Я и мой автомобиль

Сначала меня удержал сноп света, а вслед за ним автомобиль мой принял на себя железный звучный удар. Все было понятно...

Дверцу заклинило, пришлось вылезать направо. Может быть, если бы мой выход из машины не был замедлен обстоятельствами, может быть, если бы я увидел сразу следы аварии, я бы и вел себя иначе. Но переползание по сиденью замедлило действие, и я успел отчетливо сообразить, что это конец.

Горячая «Волга» вгрызлась в мой бок тусклыми никелированными зубами. Она как-то привстала на задние лапы, и морда ее была усыпана собственным стеклянным крошевом. Было тихо, из-под «Волги» дымилась радиаторная водица.

Я посмотрел на машины и удивился. Стекла моего автомобиля были целы. Хозяин «Волги» - небольшой плотный человек в очках и без шапки - суетливо кинулся ко мне. Он понимал, что был виноват.

 - Слушай, - сказал он,- давай обойдемся без милиции, я заплачу... Ну, сколько тебе?

Он стоял около меня на пустынной улице, и в моросящем свете я видел на лице его испуг. Я ничего не сказал. Мы не могли разъехаться, нас надо было растаскивать.

 - У вас разбит радиатор, - сказал я, отворачиваясь, - как выпоедете?

Он мгновенно пропал под своей машиной и вынырнул.

 - Да... Течет... Как же я... Ничего не видел...

 - Попробуйте завести,- сказал я.

Он влез в машину, мотор завелся, но он сразу заглушил его и вылез.

 - У вас на руке кровь, - сказал я.

 - Это стеклянная крошка... Все сиденье в крошке... Так вы согласны? Я заплачу вам за ремонт...

 - Я согласен, отъезжайте... Но как вы сами доедете без воды?

 - Что-что? - вдруг спросил он и приблизил ко мне свои большие очки, распластанные на носу.

 - Как вы сами доедете? - спросил я громче.- Вам нужен тягач... Трос у вас есть?

Он улыбнулся зловещей радостью:

 - Ты, оказывается, наддал? Повезло мне, ничего не скажешь. Это меняет положение. Оказывается, платить буду не я тебе, а ты мне?

 - Отъезжайте, - сказал я. - Вы же видите, что сами виноваты.

Но он уже был главнее меня. Он перерос меня в течение одной секунды, когда ноздри его уловили запах предательского Пашкиного посошка. Это было похмелье в чужом пиру.

 - Я никуда не уеду, - сказал он играющим, высоким голосом. - Я был виноват до выяснения особых обстоятельств... Я вижу, вы интеллигентный человек. В одной пьесе, если помните, говорится: «Стой! Власть переменилась!» Так это сказано о нашей встрече...

 - Не говорите глупостей, - сказал я.

 - Интересно, сколько держится запах? - веселился он.- Додержится ли он до приезда автоинспектора?

Мне стало противно.

 - Вы довольно мелкий подлец... Я ухожу. Дожидайтесь инспектора сами. Интересно, что вы ему скажете? Что наехали на машину, стоявшую у бровки?

Он ответил железным голосом:

 - Вы никуда не уйдете. Я вас не пущу.

 - Как же вы меня не пустите?

 - Милый, - сказал он, - я занимался боксом.

 - Мне кажется, вы занимались шантажом.

 - И это было! Стукнуть пьяного сгоряча за аварию? Это же так естественно!

Нет, ему не пришлось меня задерживать. Я оттолкнул его и пошел

по скользкому тротуару, он схватил меня за рукав. «Сбить у него очки?» - подумал я. Нас осветила инспекторская коляска.

 - Товарищ инспектор! - закричал он.

Инспектор слез с седла, подошел к машинам, поглядел.

 - Чья «Волга»?

 - Моя, - сказал он.

 - Так чего вы кричите? Надо ездить аккуратнее. Документы... Он протянул документы, как будто держал их наготове.

 - Вы разберитесь сначала. Он пьян! Инспектор подошел ко мне.

- Он пьян! Он подсек меня!

 - Инспектор, - сказал я, - вы же видите, что это неправда...

 - Документы, - сказал инспектор.

