Страница 12 из 15
Меня всегда передергивало от него, и сейчас в этих пустошах, обобранных до нитки столетием грабежа, реакция осталась такой же. Где тут мог скрываться Джулиан, а где — рыскать его преследователь?
Я нашел друга по дыму костра. Но оказался далеко не первым.
Солнце уже село, отблески северного сияния играли на небе, приглушенные лунным светом, когда я добрался до места недавних раскопок в Ландсфорде. Времянки мусорщиков — грубые деревянные хибары — стояли, покинутые на зиму, а бревенчатые настилы вели в пустые ямы.
Остатки снега, выпавшего прошлой ночью, задувало в окно, ветер мастерил маленькие дюны, все отпечатки копыт стерлись. Но я ехал медленно, зная, что близко подобрался к своей цели. Судя по отпечаткам, преследователь Джулиана, кто бы он ни был, не вернулся тем же путем, выполнив миссию, то есть не схватил моего друга. Возможно, погоню задержала ночь.
Довольно скоро, хотя прошедшее время показалось мне вечностью, пока Восторг мелко переступал по замерзшей дороге, избегая запорошенных снегом ям, я услышал ржание другой лошади и увидел клубы дыма, висящего в ночном воздухе.
Я быстро увел коня с дороги и привязал его к низеньким обломкам бетонной колонны, из которой, будто пальцы скелета, торчали побитые ржавчиной железные прутья. Я вынул винтовку из седельной кобуры и отправился искать источник дыма, пока не понял, что он поднимается из глубокого откоса, возможно того самого раскопа, откуда мусорщики вытащили «Историю человечества в космосе». Похоже, именно здесь Джулиан решил подождать Сэма Годвина. И действительно, лошадь моего друга, один из прекрасных скакунов поместья (стоящий в глазах владельца, я так думаю, больше, чем сотни Джулианов Комстоков), была привязана к камню, а вот неподалеку стоял еще один конь, худой, с торчащими ребрами и даже на вид старый. Но на нем красовалась военная уздечка и нечто вроде полотняного фартука голубого цвета, с красной звездой посредине. Так помечали лошадь, принадлежащую резервистам. Это меня напугало.
Я изучал обстановку, скрываясь в тени сломанного столба. Судя по дыму, Джулиан забрался под землю, в промоину, о которой говорил мусорщик, чтобы спрятаться от холода да и костер защитить. А вот присутствие второй лошади указывало на то, что его нашли, и преследователь, скорее всего, уже с ним столкнулся.
Больше я ничего не мог сказать. Оставалось только как можно более скрытно подобраться к огню в надежде что-нибудь разузнать.
Я подполз поближе. В лунном свете яма оказалась глубоким, но узким раскопом, частично закрытым досками, с покатым входом с одного конца. Внутри виднелись отблески костра, а в нескольких ярдах от меня зияла дыра для отвода дыма, прорезанная в платках. Насколько я мог различить, наружу и внутрь вел только один проход. Я решил заползти внутрь, но как можно дольше оставаться незамеченным. Земля показалась мне такой холодной, словно я очутился в ледяной пустыне арктического Севера.
Я продвигался медленно, осторожно и тихо. Но все же недостаточно тихо. Я уже забрался довольно далеко, чтобы увидеть раскопанную комнату и калейдоскопический поток теней, отбрасываемый костром на стены, когда почувствовал за своим ухом давление ствола пистолета, а чей-то голос произнес:
— Продолжайте ползти, мистер, присоединяйтесь к своему другу внизу.
Я молчал, пока не смог окончательно осознать ситуацию, в которую попал.
Человек толкнул меня внутрь. Воздух, хотя и влажный, здесь был гораздо теплее, мы оказались защищены от ветра, хотя и не от усиливающихся запахов костра и затхлой плесени того, что когда-то служило подвалом или погребом какого-то коммерческого заведения наших нечестивых предков.
Мусорщики мало чего оставили после себя, только кучу обломков, неразличимых под слоями пыли и грязи. Дальняя стена была бетонной, костер разложили рядом с ней, под дымовой трубой, которую, скорее всего, пробили собиратели. Выложенные кругом камни образовывали очаг, и влажные доски и щепки потрескивали в пламени с обманчивой жизнерадостностью. Более глубокие части раскопа, ниже человеческого роста, вели в разных направлениях.
