Подсадной

Виталий с укоризной посмотрел на Колю:

– А ты говоришь, дедукция, засады. Вот, поймали. А толку?

– Так, а меня-то ты чего позвал?

Виталик с Геной переглянулись, после чего сосед аккуратно пояснил:

– Есть одна идейка. Мы так думаем, бабку твоей Татьяны он же «опустил». Живет в тех краях. Ты, кажется, кричал, что мечтаешь его найти. Так?

– Ну допустим.

– Мечты сбываются. Хорошо бы узнать, сколько за ним подвигов, с кем он бомбит и куда толкает золотишко. Наверняка постоянному клиенту. А узнать это можно только от него. Нам он, как ты понимаешь, не скажет, уже пробовали. А вот тебе.

– Ты предлагаешь поговорить с ним?

– В общем, да. В неофициальной обстановке.

– Это как? – Коля пока так и не понял, чего он него хотят.

Пояснил Гена. По-простому, по-слесарному:

– Надо с ним «по низам» поработать. В камере.

Коля, мало знакомый со слесарным сленгом, предложение Гены перевел следующим образом: надо в камере отбуцкать пойманного по почкам или печени, то есть по низам. Но прежде чем соглашаться, уточнил:

– Чего?

– Я объясню, – опередил Геннадия Дмитриевича Виталий, – понимаешь, Коляныч, с нами он общался, нам самим нельзя. Поэтому сейчас мы. – Сосед выдержал паузу, обдумывая, как бы потактичней донести мысль. – Фильм «Джентльмены удачи» помнишь? «Мы рисуем вам наколки, надеваем парик и сажаем в камеру. А вы узнаете, где шлем». Классика жанра. Здесь примерно то же самое, только без парика и наколок. Короче, сажаем тебя в «пердильник» под видом задержанного, если, ты, конечно, не против. Вы знакомитесь и доверительно беседуете.

– О чем?! – обалдел Коля, совершенно не готовый к такому повороту.

– Желательно не о театре. Есть масса других тем. Например, пока ты сидел в коридоре, пристегнутый наручниками к батарее, случайно подслушал разговор в нашем кабинете. А мы говорили, что студентик у нас в руках, несколько потерпевших его запомнили, следователь уже летит в отдел, чтобы проводить опознание. Второй вариант – ты опытный вор, хорошо знаешь ментовские методы и мог бы что-нибудь посоветовать. Хотя нет, этот вариант не прокатит, из тебя уголовник, как из меня террорист-смертник. Лучше первый.

– А он поверит?

– Это зависит от твоих актерских способностей. Вас же учили входить в образ. Вот и войди. Включи систему Станиславского. Студент молодой, вдруг купится, хотя они, суки, сейчас грамотные, все методы знают. Нет, ты, конечно, можешь отказаться, дело, как говорится, сугубо добровольное. Но. Вряд ли его поймают во второй раз.

– Ну не знаю… – смутился Коля, – я никогда таким не.

– Ты ничем не рискуешь, – перебил Виталий, – ну не получится так не получится. По уху не ударят. А если и ударят, то рядом дежурный. Спасет.

– Решать надо быстро, – Гена взглянул на стенные часы с выпавшей, висящей на пружине мертвой кукушкой, – мы и так в переборе.

– Если тебя волнует законная сторона вопроса, то ничего противозаконного здесь нет, – заверил сосед, – нормальная проверенная метода. Применяется во всем цивилизованном мире, никто ничего лучшего пока не придумал. А моральная?.. Ты же не ради собственной выгоды. Хочешь помочь любимой женщине. И покарать преступника. Представь, если б он не у бабули серьги вырвал, а у самой Татьяны. Или у тебя.

Аргументы, конечно, были убедительными, но Коля не спешил с положительным ответом. Подрастерялся слегонца. А кто не растеряется? Это ж… Это ж стукачество в чистом виде. Позор и презрение. Мало ли что весь цивилизованный мир, мало ли что «Джентльмены удачи».

Возмущению нет предела. Пусть этим занимаются те, кому положено. А кому положено? Джеймсу Бонду? Крепкому ореху? Нет, им некогда, они мир спасают… Ну тогда специальным людям. Они же существуют, любой пионер знает, хотя в фильмах их и не показывают.

С другой стороны, позарез нужен подвиг во имя любви. Сам же мечтал. Поклялся при свидетелях, что найдет уродов. Конечно, клятву можно и не сдержать, Татьяна умная девушка, поймет… Но даже не из-за обещания. Есть такое слово – «Love». На что ты готов ради Love? Только языком бла-бла-бла? А представь, как она бросится на шею, когда ты положишь на стол сережки. Как она наконец прошепчет «yes», и проклятые конкуренты сойдут с дистанции, трусливо поджав хвосты. «Вот он, мой настоящий рыцарь! Ник, и никто другой!»