Я знал, что все пропало. Я знал, что не вырвусь из цепких рук этого страшного типа, нечаянно нашедшего свою радость. Он нашел свою яркую радость на железном дереве закона. Закон распростер над ним свои охранительные ветви и защищал его от меня. Я знал, что мне придется платить. Предательский запах Пашкиного посошка обойдется мне так дорого, что едва ли я подниму эту тяжесть. Я понимал, что под этот запах он сменит мотор, трансмиссию - все что захочет, потому что закон на его стороне. Я понял, что пришла пора прощаться с моим автомобилем. Есть время садиться в машину и есть время вылезать, отдавая ее за долги.

И это время пришло.

 - Инспектор, - сказал я, - вот мои документы. Ключ в машине... Я очень устал...

 - Пить надо меньше,- сказал страшный тип, но я не ответил ему. Я пошел по скользкому тротуару домой. Инспектор крикнул:

 - Водитель, стойте! Я не остановился.

 - Я вам приказываю, стойте! - крикнул инспектор и свистнул. Ночная изморось секла мое лицо и беспомощно стекала по нему.

Я шел домой, понимая, что у каждого взрослого человека бывает свое Ватерлоо, и этим он как две капли воды похож на Наполеона.

С такими бонапартистскими мыслями я отпер свою дверь, зажег свет и увидел верного своего маршала, который мне не изменил.

 - Филька, - сказал я, - прошу прощения. Я задержался, а тебе пора гулять. Ты ведь нигде не напачкал, Филька? Я это знаю. Ты терпел и дотерпел бы до страшного суда, потому что ты благородный пес. Пойдем, Филька, выполнять веление природы.

Он посмотрел на меня честно и радостно. И радость его была мужественна, ибо вот уже несколько часов благородство его брало верх над естеством. А может, не брало? Может, естеством его и было благородство?

Пес протянул мне умную голову, ожидая ошейника.

Мы спустились вниз и направились к своей загородочке. Дворовые фонари освещали наш путь, изморось светлела и робко переходила в снежок. Я открыл собачью калиточку и отцепил поводок. Филька отряхнулся, глянул на меня, подошел к столбику, понюхал его и поднял ногу. Это было по правилам.

Дом наш, похожий на корабль, плыл через косой снежок, окна его светились теплым домашним вечером. На кухне у Сфинкса горел приглушенный свет.

 - Филька, - сказал я, - ты ведь не потеряешь морального облика, хорошая собака? Ты ведь никогда не поднимешь ногу где попало?

Пес бегал по площадке, нюхая, фыркая и делая стойку.

 - Филька, спокойно, не выдумывай себе врагов... Это ложная концепция... Кошка? Где кошка, Филя? И почему ты думаешь, что она тебе враг? Это предрассудок, Филя. Я тоже не люблю кошек, но ты ведь ни разу не видел, чтобы я за ними гонялся или лаял на них... И, надеюсь, никогда не увидишь... Пойдем домой...

Мы пришли, отряхнулись и стали варить себе кашу. Что же теперь нам делать? Работать. «Работать надо», - сказал мне тогда большой синий автоинспектор, очень похожий на сегодняшнего. Работать. Я же интеллигентный человек, как заметил этот тип. В какой-то пьесе сказано: «Любите ли вы работать?» Не говорите глупостей, водитель. Все гораздо проще.

Я смотрю на книжные ряды, в которых хранятся великие вопросы. Плоский мир сформулированных иллюзий сверкает во взоре моем золотой фольгой корешков.

 - Филя, не находишь ли ты, что все гораздо проще, если не выдумывать себе врагов? Не находишь ли ты, Филя, что нет ничего коварнее легковерия? Ты полагаешь, что эти мысли исключают друг друга? Не думаю...

Звонок.

Я открываю дверь.

На пороге стоит большой синий милиционер. Тот самый, который когда-то проколол мои права. Как это я не узнал его сразу? Это он, сегодняшний инспектор. Зачем он пришел?

 - Здравья желаю, водитель... Нехорошо у нас получилось.

 - Да, инспектор, нехорошо... Я готов нести ответственность.

 - А я боялся - не найду вас.

 - Как же вы могли меня не найти? Адрес в правах.

- Мало ли! Машина прописана в одном месте, владелец живет в другом - это через раз бывает...

Лужица появилась у его юфтового осеннего сапога. Чего ему надо? Филька приковылял к лужице, понюхал ее, глянул вопросительно.

 - Собака,- сказал инспектор, - а не кусается. Что это с ней? Чего она ковыляет?

 - Инспектор, эта собака не знала врагов со дня рождения. Она родилась такой. За это ее должны были усыпить, но оставили.