Страница 7 из 13
– Ну ни фига шебе! – хлопнув себя по грязным брезентовым коленкам так, что в воздух взметнулись два клуба серой пыли, возмущенно воскликнул шепелявый Серега. – Да шо же она там такое выкапывает, ешли на швоей машине по помойкам еждит?
– Небось не пьющая, – с завистью сказала бомжиха и, посуровев, отвесила мелкорослому спутнику крепкий подзатыльник.
Я открыла дверь и сразу поняла, что в квартире без меня кто-то побывал: в помещении витал стойкий запах рыбы. Я обычно не использую в качестве ароматизатора воздуха сельдь иваси!
Оставив на тумбочке в прихожей сумку и пакет с газетой, я прошла в кухню и вздохнула: все ясно, приходил Колянов дядя, знатный рыболов-любитель, принес мне гостинец, чтобы я не оголодала в отсутствие мужа. И, смотрю, добрая душа, пытался подкормить не только меня!
В кошачьей миске на полу высилась заиндевевшая голова гигантского толстолобика с остекленевшими красноватыми очами. Перед миской с таким же отмороженным видом сидел зеленоглазый кот, на морде которого явственно читалось глубочайшее замешательство. Рыбья голова своими размерами превышала кошачью почти вдвое и выглядела совершенно неприступной.
– Давно так сидишь? – поинтересовалась я, распахивая окно.
Кот неуверенно оперся передними лапами о монументальный череп толстолобика и опасливо посмотрел сверху вниз.
– Переход Суворова через Альпы, – прокомментировала я.
Тоха издал протяжный негодующий крик и пошел в обход миски, неприязненно косясь на неприступную рыбью голову и нервно подергивая пушистым хвостом. Я присела рядом и успокаивающе погладила возмущенное животное.
Достав из-под мойки специальную кастрюлю, я перевалила в нее серебрящуюся, словно цельнометаллическую, голову, залила ее водой из-под крана и поставила на огонь. Тоха, все еще обиженно вякая, забрался на табурет, обвил лапы хвостом, насупился и замер в ожидании ужина.
– Стереги, чтобы не убежала, – предупредила я, уходя в комнату.
Мне не терпелось развернуть газету и узнать, кем же был трамвайный покойник. Оказалось – только представьте себе! – он был мирным чудаком – ботаником!
Статья без начала и конца, оставшихся, увы, на других страницах (идиотский принцип верстки!), повествовала об успехах некоего ученого ботаника Владимира Усова в деле борьбы за экологическую чистоту кубанских водоемов. Оказывается, этот самый Владимир однажды зачем-то выплеснул в чан с мыльной жижей воду из аквариума, рыбки в котором еще до того благополучно сдохли. Очевидно, господин Усов был не большой аккуратист. Оставив помои в тазу, он отбыл в месячный отпуск, а когда вернулся, нашел в ржавой емкости не гнилое вонючее болото, как следовало ожидать, а чистейшую воду, покрытую толстым слоем мясистых зеленых листьев. Экзотическое растение эйхорния, не доеденное безвременно усопшими рыбками в аквариуме, не только радостно прижилось в мыльном болоте, но и расплодилось, и даже отфильтровало воду до ключевой чистоты!
Воодушевленный ботаник принялся вдохновенно экспериментировать, и его дальнейшие опыты подтвердили уникальные способности эйхорнии по части очищения грязных водоемов. Так, выгребная яма во дворе усовской дачи превратилась в прозрачное озерцо за неделю. Вонючий пруд, за много лет безнадежно загаженный стоками птицефабрики, очистился за два летних месяца настолько, что в нем теперь не только купаться можно, но даже и принимать воду из него внутрь без всякой предварительной обработки!
Владимир Усов уверил корреспондента газеты в том, что посадочного материала у него уже достаточно, чтобы за оставшиеся теплые месяцы – август и сентябрь – очистить еще пару городских водоемов. Причем с наступлением холодов чудодейственная эйхорния попросту вымрет, и всю зеленую массу можно будет выгрести на берег баграми и пустить на корм скоту. Кубанский скот еще, правда, не знал о грядущем изменении в своем рационе, но священные индийские коровы, по словам ботаника, трескали эйхорнию за милую душу.
