Хворый пёс

Лес поредел, и полицейский разглядел белесую каменистую гряду, что вывела его к берегу мелкого озерца с темной водой. Тайл понял, что забрел в законные владения крокодилов. Он сел, смахнул со щиколоток пауков и подумал, что и у дружбы имеются свои пределы.

Тайлу хотелось пить, он устал, весь искололся и к тому же не являлся поклонником плотоядных рептилий. В мрачной решимости Джим поднялся и, переступая на колкой земле, сложил руки рупором.

— ЭЙ! — закричал он через озеро. — ЭТО Я!

Где-то высоко свистнула одинокая скопа.

— МНЕ НЕ ПО ВОЗРАСТУ ЭТИ ИГРИЩА! — заорал Джим Тайл.

Тишина.

— ТЫ СЛЫШИШЬ? ТУТ ЭТИ ЧЕРТОВЫ КРОКОДИЛЫ! ПО-ТВОЕМУ, ЭТО ЗАБАВНО? А У МЕНЯ ЖЕНА, ГУБЕРНАТОР! Я НЕСУ ЗА НЕЕ ОТВЕТСТВЕННОСТЬ!

Полицейский почти сорвал голос.

— НУ ВЫХОДИ ЖЕ! Я НЕ ШУЧУ! Я СЕРЬЕЗЕН, КАК МАТЬ ТВОЮ ЗА НОГУ ИНСУЛЬТОМ ХВАТЬ! ВЫХОДИ!

Джим Тайл задохнулся и сел на землю. Обхватил руками колени, опустил голову. Сейчас за глоток теплого имбирного лимонада он бы придушил и монашку.

Послышался ружейный выстрел, потом второй, третий, четвертый. Полицейский с улыбкой поднялся.

— Фиглярничает, сукин сын, — пробормотал он.

Человеку, на поиски которого послали Джима Тайла, почти сравнялось шестьдесят, но он совсем не сутулился и был широк в плечах. Под прозрачной купальной шапочкой розово посверкивала коротко стриженная голова. Из одежды на нем был лишь килт, скроенный из клетчатого флага, каким дают финальную отмашку в автогонках. Человек утверждал, что там его и спер. Происхождение автомата «АК-47» он никак не объяснял.

Обрамлявшая щеки пышная седая борода экстравагантно разделялась надвое. Каждая прядь ниспадала, подобно виноградной лозе, на жесткокожую грудь и была так замысловато заплетена, что Джим Тайл заподозрил: это женских рук дело. Внизу к косам были привязаны ленточками изогнутые клювы крупных птиц. Да, клювы стервятников, признал человек. Кстати, твари они порядочные. Косматые брови человека были знакомо насуплены, а еще он неведомо где раздобыл себе новый искусственный глаз, ошеломляюще походивший на распустившийся малиновый цветок гибискуса. Глаз просто обезоруживал, и по коже ползли мурашки.

Одноглазый в килте некогда был популярной, на всю страну известной фигурой — герой войны, превратившийся в политического деятеля, неподкупный, дерзкий и, естественно, обреченный на провал. Джим Тайл управлял лимузином, который в результате увез этого человека из Таллахасси, прямо из губернаторского особняка, от подступавшего вулканического безумия. Полицейский доставил своего извергавшего тирады друга в уединенную глухомань, и потом более двух десятилетий не терял его следа, присматривал за ним и останавливал, когда это требовалось.

Джим Тайл делал, что было в его силах, но временами случались неконтролируемые извержения. Стрельба, поджоги, беспричинное уничтожение чужой собственности. Даже убийства. Да, его друг убил нескольких человек, после того как покинул Таллахасси. Джим Тайл в этом был уверен, как и в том, что те люди вели себя очень плохо, но в любом случае судить Клинтона Тайри мог лишь Господь Бог. И судный день скоро наступит. А пока Джим Тайл оставался безоглядно верен человеку, известному под именем «Сцинк».

— Как поживает твоя милая женушка?

— Прекрасно, — ответил полицейский.

— Тебе по-прежнему нравятся ее подгоревшие бифштексы? — Экс-губернатор склонился над жарким костром, языки огня опасно плясали у завитков бороды.

— Что у нас сегодня в меню? — Джим Тайл задал совершенно необходимый вопрос, поскольку гастрономические пристрастия Клинтона были крайне разнородны.

— Превосходное филе ламы!

— Ну да, ламы, — задумчиво произнес полицейский. — Стоило ли спрашивать?

— В город приехал цирк. Ей-богу, в Наранжу, там настоящий карнавал.

— Так-так.

