Страница 8 из 30
ПОЛИТИКА
«ГДЕ МОЙ ГОЛОС?»
Целую неделю до выборов в Тегеране по ночам неистовствовала публика с зелеными повязками, лентами, масками и плакатами на английском языке. Девушки приделывали себе зеленые светящиеся рожки. Юноши обматывали шеи зелеными надувными змеями. Многие из тех, кто нес эти плакаты, по-английски не говорили. В Тегеране и телерепортажах из него было полное впечатление, что кандидат «зеленых» 67-летний Мусави побеждает.
После оглашения известия о победе на выборах президента 52-летнего Махмуда Ахмадинежада в Тегеране мусависты продолжают акции протеста. Горят машины, мусор, в витрины летят камни… Поначалу победитель назвал это «эмоциями недовольных болельщиков после проигранного матча». Но когда студенты в кампусе Тегеранского университета взяли в заложники двух полицейских, а активисты напали на штаб-квартиру ветеранов-ополченцев «Басидж», им ответили силой. Появились первые жертвы.
Протестующие проводили марши то с севера на юг Тегерана, то с востока на запад, то с юга на север. Зеленая цепочка, «взявшись за руки», демонстрировала марш в масках против газов, марш молчания с заклеенными ртами и даже марш с криками «Аллах акбар!», что несколько пугало западных журналистов. Жена Мусави, Захра Рахнавард, и сам Мусави обещали женщинам больше прав, не уточняя, что же это за права. Но в Иране прав у женщин так много, что иной раз мужчины уже чувствуют себя ненужным сословием. А пообещать женщинам Ирана отменить чадру, как и отказаться от ядерной программы, не решится ни один политик, поскольку большая часть женщин желает эту чадру носить, а все иранцы своей ядерной программой гордятся, хотя в то и другое трудно поверить чужаку.
Об Иране существует множество мифов, но суть нынешних событий на удивление проста. Она не заключается в борьбе консерватизма и западничества, прогресса и тьмы. К сожалению для одних и к радости для других сплоченной клерикальной группе бывших президентов Рафсаджани и Хатами, контролировавших доходы от нефти в течение 16 лет после смерти имама Хомейни, не удалось провести своего кандидата Мусави. Почему? У лишенного харизмы Мусави, который и не умеет вести дебаты, и ни разу не смог сформулировать свои идеи, и не может агитировать на митингах, оказались лишь великолепные советники. Разработана целая знаковая система: зеленый цвет ислама взят как цвет кампании (против ислама здесь борцов не найти даже среди самых светских деятелей), отпечатаны миллионы различных листовок, слоганов, символов и плакатов на английском языке, хотя большинство иранцев их не понимает, но выглядит это телегенично. Деньги семьи Рафсаджани, чей сын — фисташковый миллионер, работают. Плакат «Где мой голос?» кажется почти гениальным. Но, увы, голоса горожан, в большинстве проголосовавших за Мусави, не оказались ценнее голосов крестьян — поклонников Ахмадинежада.
Что касается массовости выступлений, то в Иране этим никого не удивить. Зимой на митинги в поддержку Газы выходили по 2 млн. человек без всяких пиарщиков. 10 лет назад бои в кампусах с полицией шли не менее ожесточенно. А во времена правления Рафсаджани — Хатами миллионные народные митинги протеста были нормой.
Что касается темы реформ, так это излюбленная иранская риторика. Клерикалы Рафсаджани и Хатами приходили к власти, также обещая реформы. От их обещаний большинство народа так устало, что исход прошлых выборов в 2005 году был предопределен.
В 2005 году могущественный 70-летний аятолла Рафсаджани сокрушительно проиграл мало кому известному простому человеку из народа, ветерану войны 48-летнему Махмуду Ахмадинежаду. Тогда Ахмадинежад пообещал всего лишь, что сделает нефтяной бизнес прозрачным и народ будет получать от него доход.
Западные и российские журналисты сильно запутали эту тему. Сейчас, когда выборы состоялись, стоит спокойно посмотреть, почему большинство все-таки проголосовало за повторный срок действующего президента. Говорят, мол, Ахмади сует подачки беднякам. Но миллионы иранцев хорошо себе представляют, держит ли тот слово: в Иране выплачивается ежемесячная рента от нефтяных доходов. Пока только беднейшим людям — крестьянам. Однако это по 80 долларов 35 процентам населения страны. В скором времени эта рента будет выплачиваться и беднейшим городским слоям, а затем — каждому иранцу по достижении им 15-летнего возраста.
