Хворый пёс

— Огонь, — ласково прошептала Дези.

— Что?

— Огонь, милый. В песне поется: «Давай, малышка, разожги мой огонь».

— Да нет, я же помню, тот парень на концерте в Диннер-Ки захрипел...

— Палмер, давай теперь я сверху, — переменила тему Дези.

Месяца через три Палмер стал снимать их в постели «поляроидом». Дези соглашалась, но ей это не нравилось — вспышка и режиссерские указания Стоута раздражали. Фотографии получались смазанными и мелкими, непонятно было, что в них возбуждает Палмера. Может, это его пунктик? Но после Эндрю Бека Дези уже ничто не удивляло — даже если б Стоут облачился в кольчугу и взял булаву.

Однако сигары она категорически отвергла. Палмер уговаривал ее покурить перед началом и, может, в процессе любовных игр.

— И речи быть не может, — ответила Дези.

— Ты из-за треклятого Билла Клинтона, [14] да? Это он со своими извращенными девками испоганил репутацию сигар. Ну, пожалуйста, Дез, выкури хоть одну.

— Ответ — «нет», и президент здесь ни при чем.

— Да что тут такого? — Стоут принялся перечислять имена кинодив, курящих сигары. — Ну, прошу тебя, — уговаривал он. — Это так эротично.

— Это очень по-дурацки. К тому же от них тошнит.

— Ну пожалуйста, Дези.

— Курение вызывает рак. Опухоль мягкого нёба. Это тебе кажется эротичным, Палмер?

Больше Стоут с сигарами в постели не приставал. Но вот теперь — носорожьи рога. Дези встревожилась. Мало того, что убил животное, так вот — на тебе!

Надо признать, секс у них с Палмером был довольно редок. Дези понимала, отчего не расположена к постельным амурам: недовольна собой, супружеством, и вообще не уверена, симпатичен ли ей муж, как прежде. Да и Стоут тоже большого интереса не проявлял. Может, он содержал подружек в Таллахасси и Вашингтоне, кто знает? А может, действительно купил на черном рынке носорожий порошок, чтобы распалить прежние чувства.

Дези не знала, как быть. У нее обеспеченная, спокойная жизнь, о том, чтобы начать все заново, и подумать страшно. Но пустота в душе тоже пугала, и с каждым днем все больше. Неужели она станет женой, которая принимает супружеское охлаждение как нечто неизбежное, делает вид, что ничего не произошло, и отвлекается поездками на курорты, заграничными путешествиями и проектами по переустройству дома.

А может, и станет. Остаться одной ужаснее, чем жить в не шибко пылком браке. У некоторых подруг ситуация еще хуже — мужьям все по фигу. Палмер хоть пытался поправить отношения или делал вид, что пытается. Надежда на двухдневную эрекцию была трогательной. Либо идиотской — смотря каковы его истинные мотивы.

Но Дези взбесили насмешки Стоута над ее похищением, и она велела ему спать в гостевой комнате.

— Я найду тебе психиатра. Лучшего в городе, — сказал Палмер. — Успокойся, Дез. Просто ты слегка запуталась.

— Предпочитаю пока не выпутываться, — ответила Дези и захлопнула дверь перед носом мужа.

Внезапно Макгуин перестал есть и сделался вялым. Вначале Твилли не понимал — отчего. А потом нашел под задним сиденьем автомобиля кучку таблеток антибиотика. Все это время пес притворялся, что глотает их, а сам лишь рассасывал мясную оболочку, прятал пилюлю под язык и потом, когда Твилли отворачивался, выплевывал.

Возможно, у этого упрямого дурака послеоперационная инфекция, подумал Твилли. В телефонном справочнике он выбрал ближайшую ветеринарную клинику. Регистраторша достала формуляр и стала задавать вопросы:

— Имя питомца?

Твилли ответил.

— Порода?

— Лабрадор-ретривер.

— Возраст?

— Пять лет, — предположил Твилли.

— Вес?

— Фунтов сто двадцать. Может, больше.

— Кастрирован?

— Проверьте сами.

— Нет уж, увольте, — отказалась регистраторша.

— Видите? Яйца на месте.

— Пусть он опять ляжет, мистер Спри.

— Лежать, малыш, — покладисто сказал Твилли.

— Не желаете, чтобы мы его кастрировали?

— Это не мне решать.

— У нас сейчас месячник по кастрации котов и собак, — поведала регистраторша. — Получите скидку в двадцать пять долларов от «Общества гуманности».

— Четвертной за каждое яйцо?

— Нет, мистер Спри.

Твилли почувствовал на себе взгляд Лабрадора.

— Только котов и псов кастрируете?

— Так точно.

— Жаль.

