Начало

– Сверток тяжелый, там, наверное, много денег. Я не знаю, стоит ли мне брать их у тебя.

– Если ты не возьмешь деньги, я их выброшу в помойку.

– Бет, ты, наверно, очень богата.

– Нет, это не так.

– Тогда, мне кажется, ты очень хорошая. Правда! Клянусь Богом! Ты – добрая самаритянка, вот кто ты!

– Я просто понимаю, что такое быть очень бедной, вот и все! И мне кажется, что я еще вернусь к бедности когда-нибудь. И тогда я стану ждать от тебя такой же помощи.

– Но почему ты можешь снова стать бедной, Бет? – Я это нутром чувствую!

Как-то она кормила кур в саду и услышала шум во дворе мастерских. Дед Тьюк уехал куда-то по делу в это утро, и работники радовались продыху в работе. Они намазали табуретку горячим клеем, набрав его прямо из горшка, стоявшего на огне, и требовали, чтобы Джесс оседлал табуретку. Джордж Хопсон и Тимоти Роллз единственные не принимали в этом участия. Остальные столпились вокруг табуретки и насильно старались посадить на нее Джесса. Они привязали шнурки его ботинок к ножкам и перекладинам внизу табуретки.

– Не вздумай брыкаться, парень, а то мы выдадим тебе то лекарство, которое обычно прописывается упрямым ослам.

– Отпустите его, мы посмотрим, как он умеет скакать, – предложил Лини.

– Отойдите! Он брыкается, как сам Сатана! Как дела, Джесс? Почему ты нам ничего не говоришь?

– Он не может говорить!

– Эгей, вперед! Но мне кажется, что он плохо держится даже в таком безопасном седле!

Джесс покачнулся и наклонился вперед, чтобы не упасть, и ухватился за сиденье табуретки. Его пальцы тут же прилипли к горячему клею, они слиплись вместе и кожа покраснела. Он снова качнулся из стороны в сторону и, когда порвались его связанные вместе шнурки, он просто кучей тряпья свалился на землю.

Бет подобрала юбки, быстро перелезла через забор и побежала ему на помощь. Она схватила табуретку за ножки и вытащила ее из-под Джесса. Джесс медленно выпрямился, как израненный краб, с ног до головы он был покрыт пылью и опилками.

– О, да он замарал свои штанишки! – сказал Сэм Ловаж. – Ну и неряха!

Мужики заржали; и Бет яростно швырнула прямо в них табуреткой.

– Ничего, посмотрим, как вы повеселитесь, когда мой дед узнает, как вы проводите время, когда его здесь нет! Из вас полетит пух и перо!

И тут же напустилась на Джесса Изарда.

– Тебе пора проснуться, малый! Ты должен сам защищать себя! Боже, если бы я была парнем, я бы выхватила нож и показала им, почем фунт лиха! Нельзя позволять издеваться над собой!

Джесс стоял, как в трансе. Он все еще не мог прийти в себя. Под коркой грязи его лицо побелело, он оцепенело смотрел на Бет.

– Джесс, в чем дело? Что-то еще случилось ужасное, да? Что-то с твоим отцом?

– Умер, – сказал Джесс, и больше не мог произнести ни слова.

Все замолчали, работникам стало стыдно. Тимоти Роллз снял шапку, и один за другим его примеру последовали остальные работники.

– Да, вы хорошенько повеселились, – сказала им Бет. – Прошлого теперь не вернешь!

– Парню следовало сказать нам об этом, – пробормотал Стив.

– Бедный старик Уолтер, – сказал Сэм. – Мне очень жаль. Действительно, мне так жаль.

– Если вам так уж стыдно, вы можете искупить свою вину, – заметила Бет.

– Что ты хочешь сказать? – спросил Боб Грин.

– Осталась вдова Уолтера. Вот о чем я вам говорю.

– Ты права, – сказал Сэм. – Я и сам об этом подумал. Но что ты конкретно имеешь в виду?

– Сами подумайте, – ответила Бет. – Но не бойтесь немного облегчить ваши карманы.

Она увела Джесса со двора в судомойню, прилегавшую к дому, налила воды в котел и разожгла под ним огонь.

– Расскажи мне об отце, – сказала она Джессу. – Он легко умер?

Джесс в ужасе начал качать головой, он не мог вымолвить ни слова.

– Тебе следует мне все рассказать, тебе станет легче, если ты выговоришься.

– Я не могу! Бет, я не могу говорить об этом.

– Хорошо! Хорошо! Тебя никто не заставляет.