Дочитав до этого места, я спохватилась, что еще не покормила своего собственного скота, тьфу, кота, и побежала на кухню. Как раз вовремя! Вода в кастрюле с рыбой закипела, вспенилась шапкой и едва не потекла на плиту. Встревоженный кот начал орать, я шикнула на него, доварила толстолобика, вытряхнула его в раковину и, дождавшись, пока мертвая голова остынет, разобрала ее, отделив съедобное от несъедобного.
Кот азартно чавкал на полу, а я сидела над расправленной газетой, смотрела на портрет счастливого Владимира Усова, победно потрясающего перед камерой пучком мясистой зелени, и думала: кому мог помешать мирный ботаник? Может, в наших краях появилось какое-нибудь агрессивное антиэкологическое движение? Такой Гринпис наоборот?
Так ничего и не придумав, я аккуратно вырезала статью из газеты, поискала, куда бы ее деть, и вспомнила про зеленый конверт, который всучила мне Галка-Осения. Я положила в него газетную вырезку и сунула конверт на полку между книгами.
Про кассету с видеозаписью я не забыла, просто не могла ее сейчас посмотреть. Съемка велась профессиональной цифровой видеокамерой, и обыкновенный бытовой видик для просмотра готового материала никак не годился.
– Ладно, приду завтра на работу пораньше и там посмотрю, – сказала я сама себе.
Потом наскоро прибрала на кухне и быстренько сбегала на помойку, чтобы без почестей захоронить в мусорном баке бренные останки толстолобика. Вернулась домой, сложила в небольшую дорожную сумку кое-какие личные вещи, сунула под мышку сонного наевшегося зверя, плотно закрыла окна, заперла дверь и поехала в Пионерский микрорайон – сторожить Иркины хоромы в компании кота Тохи и собаки Томки.
Бурная радость, выказанная овчаркой при моем появлении, была просто умилительна! Том скакал вокруг меня на задних лапах, как дошколенок вокруг новогодней елки – до полноты сходства ему не хватало разве что маски зайчика. Растроганная, я от души накормила пса говяжьей тушенкой из Иркиных стратегических запасов, побегала с ним по просторному двору за мячиком, устала как собака и так же, как сам Томка, вывалив язык, вползла на высокое крыльцо: отсиживаться и отдыхать.
Постепенно стемнело, в черном небе, не засвеченном городскими огнями, дрожа, засияли крупные августовские звезды. Я вынесла на крыльцо блюдо с обнаруженной в холодильнике жареной курицей, водрузила его себе на колени и, мечтательно поглядывая на бархатное небо с просверками падающих звезд, неспешно обкусывала куриную ногу. По правую руку от меня устроился пес, по левую кот. Я то и дело поочередно выдавала им порции мяса, которое звери уплетали быстро, но благовоспитанно. В общем, мы проводили время с толком и с большой приятностью.
Идиллию нарушил телефонный звонок.
– Да? – произнесла я, рассеянно поднеся к уху полуобглоданную куриную конечность.
Том укоризненно гавкнул.
– Ах, да, – я отложила курицу, вытерла жирные руки о мохнатую собачью спину и отстегнула с пояса мобильник. – Алло?
– Кыся, привет! – сказала трубка голосом любимого мужа. – Ты почему дома не ночуешь? Я звоню, звоню – а там никого!
– Правильно, мы с Тохой поселились у Ирки, – объяснила я. – Они с Моржиком укатили в Сочи, а я тут буду за сторожа. Скучно, зато еды навалом! Можно ничего не готовить!
– Лентяйка, – добродушно попенял супруг. – Небось сидишь там, плюшками балуешься?
– Курицей, – поправила я. – Тут у меня чудесная жареная курица…
На секунду замолчав, я прислушалась: за моей спиной раздавалось торопливое чавканье на два голоса. Я оглянулась: кот и пес, презрев расовую вражду, дружно склонились над блюдом и наперегонки лопали жареную птицу. От их хороших манер не осталось и следа!
– То есть у меня была курица, – поправилась я.
– Слушай, курица, – ласково сказал Колян. – Ты почту когда-нибудь проверяешь?
– Вчера только заглядывала в ящик, ничего там нет, кроме рекламных проспектов!
– Электронную почту!