Джулиан сидел у костра, спиной к стене, поджав колени к подбородку. Его одежда была выпачкана сажей, покрывшей все вокруг. Он хмурился, а когда увидел меня, то его взгляд стал откровенно сердитым.
— Иди туда и сядь рядом с ним! — приказал человек, захвативший меня в плен. — Но сначала передай-ка мне свое ружьишко.
Я отдал винтовку, хоть она и была совсем несерьезным оружием, потом присоединился к Джулиану. Так я смог в первый раз по-настоящему разглядеть человека, захватившего нас в плен. Он оказался практически моего возраста, но носил желто-голубую форму резервистов. Его глаза, почти скрытые надвинутой на лоб фуражкой, постоянно смотрели по сторонам, как будто парень боялся внезапного нападения. В общем, выглядел наш охранник неопытным и нервным и, кажется, был немного не в себе, так как челюсть его отвисла и он, похоже, не обращал внимания на струйку слизи, текущую из его носа. (Хотя» как я говорил раньше, это было вполне обычно для резервистов, которых держали подальше от фронта по объективным причинам.)
А вот оружие у него было вполне настоящим, с таким не забалуешь. Питсбургская винтовка, сделанная на фабрике «Портер и Эрл», которая заряжалась с казенной части чем-то вроде магазина и могла выстрелить пять раз, требуя от владельца только движения указательным пальцем. У Джулиана была такая же, но ее у него отобрали. Она стояла около ряда маленьких клепаных бочек, вне нашей досягаемости, а солдат поставил мою беличью дульнозарядку рядом.
Мне стало так себя жалко, какой же дурацкий способ провести Рождество я выбрал! Я не так злился на действия резервиста, как на собственную глупость и недостаток здравого смысла.
— Я не знаю, кто вы, — сказал солдат, — да мне и не важно, один призывник ничем не отличается от другого, но мне поручили ловить беглецов, и теперь у меня достаточно дезертиров. Надеюсь, вы оба доживете до утра, а потом я вас отведу обратно в Уильямс-Форд. В любом случае сегодня никто не спит. По крайней мере я не буду, ну а вы можете. Если голодны, есть немного мяса.
Никогда в жизни я еще не был менее голоден и уже хотел сказать об этом, но тут вмешался Джулиан:
— Это правда, Адам. Нас поймали. Зря ты за мной пошел.
— Вот и я так думаю.
Он многозначительно взглянул на меня и, понизив голос, спросил:
— А Сэм…
— Не шептаться! — засуетился охранник.
Но я сообразил, о чем был вопрос, и кивнул в знак того, что передал послание Джулиана, хотя это ни в коей мере не гарантировало нашего освобождения. В конце концов, все выезды из Уильямс-Форда строго охранялись, да и сам Сэм не мог ускользнуть так же незаметно, как я. Если же откроется, что Джулиан исчез, то охрану усилят, а может, и пошлют отряд на наши поиски. Человек же, поймавший нас, похоже, был обыкновенным пастухом с заданием патрулировать дороги и отлавливать беглецов. Просто он отнесся ответственно к своей работе.
Сейчас же, поймав нас, солдат ослабил бдительность, вынул деревянную трубку из кармана и принялся набивать ее, попутно стараясь поудобнее устроиться на деревянном ящике. Жесты у него по-прежнему были довольно дергаными, и, похоже, он решил расслабиться, так как заправлял явно не табак.
Наверное, резервист родился в Кентукки, так как, насколько мне известно, люди незнатного происхождения часто имеют дурную привычку курить коноплю, которая в обилии растет в этом штате. Ее там разводят для производства веревок, ткани и бумаги и как дурманящее средство, менее ядовитое, чем индейская конопля. Как говорят, мягкий дым этого растения приятен для тех, кто к нему пристрастился, хотя от него иногда наступает сонливость и сильная сухость в горле.
Джулиан, по-видимому, решил, что все это может стать полезным для нас, поэтому жестом велел мне молчать и не отвлекать резервиста от курения. Солдат набил трубку сухой растительной массой, высыпав ее из промасленного конверта, хорошенько затянулся, и вскоре не лишенный приятности дым присоединился к дыму костра, еле заметными клубами вытягиваясь в дыру на потолке.