Ничего особо нового в природной ренте нет. Она существует в Норвегии. Такую практику ввели в Эмиратах и других странах залива. Разница в том, что там население — по нескольку миллионов, а в Иране — 71 млн человек.
Второе обещание, которое исполнил Ахмадинежад, — он повысил пенсии. Для справки: пенсионеры получают в Иране ежемесячно 600–800 долларов. На эти деньги старики вполне достойно живут.
Третье: социальные пособия, несмотря на падение цен на нефть, сохранены, социальные выплаты проводятся без перебоев. Образование и медицина бесплатные, в деревнях есть свет, вода, телефоны и газ по низким ценам. Со времени имама Хомейни такую последовательную политику в отношении бедных в Исламской Республике не вели.
И четвертое: Ахмадинежад, как и миллионы иранцев, — ветеран иракской войны. Ни Рафсаджани, ни его дети, ни Хатами, ни Мусави не воевали. Богатые и дети богатых не воюют. И эта реальность уже была предвыборным козырем Ахмадинежада.
На той войне погибло более 500 тысяч человек. Они похоронены на кладбищах шахидов по всей стране. В Иране каждую пятницу родственники и неродственники приходят на эти кладбища — к сыновьям и однополчанам. Перед праздником Навруз буквально весь Иран снимается с места и едет на юг, туда, где шли кровопролитные бои. Братство ветеранов — это серьезная часть внутренней жизни Ирана. Именно их президент — простак и бедняк Ахмадинежад, не наживший в президентском кресле ничего. У президента Ирана нет ни виллы, ни резиденции, живет он в своей квартире.
Надо понимать, что для большого слоя иранцев старый солдат Ахмади продолжает оставаться надеждой на возвращение идеалов революции. Ведь имам Хомейни выдвинул в 1981 году в президенты нынешнего духовного лидера (рахбара) Али Хаменеи именно из-за того, что тот был близок к ополченцам, любил выезжать на фронт, был и остается своим среди солдат и ветеранов.
Так что для народа неудивительно, что Ахмадинежад набрал 62 процента голосов (четыре года назад он получил 61 процент во втором туре).
Есть два главных некомпетентных мнения об Иране. Первое, что никакой разницы между кандидатами на президентских выборах нет. Второе, что Мусави — это реформатор, а Ахмадинежад — консерватор.
Кто же такой Мир-Хосейн Мусави, вынырнувший после 20-летнего политического небытия?
Он происходит из торговой семьи. Тот факт, что он азербайджанец, усиленно педалируется за рубежом. Но для Ирана это не столь важно. Духовный лидер Сейед (потомок пророка Мухаммеда) Али Хосейн Хаменеи тоже азербайджанец (да и у Ахмадинежада есть азербайджанская родня). Более того, они — родственники: отец рахбара был братом бабушки Мусави.
Сейчас ему 67 лет — для Ирана возраст зрелого политика. По образованию он архитектор, в юности успел кое-что построить. С 1970-х годов влился в борьбу с шахским режимом, но, к счастью, никак от него не пострадал (Хоменеи сидел в тюрьме пять раз). Ко времени революции ему было 38 лет. На первом году революции он стал министром иностранных дел. С 1981 по 1989 год — премьер-министр по личному предложению имама Хомейни, который предпочитал светских управленцев, а не клерикалов. Должность президента тогда занимал один из самых близких имаму Хомейни людей — Али Хаменеи.
Премьерство Мусави пришлось на тяжелейшие годы войны с Ираком. Как он сам говорил, на экономику оставалось 20 процентов бюджета, но он справлялся. Он был резким сторонником государственной экономики и противником приватизации даже в нарушение конституции. Мусави ввел карточки на еду и бензин — страна была в блокаде. Он разделял все идеи имама Хомейни, в том числе, что клерикалы не должны занимать большинства постов. Он был тем человеком, кто реанимировал ядерный проект, хотя во время войны на него просто не было денег. Не собирается он от него отказываться и сейчас. Он готов на переговоры с Обамой, но иранское руководство никогда от них и не отказывалось при условии возвращения иранских денег, которые США конфисковали у банков после революции.