– Ну так что? – поторопил Гена.

– А под каким соусом вы меня туда посадите?

– Под чесночным. Не волнуйся, придумаем. Главное – принципиальное согласие.

«А нельзя, чтобы гипс вместо меня поносил кто-нибудь другой?..» – «Семен Семенович!..»

Нет-нет, невозможно. Что я, Павлик Морозов? А если узнает кто? Или увидит? Руки потом не подадут. Да кто увидит? Это ж всего один раз. Ага – именно когда «раз», тогда и видят.

– Не, мужики. Не для меня это. Не получится.

– Чтобы узнать, получится или нет, надо попробовать, – философски изрек Гена, положив руку на тиски. – Я вот тоже думал, что не смогу тачки чинить. А сейчас из «Запорожца» «Феррари» сделаю. Прижмет – научишься.

– Так то тачки, а тут…

– А что тут?

– Вроде как стук.

– Мы бы сказали иначе – разведка. Верно, Виталик?

– Абсолютно, – решительно подтвердил сосед. – Глубокое внедрение на основе правильной гражданской позиции.

– Но это же ваша работа!

– Работа наша, а интерес твой.

Виталик скромно умолчал, что свой интерес они тоже имели. Раскрыть серию грабежей оперу так же приятно, как артисту получить «бурные и продолжительные». Ну и к ним кое-какие премиальные.

Коля не знал что ответить. Интерес действительно есть. Желания нет. Да и какому нормальному человеку захочется по собственной воле садиться в «пердильник»? Мазохисту разве что.

«А вдруг это тот самый, который серьги вырвал? Хотел его найти? Вот, почти нашел… Представь, что ты повстречал его не в ментовской камере, а в пивной. Как бы поступил, прежде чем в рожу дать? Познакомился бы, в доверие втерся, все бы разузнал, а только потом бы с левой.

И здесь то же самое. Почти. Разница в том, что после пивной мальчик попал бы в больницу, но не в тюрьму.

– Ну нет так нет. – Виталик встал со стула. – Жаль.

– Может, с ним еще поговорить? – как-то виновато предложил Коля. – Или…

– Пальцы ломать не будем, – перебил слесарь, – хочешь – ломай сам. Тиски есть, молоток дам.

– Нет, не надо…

– Тогда до свидания.

Или рискнуть?.. Попытка не пытка. Не молотком, конечно, по пальцам, а в камеру. Путь к счастью не автобан, он никогда не бывает ровным и широким. Надо пробиваться через ухабы и препятствия. Иногда на тракторе, чтобы потом пересесть на лимузин.

К тому ж он один раз уже парился в милицейских застенках. Когда забрали в студенчестве. Правда, парился без постыдных целей, а просто потому, что напился. И потом с гордостью и в красках рассказывал приятелям об этом примечательном эпизоде своей жизни.

– А вы его посадите, если я. Если соглашусь?

– В зависимости от результата.

«Ладно, рискну… А если кто меня увидит, скажу, опять по пьяни забрали. Никто не заподозрит…»

Не исключено, что на решение отчасти повлияли гены бабушки-театралки. Ведь представляется уникальная возможность сыграть роль, пускай даже и без выхода на сцену.

– Хорошо, давайте. Попробую. Но только. Между нами, мужики.

Прозвучало без энтузиазма и должного гражданского пафоса.

– Само собой. Могила. Ты, главное, сам не трепани где-нибудь. – Гена вылез из-за стола-верстака и прикрыл шторы. Видимо, профессиональная привычка. Потом оценил внешний вид будущего арестанта. – Прикид менять не стоит. Чужие шмотки глаз режут. Короче, запоминай. Про себя лучше ничего не рассказывать, даже если будет спрашивать. Мол, не твоего ума дело. На всякий случай, если уж совсем приспичит, – шьют тебе мошенничество, якобы ты какой-то тетке вместо компьютера продал металлический корпус с кирпичами, а потом тетка тебя случайно увидела на улице и подняла шум. Такие варианты на самом деле случались. Но ты, естественно, ничего такого не делал, и тебя через три часа отпустят. Когда будут сажать в камеру, протестуй, возмущайся, грозись, что пойдешь в прокуратуру, всех пересажаешь. Ничего сложного. Слушай, а ты правда артист?