Окно Иуды

— Обычно люди не носят оружие, если не думают, что могут им воспользоваться.

— Но он не воспользовался этим оружием?

— Нет.

— Тот, кто убил жертву, пробежал через комнату, сорвал со стены стрелу и напал с ней на покойного?

— Мы так считаем, сэр.

— Фактически на этом основано все ваше дело? — осведомился Г. М., склонившись вперед.

— Только часть дела.

— Но важная часть?

— Об этом предоставляю судить милорду.

Г. М. похлопал себя по парику. Педантичный голос свидетеля звучал неторопливо — он говорил лишь то, что имел в виду.

— Вернемся к пропавшему куску пера, — продолжал Г. М. — Вы нигде его не нашли?

— Нет.

— Вы тщательно обыскивали комнату?

— Очень тщательно.

— Значит, вы не могли бы его не заметить, если он находился там? Тогда где же он был?

Инспектор Моттрам улыбнулся ровно настолько, насколько позволяла обстановка. Он настороженно наблюдал за Г. М., ибо ошибка в показаниях губительна для полицейского офицера.

— Мы тоже думали об этом, сэр, — сухо отозвался Моттрам. — Если, конечно, его не убрал из комнаты кто-то еще…

— Стоп! — прервал Г. М. — Кто-то еще? Но в таком случае это должен быть один из тех, кто уже давал здесь показания?

— Полагаю, что да.

— Значит, один из свидетелей лгал, не так ли? И дело против обвиняемого отчасти построено на лжи?

— Вы не дали мне закончить ответ, сэр. Я сказал это только для того, чтобы все исключить, как мы и должны делать.

— Ну и что вы собирались добавить?

— Что кусок пера, вероятно, застрял в одежде обвиняемого, незаметно для него самого. На нем было тяжелое пальто…

— И это, — заметил Г. М., — по-вашему, свидетельствует, что перо сломалось во время борьбы?

— Да.

Г. М. подал знак в сторону стола солиситоров. Теперь он, казалось, излучал злорадство.

— Инспектор, вы ведь достаточно сильный мужчина, не так ли?

— Полагаю, не слабее большинства.

— Превосходно. Взгляните на то, что вам протягивают. Знаете, что это? Гусиное перо. У нас есть и другие образцы, если они вам потребуются. Я бы хотел, чтобы вы взяли это перо в руки и разорвали его пополам. Пробуйте ломать его, крутить, тянуть в разные стороны — делайте что хотите, но разорвите его надвое.

Могучие руки инспектора Моттрама сжали перо, а плечи расправились. В полном молчании он дергался из стороны в сторону, но ничего не происходило.

— Какие-нибудь затруднения, сынок? — мягко осведомился Г. М.

Инспектор бросил на него взгляд из-под сдвинутых бровей.

— Наклонитесь к старшине присяжных, — посоветовал Г. М., — и пусть он тянет перо за другой конец. Только осторожнее — не перетяните друг друга через перила… Вот так!

Старшина присяжных был видным мужчиной с седыми усами и подозрительно яркими каштановыми волосами, разделенными на прямой пробор. «Перетягивание каната» едва не выдернуло его со скамьи, как рыбу на леске. Постепенно перо начало расслаиваться на отдельные пряди, став похожим на раздавленного паука, но стержень так и не сломался.

— Фактически, — заговорил Г. М. в наступившей паузе, — это невозможно сделать, не так ли? Я это знаю, так как использую такие перья для чистки трубок. А теперь посмотрите на сломанное перо в стреле, послужившей орудием убийства. Разрыв неровный, но абсолютно чистый, и ни одна прядь не оторвалась. Видите?

— Вижу, — спокойно ответил Моттрам.

— Вы признаете, что кусок пера не мог отломиться во время борьбы?

— Господи! — прошептала Эвелин. — Ему это удалось!

Моттрам молчал, будучи слишком честным, чтобы возражать. Он стоял, переминаясь с ноги на ногу и переводя взгляд с растрепанных клочков пера на Г. М. Впервые обвинение получило шах. Но возбуждение умерила холодная сдержанность сэра Уолтера Сторма.

— Я полагаю, милорд, что тест моего ученого друга скорее эффектный, чем убедительный. Могу я взглянуть на перо, использованное для теста?

Перо передали ему. Обвинение не собиралось сдаваться. До сих пор на его стороне было столько преимуществ, что препятствие казалось пустячным.

