Страница 40 из 61
На тех станциях было легче — угрюмые некислородные миры, экстремальные ситуации. И речи не могло идти о таких нарушениях. Здесь, на Хандзе, расслабились. А ежемесячный контроль показывает: все в норме, отклонений нет, и сами врачи с каждым годом все больше и больше забывают о своих ВП-фобиях. Жуткие истории о первых испытателях уходят в прошлое, все меньше фактов и все больше легенд…
— Неувязочка получается, — вдруг сказал Поршнев. — Витторио утверждает, что Юра почему-то бросил его. Они часто пользовались ВП вместе, но на этот раз еще на Большой куда-то исчез, и после переноса они не встречались.
Жемайтис встал и подошел к креслу Поршнева.
— Я надеюсь только на то, что это недоразумение и Юра сейчас играет где-нибудь у школы. Всепланетный розыск — это впечатляет. А если он сейчас ловит рыбу и в радиусе двадцати километров ни одного взрослого с браслетом связи?
— Поня-а-атно… — Поршнев тоже поднялся и встал лицом к лицу с Жемайтисом. — А был ли мальчик? Так, что ли? Хорошо, если с ним ничего не случилось. Но и в этом случае я потребую для терминалов ВП «Режим». Потребую, а не предложу!
— Это… унизительно… — тихо сказал Жемайтис.
— Увы! Если не хотите следовать правилам сами, то придется на станциях держать представителей Арбитража. Если на автоматику вам плевать, то будете иметь дело с людьми. Смотрите им в глаза и обманывайте, если захотите…
— Режим… Словно для младенцев! Как я людям объясню?
— Правила для всех одни, и трассеры — не исключение. Если бы раз в полгода вас сменяли новые проходчики, не было бы и таких происшествий. Но со сменностью дело плохо. Трассер заключает контракт на два-три года, иначе не оправдываются опыт и знания. Такой срок выдержать трудно, вот и ищут лазейки, чтобы чаще бывать на Большой. Трасса — столкновение крайностей, а все из-за того, что не налажена сменность. Здесь надо быть таким матерым проходчиком, как ты, Юргис, либо меняться каждые полгода…
— За полгода человек только-только успевает адаптироваться.
— Так что же, потакать им? У твоих людей формируется подсознательная обособленность, складывается ироничное отношение к инструкциям. Накапливается усталость… Ладно! Вернемся к Юре. Я послал дополнительный запрос. Сейчас допрашивают одноклассников — всех, кого можно найти в воскресенье. На Большой, в детском саду, находится сестра Юры, Татьяна. Ей четыре года, но, возможно, она знает о привычках брата.
— Пойдем-ка к Дьяковым, — сказал Жемайтис. — Может, они что вспомнят. Но если окажется, что Юра все время прятался под кроватью в отчем доме, я собственноручно накручу ему уши.
От диспетчерской коридор шел под небольшим уклоном вниз. От коробки фильтра к жилым корпусам веером расходились арочные переходы, обтянутые полупрозрачным пластиком.
Клара Дьякова сидела за столом. Рядом ее муж Сергей.
Увидев вошедших, Дьяков вскочил с дивана и подошел к Жемайтису.
— Ищут, Сергей, ищут. В поиске очень многие. Может быть, Юра сейчас где-нибудь играет, а куртку случайно потерял, когда «подбрасывал» своего дружка Витторио…
— Где, где он играет?! — почти прокричала Клара. — Каждое воскресенье он… — Женщина закусила губу и опустила глаза.
— Успокойся, Клара, — сказал Жемайтис. — Ну вспомни. Юра не рассказывал о своих планах на воскресенье? Может, его друзья зазвали с собой, вот он в последнюю минуту и передумал.
— Нет, он только к нам…
«Вот так, — подумал Поршнев, — в школах расписывают досуг учеников поминутно, воспитатели расшибаются, лишь бы детки были довольны. А детки играют в свои игры, детки славные, что и говорить, но иногда родители преждевременно седеют…»
— У Татьяны надо спросить, — сказал Сергей Дьяков. — Она про Юру все знает.
— Сделали запрос. С Татьяной уже, по всей видимости, говорили. Но она вряд ли знает о его играх здесь, на Хандзе. — С этими словами Поршнев испытующе посмотрел на Дьяковых.
Клара шумно вздохнула, а Сергей виновато развел руками.
