Дрянь погода

Я уже тогда должна была сообразить, думала Бонни. Наверное, не мог удержаться.

Она подошла к детской кроватке. К ограждению привязана сломанная мобилька – тропические бабочки, дернешь за ножку – хлопают крыльями. Матрас в пятнах темно-зеленой плесени. По розовому пушистому одеяльцу сновали ярко-красные муравьи. Что сталось с ребенком и родителями? Хорошо бы, успели убежать, прежде чем сорвало крышу.

Августин поманил Бонни к окну. С бьющимся сердцем она присела между ним и губернатором. Что я делаю? К чему это приведет?

К дому напротив подъезжает еще машина – белая малолитражка.

Выходит мужчина. Худой, похож на священника. Седой. Коричневая ветровка, обвислые темные брюки. Напоминает хозяина, у которого Бонни снимала комнату в Чикаго. Как его звали? Жена давала уроки игры на пианино. Черт, как же его звали-то?

Человек стоит у машины и надевает очки. Смотрит на листок бумаги, потом оглядывает номера домов. Кивает. Снимает очки. Кладет в левый карман ветровки. Похлопывает по правому карману, словно что-то проверяя.

В куртке ему чертовски жарко, думает Бонни. Кто же зябнет летом в Майами?

– Кто это может быть? – спросил Августин.

– Подрядчик. Коммунальный служащий или вроде того, – прикинул Сцинк.

Старик выпрямляется и целеустремленно шагает к дому. Входит.

– Кажется, я видел женщину, – сказал Августин.

– Да. – Сцинк задумчиво поскреб бороду. Кридлоу! Вот как звали ее бывшего хозяина. Джеймс Кридлоу. Жена, учительница музыки, Регина. Жизнь в Чикаго была совсем недавно, почему же забылось? Ну конечно, Джеймс и Регина Кридлоу.

– Что теперь, капитан? – спросил Августин. Сцинк положил бороду на подоконник.

– Подождем.

Прошло два часа, но старик не вышел из дома 15600 по Калуса-драйв, и Бонни заволновалась.

И тут к дому подъехала еще одна машина.

20

Нерии Торрес вовсе не хотелось тащиться на машине в Бруклин, чтобы разыскивать пройдоху мужа.

– Отправляйтесь самолетом, – предложила Селеста – аспирантка, ехавшая в фургоне «фольксваген» с Нерией и ее любовником, профессором.

Его звали Чарлз Габлер, он занимался парапсихологией.

– Нерия не полетит, – сказал Чарлз. – Она до смерти боится самолетов.

– Ништяк! – сказала Селеста. Она отвечала за вегетарианское меню и теперь готовила что-то на портативной плитке в заднем отсеке фургона.

– Дело не только в полете, но и в Бруклине, – сказала Нерия. – Как я найду Тони в таком месте?

– Я знаю как, – пропищала Селеста. – Наймите медиума.

– Великолепная идея. Позвоним Крескину. [53]

– Нерия, ехидничать совсем необязательно, – вмешался профессор.

– Нет, обязательно.

Нерия и Чарлз пребывали в мучительном безденежье, и профессор неделю назад предложил, чтобы юная Селеста составила им компанию в поездке из Юджина, Орегон, в Майами. Судьба осчастливила Селесту достаточным трастовым фондом, щедрой душой и красивой грудью, опровергающей силу тяготения. Нерия не питала иллюзий насчет мотивов профессора, но старалась гнать тревожные мысли. Требовались деньги на бензин, а в сумочке юной Селесты хранилась пропасть кредитных карточек. На подъезде к Салине, Канзас, у Нерии возникла потребность сообщить доктору Габлеру, что он уделяет компаньонке слишком много внимания, его поведение не только невежливо, но и неприлично, а Великие равнины в летнюю жару – не лучшее место, чтобы вспоминать азы автостопа. Профессор вроде бы внял предупреждению.

Вообще-то Нерии уже стали надоедать доктор Габлер и его дурацкие синие и красные кристаллы. Мистическое целительство, твою мать! Еще бы, обкуренному даже ириски покажутся мистическими. А именно в таком состоянии и находился большую часть времени профессор, осоловело завещав управление Нерии и Селесте.

– По мне, все же лучше ехать в Майами, – сказала Селеста, отмеряя две чашки шелушеного риса. – Я бы хотела там поработать в каком-нибудь палаточном городке. Если потребуется, готовить еду бездомным.

