Оставленные

Он сидел в ожидании, но она не оборачивалась. Может быть, задремала? Смотрела в окно? Предавалась размышлениям? Молилась? А вдруг она плакала? Бак надеялся, что это не так. Он уже настолько проникся заботой о ней, что переживал, не причинило ли ей что-либо боль.

Но неожиданно он сам оказался в затруднительном положении. Напряженное ожидание момента, когда Хлоя обернется и краем глаза увидит его, утомило. У него заболели мышцы и суставы, в глазах чувствовалась резь. Голова как будто налилась свинцом. Он не мог позволить себе заснуть и дать ей увидеть его рядом с собой погрузившимся в сон.

Бак дал знак стюардессе. "Пожалуйста, кока-колу", – шепотом попросил он. Хоть кофеин напитка поможет ему дольше удерживаться от сна. Когда Хлоя даже не обратила внимания на предупреждение о соблюдении правил безопасности, Бак начал терять терпение. Ему, конечно же, не хотелось обнаруживать себя. Он хотел, чтобы его обнаружили. Поэтому он продолжал ждать. В конце концов, ее должна была утомить ее поза, потому что ноги ее были вытянуты и упирались в сумку под передним сиденьем. Она выпила последний глоток сока и поставила бутылку между креслами. В этот-то момент в поле ее зрения и оказались кожаные туфли Бака, те самые, в которых он был вчера. Ее взгляд медленно поднялся вверх, до его улыбающегося, ожидающего лица.

Ее реакция была более выразительной, чем он ожидал. Она подняла руки и приложила их к губам. Глаза ее наполнились слезами. Затем она взяла его руку в свои.

– Ох, Бак, – прошептала она, – ох, Бак!

– Приятно видеть вас, – сказал он.

Хлоя быстро отпустила его руку, как бы сдерживая себя.

– Не хочу показаться школьницей, – сказала она, – но вы что, услышали мою молитву?

Ответ Бака был с двойным смыслом:

– Я-то полагал, что в вашей семье молится только отец.

– Так оно и есть, – ответила она. – Это была первая моя молитва в этом году, и Бог ответил на нее.

– Вы молились о том, чтобы я сел рядом с вами?

– О, нет! Мне и в голову не приходило такое невероятное событие. Как вы это сделали, Бак?

– Ну, это было совсем не трудно, раз я знал время вашего рейса, Я сказал, что собираюсь лететь вместе с вами и хотел бы сидеть рядом, – ответил он.

– Но почему? Куда вы летите?

– Вы забыли, куда летит самолет? Я думаю, что в Сан-Хосе.

Она рассмеялась.

– Давайте закончим. Мне еще не приходилось быть ответом на чью-либо молитву.

– Это долгая история.

– Я думаю, у нас есть время. Она снова взяла его руку в свою.

– Бак, это очень личное. Но это самое приятное из того, что происходило со мной за последнее время.

– Хотя вы сказали, что мы прощаемся, но я здесь не только из-за вас. У меня есть дело в Чикаго. Она снова рассмеялась и продолжила:

– Я молилась не о вас, Бак, хотя то, что вы здесь – это приятно. Я молилась о том, чтобы Бог сделал мне что-нибудь хорошее.

Бак не мог скрыть своего удивления.

– Я это знал, – откликнулся он. Тогда она ответила ему подробнее:

– Вы, наверно, заметили, что я была очень расстроена вчера. Меня очень растрогал рассказ моего отца, хотя я и слышала его раньше. Но вчера я вдруг обратила внимание, как он интересуется людьми. Вы поняли, как важно все это было для него, как он серьезно к этому относится?

– А кто бы этого не заметил!

– Если бы я не знала его так хорошо, Бак, я бы подумала, что он пытается убедить вас лично, а не просто отвечает на ваши вопросы.

– Я не уверен, что он не пытался. Думаю, что так оно и было.

– Вас это не обидело?

– Совсем нет, Хлоя, по правде сказать, он меня растрогал.

Хлоя замолчала и покачала головой. Когда она снова заговорила, то почти шепотом, и Баку пришлось наклониться к ней, чтобы услышать. Ему нравился звук ее голоса.

– Бак, – сказала она, – он растрогал и меня, но совсем не потому, что это мой отец.

– Удивительно, – сказал он. – Я думал об этом почти всю ночь.