— Та-а-ак! — протянул Поршнев. — Это что же, и четырехлетний ребенок пользуется грузовой ВП?
— Нет-нет, что вы! — Клара вздрогнула. — Грузовой только раз, в прошлом году.
— Ну, в таком случае… — начал Поршнев и осекся.
Он увидел, как у Юргиса расширились глаза и слегка отвисла челюсть. Побелели руки Клары, вцепившиеся в столешницу. Жемайтис и Дьякова смотрели ему за спину, где ничего не должно было быть, только спинка кресла и стена.
— Мама! — раздался плаксивый голос. — Юрка Бобу пнул!
Поршнев обернулся. У стены стояла девочка в синем платьице и держала на руках скалившего зубы тухтеля.
Поршнев сглотнул ком в горле и сипло выдавил:
— А гх-хде Юра? Юра!
— У нас в садике прячется… Его ищут, а он… он Бобу пнул.
— Как ты сюда попала? — дуэтом спросили Поршнев и Жемайтис.
Девочка захихикала.
— Подумаешь! Юрка думает, он один в скакалку умеет. А я всю нашу группу научила. А в доставалку он вообще играть не может. Мам, я его сейчас достану, а ты скажи, чтобы он Бобу не трогал.
Четырехлетняя Татьяна опустила тухтеля на пол, протянула вперед обе руки, зажмурилась и со словами «прятал, прятал, не сказал, а я видел и достал» резко дернула к себе сжатые кулачки. В воздухе слабо пыхнуло фиолетовым, и невесть откуда с грохотом свалился худой взъерошенный мальчишка.
— Юра, Юрочка! — вскочила Клара.
— Ну Танька, ну, вредина! — Мальчик схватил сестру за руку. — Я твоего Бобу… — Он замолчал и окинул взглядом взрослых.
Юра и сам не понял, что он увидел у них в глазах, но на всякий случай быстро и как можно убедительнее сказал:
— Я больше не буду!..
Данил Корецкий
ЛОГИКА ВЫБОРА
Вода была теплой, песок горячим, а воздух раскаленным, и я почти совсем высох, пока пробирался между перебрасывающимися мячом коричневыми девушками в купальниках. Одежда лежала так же, как я ее оставил, а портфель — черный, богатого вида «дипломат» — исчез. Я опустился на красный пластиковый лежак и закрыл глаза. Если бы похититель смог удержать «дипломат» у себя да еще сумел бы его открыть…
Сосредоточиваться не хотелось: купание и солнце оказывали расслабляющее воздействие, и мне пришлось напрячься, превозмогая себя. Вор появился через пять минут — здоровенный парень с наглым лицом, на котором застыла гримаса испуга. Он не понимал, что с ним происходит, почему он вернулся, но инстинкт и прошлый опыт подсказывали: ничего хорошего ждать здесь не приходится.
Когда он поставил портфель и я его отпустил, он на секунду замешкался, ошалело тряся головой, а потом сорвался с места и, опрокидывая ничего не понимающих людей, бросился бежать.
— Чего это он? — удивился сосед справа, средних лет мужчина с могучим торсом. — Псих, что ли?
— Скорее всего, — у меня было еще много свободного времени, и я, установив тент, задремал в тени.
— Еще одно загадочное похищение! — пронзительный мальчишеский голос вернул меня к действительности. — Бесследно пропал из своей квартиры профессор Кристопер! Кто следующий?!
Я купил газету. Первая полоса пестрела броскими заголовками:
«Зловещая загадка века!», «Куда исчезают известные ученые?», «Кому выгодна утечка мозгов?»
— Что вы думаете по этому поводу? — сосед уже несколько минут заглядывал мне через плечо и наконец не выдержал.
— Что тут думать? Как всегда, одни враки, чтобы поднять тираж.
— Вот как? — он облизнул сухие губы. — А куда же, по-вашему, делся Кристопер?
— Мало ли! Отправился с любовницей в Роганду или растратил казенные деньги, купил паспорт и живет припеваючи под чужой фамилией, а может…
— Бросьте, бросьте! — собеседник протестующе поднял руку. — А остальные? Два физика, генетик, молекулярный биолог, химик, да вот здесь список, — он ткнул пальцем в страницу. — Двадцать шесть человек! Они что, тоже в Роганде? Может, у них у всех любовная лихорадка?