Профессор поднял собачий взгляд налитых кровью глаз.

– Дорогая, решать тебе. Поедем, куда скажешь.

– Ништяк! – сказала Нерия. Шпилька, предназначенная компаньонке, пропала впустую, поскольку Селесту увлек сложный рецепт. Нерия заявила, что намерена прогуляться, и вышла из фургона.

Они остановились в кемпинге у шоссе № 20 на выезде из Атланты, чтобы обсудить, куда двигаться дальше – в Нью-Йорк или Майами, на север или на юг. Нерия вновь вспомнила огорчительный разговор с незнакомкой, ответившей по телефону. Чем больше о нем думалось, тем больше возникало сомнений. Разумеется, этот свинский муж способен увлечься двадцатичетырехлетней блондинкой, но крайне маловерятно, чтобы кто-то увлекся им. А Бруклин? Совсем неподходящее место для продажи трейлеров. В истории незнакомки чего-то не сходилось.

Нерия пыталась уточнить самые смачные детали у любопытного соседа, мистера Варги, но у него не работал телефон. Однако два пункта сомнений не вызывали: ей причитается половина страховки за дом, а бывший муж пытается ее облапошить.

До Нью-Йорка пилить как до Луны. А во Флориде может отыскаться какой-нибудь след. Нерия решила ехать в Майами, как и планировалось.

Пришла мысль: а почему бы не забросить сеть поглубже, подключив к поискам легавых? В конце концов, это их работа. Нерия снова прошла через весь кемпинг к телефонной будке и, воспользовавшись личным кодом Тони, позвонила в окружную полицию Дейда и сделала заявление о пропаже человека.

Дежурный офицер принял информацию и попросил не вешать трубку. Теряя терпение, Нерия ждала несколько минут. Начал моросить дождь. Нерия закипала, гадая, чем заняты в фургоне доктор Габлер и юная Селеста. Может, профессор демонстрирует ей упражнение «живой спиритический столик», которое в свое время так великолепно сработало на Нерии?

На шее у Нерии висел кристалл полированного розового кварца, который дал профессор, чтобы ввести в русло неиспользованные потоки ее «беззаветной любви». Придурок! Сейчас, наверное, настраивает Селесте внутренние чакры. Нерия не знала, что такое чакра, пока не познакомилась с Чарлзом. Селеста наверняка знает. Похоже, они с профессором работают на одной волне.

Дождь уже не накрапывал, а лил. Красная глина под ногами превращалась в жидкую грязь. Подбежал человек с газетой над головой и встал почти вплотную за спиной Нерии.

Он шумно сопел, демонстрируя, как срочно ему нужен телефон. Нерия вслух выругалась и шваркнула трубку.

В полицейском управлении Майами дежурный офицер усердно проверял списки пропавших мужей и невостребованных трупов в морге. Как ни странно, его ждала удача: имя, дата рождения и экстравагантная марка часов одного покойника совпали с заявлением.

Офицер тотчас перевел звонок миссис Торрес в убойный отдел, но, когда детектив поднял трубку, на линии никого не было.

Макс Лэм вылетел из Нью-Йорка в Сан-Диего и оттуда в Гвадалахару, где проспал одиннадцать часов. Проснувшись, он позвонил в гостиницу аэропорта Майами. Бонни не селилась. Макс закурил «Мустанг» и откинулся на подушку.

Он раздумывал, возможно ли, чтобы молодая жена изменяла ему с одним либо сразу обоими записными сумасшедшими. Это в голове не укладывалось. Бонни Брукс, которую он знал, не была вертихвосткой, что ему в ней и нравилось. Однажды она запулила, точно фрисби, черствую пиццу из окна их манхэттенской квартиры, и это был ее самый импульсивный поступок, известный Максу. Что касается секса, она была, можно сказать, в этом вопросе старомодной и с ним переспала только на седьмом свидании.

Через несколько минут Макс Лэм уже отбросил всякие тревоги насчет верности Бонни. Готовность к самообману в подобных делах – результат непомерно раздутого самомнения. А главное – Макс не мог представить, чтобы Бонни возжелала другого мужчину. Особенно такого типа: изгой и псих. Невозможно! Макс хихикнул, выпустив клуб дыма. Она его наказывает, только и всего. Очевидно, еще злится за ураганную экскурсию.

53

Джордж Кресги-младший (р. 1935) по прозвищу Удивительный Крескин – телепат и экстрасенс.