказал Оуэн с тоской в голосе.

В саду воцарилось молчание. Вдали монотонно пело море. В кронах тополей грустно шелестел ветер. На клумбах благоухали розы.

— Как здесь красиво, — сказал Оуэн Форд, оглядываясь вокруг.

— Да, здесь так красиво, что мне иногда даже страшно. Это причиняет мне боль, — заметила Энн. — Слишком красивые вещи причиняют мне боль. Помню, в детстве я называла это «странной болью». Это боязнь того, что больше никогда ничего подобного уже не повторится. Все закончится навсегда.

— Может быть, — задумчиво произнес Оуэн.

— Ты, кажется, простудился. У тебя что-то с голосом. Прежде чем лечь спать, положи теплое сало на нос, — сказала мисс Корнелия, входя через калитку в сад. Она услышала последнюю фразу, произнесенную Оуэном.

Мисс Корнелия всегда превращала жизненные трагедии в комедии. Энн, нервы которой были очень напряжены, громко засмеялась, и даже Оуэн улыбнулся. Все сентиментальности отпрянули от одного взгляда мисс Корнелии и ее присутствия. И тем не менее Энн несколько минут назад не выглядела такой расстроенной и бледной, как сейчас. Было уже поздно, но ей не хотелось спать.

Глава 27

На песчаных дюнах

Оуэн Форд на следующее утро покинул Четыре Ветра. Вечером Энн отправилась навестить Лесли, но дома никого не оказалось. Дверь была заперта, и ни в одном из окон не горел свет. Казалось, что в этом доме вообще никто не жил. На следующий день Лесли не пришла в гости, что Энн восприняла как плохой знак.

Вечером Гилберт должен был пойти на работу в рыбацкую деревушку. Энн решила пойти с ним, чтобы по пути заглянуть на маяк. Но на маяке в тот день хозяйничал Алек Бойд, а капитана Джима не было.

— Что ты будешь делать? — спросил Гилберт. — Пошли со мной.

— Я не хочу идти в деревню, но я пройдусь с тобой немного до дюн и поброжу там, пока ты не вернешься. Скалистая часть берега сегодня слишком скользкая.

Оставшись одна, Энн попыталась взбодрить себя. Стоял очаровательный вечер. Сентябрь был необычно теплым. Над берегом висел туман, но луна пробивалась сквозь него и бросала на скалы и на берег мистический свет, который придавал всему вокруг фантастические очертания. Над водой расстилалась серебряная дымка. Черная шхуна капитана Джози Крауфорда, наполненная картошкой для портов Блуноуза, стояла неподалеку на якоре.

Но Энн была не одна в этом загадочном месте. Недалеко в тумане вырисовывалась чья-то фигура, которая вдруг направилась в сторону Энн.

— Лесли! — в изумлении воскликнула Энн. — Что ты делаешь здесь так поздно?

— Хотела спросить тебя о том же. А что ты делаешь здесь?

Лесли попыталась рассмеяться. Но ее попытка окончилась неудачей. Она выглядела очень уставшей. Но ее бледное лицо все равно оставалось красивым. Было влажно, и волосы Лесли улеглись вокруг ее лица в золотые кольца.

— Я жду здесь Гилберта. Он в деревне. Я хотела остаться на маяке, но капитана Джима сегодня нет.

— А я пришла сюда, чтобы погулять, — измученным голосом сказала Лесли. — Я не могла гулять на скалах. Там сегодня опасно. Поэтому мне ничего не оставалось делать, как гулять здесь. Пойдем, побродим. Я сойду с ума, если буду стоять на месте. Ах, Энн!

— Лесли, дорогая, в чем дело? — спросила Энн, хотя она и так догадывалась обо всем.

— Я не могу сказать тебе. Не спрашивай меня. Я ничего бы не имела против того, чтобы ты все знала. Я даже хотела бы, чтобы ты все знала. Но я не могу рассказать тебе, я никому не могу рассказать. Я была такой дурой, Энн. Это так больно осознавать, что я вела себя глупо. В мире нет большего мучения.

Лесли горько рассмеялась. Энн обняла ее.

— Лесли, это касается мистера Форда? Лесли вспыхнула.

— Откуда ты узнала? — вскричала она. — Энн, как ты узнала? О, это, наверное, ясно видно по моему лицу. Неужели это так очевидно?

— Нет, нет. Я не могу сказать тебе, откуда я обо всем узнала. Просто это почему-то пришло мне в голову. Лесли, не смотри на меня так.

— Ты презираешь меня? — спросила Лесли расстроенным голосом. — Ты думаешь, что я испорченная?. О, ты, наверное, думаешь, что я просто дурочка.

— Я не думаю о тебе ничего дурного, поверь мне. Давай поговорим об этом, как мы говорили обо всех других проблемах.