Регистраторша игнорировала последнюю реплику. Забрать Макгуина пришла кудрявая женщина в розовом халате. Твилли проследовал за ней в смотровую, и они вдвоем взгромоздили пса на стол из нержавеющей стали. Появился ветеринар, щуплый, лет шестидесяти. Рыжие с проседью усы, очки в массивной оправе, немногословный. Он послушал сердце Макгуина, прощупал брюхо и осмотрел швы. Не поднимая головы, спросил:

— Чем была вызвана операция?

— Не знаю, — ответил Твилли.

Дези обещала сказать, но так и не сказала.

— Не понимаю. Это ваша собака?

— Вообще-то я ее нашел несколько дней назад.

— Откуда же вам известна кличка?

— Как-то нужно его называть, не только «малыш».

Ветеринар смотрел недоверчиво. Твилли сочинил историю, как возле Сарасоты нашел лабрадора, бредшего по обочине 75-го шоссе. Мол, уже дано объявление в местной газете, и есть надежда, что владелец отыщется.

— Жетона о прививке от бешенства не было?

— Нет, сэр.

— И ошейника?

— Не было. — Ошейник и жетон лежали в машине.

— Трудно поверить, глядя на такую собаку. Он очень породистый.

— Я и знать не знал.

Ветеринар почесал Макгуину нос.

— Кто-то же позаботился о нем и отвел на операцию. Какой смысл бросать потом собаку? Не понимаю.

— Людей трудно понять, — пожал плечами Твилли. — Ну вот теперь я о нем забочусь. Иначе не привел бы сюда.

— Наверное, так.

— Я забеспокоился, когда он перестал есть.

— Да, хорошо, что привели. — Ветеринар поднял Макгуину верхнюю губу и всмотрелся в бледные десны. — Мистер Спри, подождите, пожалуйста, в соседней комнате.

Твилли вернулся в приемную и сел через стул от двух матрон, державших на коленях жирных кошек. Рядом оказался востроликий человек, вцепившийся в потертый кожаный саквояж, откуда периодически высовывалась кудлатая башка размером не больше яблока. Влажные карие глазки сердито оглядывали комнату, человек что-то шептал, и собачья головка вновь скрывалась.

Востроликий заметил взгляд Твилли и плотнее прижал к груди саквояж. Потом резко встал и пересел на три стула дальше.

— А как зовут вашего хомяка? — приветливо спросил Твилли.

Молодой человек схватил ветеринарный журнал и сделал вид, что читает. Остальные посетители тоже не были расположены к беседе. Твилли сообразил, что они не одобряют его вида — голый по пояс, босой, в одних старых полотняных брюках. Остальная одежда находилась в автоматической прачечной дальше по улице.

— Ну ладно. — Твилли сложил на груди руки и вскоре заснул, как обычно, без снов. Проснувшись, он увидел перед собой кудрявую женщину в розовом халате.

— Мистер Спри? Мистер Спри!

— Что?.. Извините...

— Доктор Уитком просит вас немедленно зайти.

Твилли резко вскочил и пошатнулся.

— Что-то не так?

— Пойдемте. Скорее.

Пес появился в доме раньше Дезираты. Это был подарок от президента компании по производству фосфатов Дага Магнуссона, знавшего, что Стоут охотник. Магнуссон купил собаку в Хиббинге, штат Минесота, у заводчика породистых охотничьих лабрадоров. Выбранный щенок был лучшим в помете и стоил 1500 долларов. Стоут в шутку назвал его Магарычом, хотя пес не являлся взяткой, а был скорее вознаграждением за организацию оной.

Даг Магнуссон вышел на Стоута, потому что Агентство охраны окружающей среды вот-вот могло закрыть шахту в округе Полк за сброс химических стоков в общественное озеро. Химикалии были настолько ядовиты, что уничтожили все живые существа крупнее амебы, и правительство намеревалось выставить компании колоссальный шестизначный штраф, а также закрыть производство. Положение сложилось щекотливое: озеро источало такое зловоние, что самый грязный политик не желал вмешиваться.

14

За искоренение страсти Билла Клинтона к сигарам весьма настойчиво взялись его супруга Хиллари и консервативная часть американского общества. Клинтон впутал сигару в историю своих скандальных взаимоотношений с Моникой Левински, которая познакомилась с президентом под предлогом изведать вкус его сигары. В результате по требованию Хиллари был принят указ о запрете курения в Белом доме и выносе пепельниц из всех комнат резиденции. Клинтон сразу же выдвинул новую «методику наслаждения сигарой», к которой не могли придраться ни Хиллари, ни пресса. Президент распрощался с возможностью зажигать сигару в Белом доме, но мог держать ее в руках и во рту.