– Не слишком ли долго для нас обоих? – спросила она. Бак не ответил, но понял, что она имела в виду.

– Так когда я стал ответом на вашу молитву? – осведомился он.

– За обедом, когда папа рассказывал вам все это, я внезапно поняла, почему он хотел, чтобы я присутствовала, когда то же самое он говорил Хетти. Поначалу я оказалась для него таким крепким орешком, что он отступился. И теперь, когда он овладел знаниями, в своем стремлении убедить меня он боится обращаться ко мне напрямую. Он хочет обойти меня с флангов. И он добился своего.

Я не слышала начала, потому что мы с Хетти были в женской комнате, но, наверное, я все это слышала и раньше. Но когда я вернулась, меня как будто пронзило. Дело не в том, что я услышала что-то новое, новым это было для меня, когда я услышала Брюса Барнса и увидела видеокассету. Но тут отец проявил такую энергию и уверенность. Бак, правда ведь нельзя по-другому объяснить тех двоих в Иерусалиме, как только признав в них тех самых свидетельствующих, о которых говорится в Библии? Бак кивнул.

– Вот так папа и Бог пронзили меня. Но я была еще не совсем готова. Я плакала, потому что я так его люблю и потому что все это оказалось истиной. Все это правда, Бак, вы это понимаете?

– Думаю, что понимаю, Хлоя.

– Но все равно я не могу заговорить с моим отцом об этом. Я еще не знаю, что будет со мной. Я всегда бравировала своей независимостью, я знала, что огорчаю его, даже разочаровываю, но я не могла делать ничего другого, как только плакать. Я должна сама все обдумать, научиться молиться, во всем разобраться. Хетти совершенно безнадежна. Она этого не понимает и никогда не поймет. Она способна думать только о банальностях, вроде того, чтобы попытаться сосватать нас с вами.

Бак улыбнулся и попытался изобразить обиду:

– Это банальность?

– Да, по сравнению с тем, о чем мы сейчас говорим.

– Можно сказать и так, – отозвался Бак. Она рассмеялась.

– Теперь я понимаю, почему папе не понравилось, что я разговаривала с вам две-три минуты перед уходом.

– Наверно, даже меньше.

– Когда я вернулась в наш номер, он был уже в постели. Я пожелала ему спокойной ночи, чтобы убедиться, что он еще не спит. Потом я быстро ушла, еще не готовая сделать последний шаг, и расплакалась оттого, что папа так беспокоится обо мне и так меня любит.

– Наверно, это было тогда, когда я встал, – сказал Бак.

– Просто все это не в моем характере. Если я где-то, это не значит, что я там, понимаете меня? , Бак кивнул.

– Со мной бывает так же.

– Я уже убеждена, – сказала она, – но продолжаю сопротивляться. Считается, что я интеллектуалка, у меня критически настроенные друзья, на вопросы которых я должна дать ответы. Кто этому поверит? Подумают, что я рехнулась.

– Поверьте мне, я вас понимаю, – откликнулся Бак, пораженный сходством их путей.

– Итак, я была поражена. Я еще не приняла никакого решения, я пыталась успокоить отца, делая вид, что я не так уж далека от него, но ему казалось, что он причиняет мне страдания. Он совершенно не представлял, что я так близка к нему. Я вступила на этот путь, доведенная до отчаяния своей замкнутостью, простите мне мой психологический лепет, – и мое внимание привлекла идея, отвечает ли Бог на молитвы человека, который… ну, как это сказать, поймете ли вы меня… еще не…

– Не стал христианином, – предположил Бак.

– Вот именно. Я не пойму, почему мне так трудно выразить это. Может быть, кто-нибудь более знающий сможет мне объяснить все это, но я молилась, и Бог откликнулся на мою молитву Объясните мне это, Бак, пользуясь логическими приемами, которыми вы так прекрасно владеете. Если есть Бог, и все это истинно, почему Он не хочет, чтобы мы это понимали? Я имею в виду, что Бог не должен был бы затруднять понимание, не должен был бы – или не мог бы – не обращать внимания на молитву отчаявшегося, разве не так?

– Я сам не понимаю, как Он может, нет.

– Вот о чем я думала. Я думала, что это хороший тест, вполне разумный, при том, что не одна я такая. Теперь я убеждена, что Бог ответил на мою молитву.