– Все так плохо. Даже хуже, чем плохо. Все длилось целую ночь. Он был слишком слаб, чтобы сесть и прокашляться. Мы держали его – Гуди и я. Он не мог дышать, он только кашлял и кашлял, и кровь лилась прямо по нему. И Гуди, и я, мы были все в крови!

– Джесс, Джесс, успокойся.

– Я раньше никогда не видел, как умирают люди. Бет, они не должны так мучиться.

– На свете есть много всего, чего не должно быть.

– Гуди дала ему какие-то капли, и после этого он немного успокоился.

– Он умер во время сна?

– Нет, дожил до утра, – ответил ей Джесс. – Он проснулся и повернул голову к окну. Только что начало светать. Небо порозовело в некоторых местах, и он мирно лежал, глядя на отблески света на стене. Потом вдруг сказал: «Гуди, я ухожу. Мы потом свидимся». Он сказал это спокойным голосом, обычно так прощался, уходя на работу: «Я пошел, Гуди, свидимся позже». И потом я увидел, как Гуди прикрыла ему лицо одеялом.

– Хорошо, что для него все кончено, – сказала Бет. – Он заслужил свой отдых.

– Я понимаю! Но все равно, мне кажется, что теперь все стало другим, и никогда не вернется назад.

– Конечно, все изменилось. Это так. Но боль со временем смягчается. И мне кажется, что это благо для нас.

– Мне стало гораздо лучше после того, как я поговорил с тобой.

– Тебе станет еще лучше, когда ты немного отмоешься от этой грязи, – сказала Бет, открывая крышку котла и пробуя рукой воду. – Она уже потеплела, начинай мыться. Но что касается клея, тут придется все оттирать с песочком.

– Мне кажется, что мои штаны сделаны из стекла!

– Когда они в следующий раз попробуют над тобой издеваться, тебе нужно дать отпор. Ты меня слышишь? С такими-то кулаками! Надо действовать, Джесс! Тебе нужно залепить парочке парней по носу, тогда они отстанут от тебя.

– Я попытаюсь, – обещал ей Джесс. – Но я не умею драться, Бет, ты можешь спросить об этом Гуди. Она всегда говорит, что ни мой отец, ни я, мы не можем даже сорвать корочку с рисового пудинга.

Когда дед Бет узнал о смерти Уолтера, он приказал, чтобы в мастерской изготовили гроб и отвезли его в Пайк-Хауз.

– Скажите Гуди Изард, что она может мне заплатить, когда у нее будут деньги. Если ей удобно, она может платить понедельно. Бет выпишет ей счет.

– Хозяин, не надо никакого счета, – сказал Сэм Ловаж и сделал широкий жест. – Я и остальные парни скинулись, мы сами заплатим за гроб.

– Так, что это с вами вдруг случилось?

– Ну, мы хотим помянуть старого товарища, вот и все!

Уолтера похоронили на кладбище в Истери на холме в полумиле от Пайк-Хауза. Истери располагалось в долине и там росли вязы. Но маленькая церковь стояла на возвышенности и выделялась своим деревянным шпилем. К стыду прихожан, церковный колокол был разбит. Весной весь двор становился желтым от цветущих барабанчиков, а в июне и июле синим от шалфея. Там редко бывали люди, и жаворонки вили гнезда прямо среди высокой травы. Ящерицы лениво грелись на камнях.

Окружавшие кладбище низкие стены были заплетены плющом, и осенью осы в большом количестве слетались на зеленовато-кремовые цветы. Уолтер любил наблюдать за ними. В день, когда его хоронили, церковный двор наполняло тихое жужжание.

В следующее воскресенье, когда Бет отправилась в Пайк-Хауз, Гуди чистила дом. Она вытащила в сад всю мебель и отмывала под струей воды все до блеска. Кухонный стол, стулья и шкафы, кровать и диванчик. Все стояло и жарилось под солнцем. С яблони свисали куски дорожек для пола. На живой изгороди проветривались одеяла и занавески. Окна были широко раскрыты.

– Я рада, что Уолтер ушел раньше меня, – сказала Гуди. – Он и парень не смогли бы позаботиться о себе, если рядом с ними не было бы женщины.

Она спокойно говорила об умершем. Ее маленькие темные глазки так же, как раньше, шныряли вокруг. Она все так же хмурилась и говорила все тем же грубым голосом. При этом Гуди быстро двигалась и продолжала заниматься делом. Вот она нагнулась, подняла сбитые яблоки и собрала их в свой фартук.