— Не то, что ты думаешь. Бедняга свалилась с пандуса грузовика и сломала передние ноги. У девчушки-хозяйки не хватило духу самой прикончить животное.

— Представляю.

— Ну, я оказал услугу. К тому же, ты знаешь, я терпеть не могу, когда пропадает мясо.

— Да как ты в цирке-то оказался? — спросил Джим Тайл.

Сцинк заулыбался — та самая обаятельная улыбка любимца публики, что помогла ему выиграть выборы.

— Любовь, лейтенант. Недолгая, но, тем не менее, весьма приятная.

— Это она тебе бороду обработала?

— Так точно, сэр. Нравится? — Сцинк погладил пышные седые косы. — Клювы предложил я. Недавно добыл.

— Я заметил.

— С птицами была небольшая стычка. Проявили нездоровый интерес к моей ламе.

— Ты ведь знаешь, что канюки под охраной закона, — покачал головой Тайл.

— Не очень-то он их охраняет, как я погляжу. — Сцинк бросил куски мяса на сковородку и отпрянул от жирных брызг. Краем килта протер стеклянный глаз. — Ты здесь из-за японцев, да?

— Нет, — ответил полицейский. — Но интересуюсь.

— Знаешь, на кого они работают? На «МацибуКом», этих жадных недоносков, которые сводят леса и поганят реки. А япошки — крепкие засранцы, все как один, даже бабы. Стеклопластиковые байдарки не такие уж легкие, Джим. Они тащили их на плечах две мили по весьма густым зарослям.

— Что именно ты с ними сделал, губернатор?

— Ничего. Мы болтали, гуляли, катались. Побаловались котлетками из ламы. Я показал им несколько достопримечательностей: молодого лысого орла, выводок бабочек, детенышей крокодила. — Сцинк пожал плечами. — Полагаю, расширил их кругозор.

— Они были не очень-то разговорчивы, когда вернулись.

— Я так и думал, поскольку объяснил им, как сильно ценю свое уединение. Знаешь, из освежающего у нас только старая добрая аш-два-о. Сгодится?

— Превосходно, — ответил Джим Тайл. Он уже давно не видел приятеля таким разговорчивым. — Приятно видеть тебя в цивилизованном настроении.

— Отголоски моего романа, — грустно сказал Сцинк. — «Женщина-змея» — ее цирковое амплуа. Говорила, может прогнуться в местах, каких у других женщин вообще нет. Смешила меня. Знаешь, это мне было нужнее, чем... все остальное. А значит, я либо действительно старею, либо шибко умнею. Бренда тебя смешит?

— Постоянно.

— Невероятно. Хватит болтать, давай поедим.

Умело приготовленная лама была отменного вкуса. После обеда Сцинк подхватил автомат и бодрым шагом повел полицейского по извилистой тропинке мимо заброшенного ринга для петушиных боев к месту своего нового становища.

Он устроил его в тени кроны старого мангрового дерева, где кружили насекомые. Здесь слышался шум океана. Полога не было, но зато стоял настоящий гоночный болид «додж» под номером 77. Золотисто-голубой, от бампера до бампера покрытый цветастыми рекламными наклейками: «Масляный фильтр «Пьюролейтор», «Стартер «Делко», «Летние шины «Файрстоун», «Автошампунь «Рейн-Х», «Свечи «Автолит», «Аудиосистема «Боуз», «Компьютерная компания «Белл-Саут», «Система ресторанов «Аутбэк Стик Хаус», «Мочегонное «Судафед» и всякими другими. Джим Тайл уставился на машину, а губернатор сказал:

— Она с этого непотребного гоночного трека в Хомстеде, на который истратили пятьдесят миллионов долларов налогоплательщиков.

— Ты ее угнал!

— Точно.

— Потому что...

— Ужасно шумела. Ее везде было слышно. У меня начиналась страшная мигрень, а ты знаешь, как я ею мучаюсь.

Ошарашенный полицейский обошел вокруг элитной машины.

— Это только кузов, — сказал Сцинк. — Без двигателя и начинки.

— Как же тебе удалось?

— Она стояла на тягаче. Команда после гонок наклюкалась и припарковалась за Мьютиниром. Полагаю, они победили, потому что повесили на антенну клетчатый флаг, благослови господь простаков. — Сцинк полюбовался килтом. — Зато теперь я сплю в машине.

Джим Тайл предпочел бы не знать об угоне.

— А где тягач? — встревоженно спросил он.

— Дальше по берегу, у заброшенного причала. Я там храню свои книги, кроме Грэма Грина. Он всегда со мной. — Сцинк забрался на сверкающий капот «доджа» и поиграл клювами в бороде. — Ну, выкладывай свою плохую новость, Джим.