— Если у вас остаются сомнения, инспектор, — снова заговорил Г. М., — попробуйте проделать то же самое с одним из двух других перьев в стреле… Повторяю: вы признаете, что перо не могло быть сломано так, как вы говорили?

— Не знаю, — честно отозвался Моттрам.

— Но ведь вы сильный мужчина и не смогли этого сделать?

— Тем не менее…

— Просто ответьте на мой вопрос. Каким образом перо было сломано?

— Направляющее перо в стреле было старым, высохшим и ломким. Поэтому, если…

— Как оно было сломано?

— Я не смогу ответить, сэр, если вы не дадите мне шанс. Не думаю, что перо настолько крепко, что его нельзя переломить надвое.

— Но вы не смогли этого сделать?

— Не смог с тем пером, которое вы мне дали.

— Попробуйте сделать это с одним из двух оставшихся старых и ломких перьев. Вам это удастся? Нет? Отлично. Теперь посмотрите на это. — Он поднял арбалет. — Предположим, вы вставляете стрелу в арбалет. Направляющее перо окажется в середине, когда вы положите стрелу в паз, не так ли?

Моттрам начал понемногу нервничать.

— Может быть — не знаю.

— Но вы должны заталкивать стрелу в паз, пока она не коснется выталкивающего механизма?

— Возможно.

— И следовательно, когда вы взводите курок арбалета, кончик пера попадает в зубцы вращающегося барабана?

— Я ничего не знаю об арбалетах.

— Но я показываю вам один из них… И наконец, — быстро продолжал Г. М., прежде чем обвинитель успел заявить протест, — я утверждаю, что это перо могло сломаться так аккуратно только под действием катапульты из толедской стали.

Он нажал на спуск. Послышался зловещий щелчок, и веревки ударились о перекладину арбалета.

— Ну и где перо? — осведомился Г. М.

— Сэр Генри, — вмешался судья, — пожалуйста, задавайте вопросы, а не аргументируйте.

— Как будет угодно вашему лордству, — проворчал Г. М.

— Надеюсь, ваша демонстрация имеет отношение к делу?

— Мы так думаем, — отозвался Г. М., зачехлив орудия. — В свое время мы собираемся предъявить арбалет, который, как мы считаем, явился подлинным орудием преступления.

Желтую мебель зала суда, казалось, поразила эпидемия скрипа. Кто-то кашлянул. Судья Рэнкин перевел взгляд с Г. М. на свои записи, и ручка в его пухлых пальцах забегала по бумаге. Даже подсудимый смотрел на Г. М., но скорее с удивлением, чем с интересом. Г. М. повернулся к инспектору Моттраму, спокойно ожидавшему продолжения:

— Возьмите эту стрелу. Вы обследовали именно ее, как только прибыли на Гроувнор-стрит?

— Да, — ответил инспектор, прочистив горло.

— Вы заявили, что пыль на стреле была не стерта, за исключением тех мест, где вы обнаружили отпечатки пальцев?

— Да, верно.

— Взгляните на фотографию номер 3 в буклете и скажите, было ли ваше заявление правильным во всех отношениях. Как насчет тонкой вертикальной линии, тянущейся вдоль стержня — правда, слегка смазанной, — где нет пыли?

— Я говорил, что в пыли больше не было никаких следов, и это правда. На упомянутой вами линии никогда не было пыли, так как она проходит там, где стрела соприкасалась со стеной. Как оборотная сторона картины, прижимающаяся к стене.

— Вы когда-нибудь видели эту стрелу висящей на стене?

— Естественно, нет.

— Вот как? Но вы слышали, как свидетель Дайер заявил, что эта стрела не соприкасалась со стеной, а находилась от нее на небольшом расстоянии, лежа на костылях?

Пауза.

— Но я сам видел, как две других стрелы соприкасались со стеной.

— Да. Они образовывали боковые стороны треугольника и должны были прижиматься к стене, чтобы удерживаться в таком положении. Но как насчет этой стрелы, служившей основанием треугольника?

— Я не понимаю вашего вопроса.

— Давайте поставим его по-другому. Две боковых стороны этого треугольника были прижаты к стене. Третья сторона — основание — пересекала нижние края двух других стрел. Следовательно, она прижималась к ним и находилась примерно в четверти дюйма от стены. Вы принимаете это заявление Дайера?