Страница 14 из 39
Несколько дней спустя Аттилий проснулся от сильного толчка. (В трюме постоянного горел свет, поэтому трибун ложился спать, когда ему вздумается. Однажды он не рассчитал и был разбужен очередным водопадом). Еще один толчок… и еще… а этот был особенно сильным, от него, должно быть, содрогнулся весь корабль. Где-то на верхней палубе завопила сирена.
"Стреляют", – понял Аттилий. – "Космос пропитан смертью, берегись – идет звездная война!"
Корабль тряхнуло еще раз. Римлянин впечатался в прутья клетки. Потом снова, но уже в те прутья, что изображали потолок. Потом наступила тишина, отягощенная потерей сознания.
Едва очнувшись, Аттилий понял, что у клетки собралась целая толпа (не менее трех человек, судя по шести ногам), которая его внимательно изучает. Римлянин приподнял глаза и тут же пожалел об этом.
Владельцы ног сняли шлемы своих (снова) необычных скафандров и задумчиво уставились на Аттилия всеми девятью глазами.
"Хреновы инопланетяне", – на какое-то мгновение похолодел трибун, но быстро пришел в себя.
– Кто-нибудь из вас, уродов, говорит на человеческих языках? – поинтересовался Аттилий, медленно поднимаясь с пола.
– Не торопись оскорблять нас, человек, – проскрипело одно из существ на слишком грамотной латыни. Ну и рожи… Да нет, на второй взгляд они вполне симпатичные, куда лучше тех же тарбозавров. Их неведомый создатель взял кусок свежей сырой телятины, вылепил из нее подобие человеческой головы с кошачьими ушами и зачем-то добавил третий глаз в центр переносицы. Глаза… С тяжелыми веками, ресницами и круглыми зрачками. Третий глаз не отличается от нижних. У этого они серые, у этого – зеленые, а у знатока латыни тоже зеленые, кроме правого, он – коричневый. Носы почти человеческие, только очень толстые; и такие же толстые губы. Говоривший пришелец приоткрыл рот; вот зубы у него были совсем человеческие! Белые и прямые, никаких тебе желтых клыков.
Одна проблема: в очень коротком списке встреченных человечеством разумных инопланетных рас такие существа не присутствуют.
– Римский офицер? – проскрипел инопланетный полиглот.
– Так точно. Старший военный трибун Клавдий…
– Прости, ты нам неинтересен.
И ошеломленный Аттилий остался в трюме один. Несколько минут спустя на корабле наступила полная невесомость. Еще через несколько часов, среди прочего мусора, двух трупов и одной человеческой головы, в трюм заплыл атомный баллистер военного образца.
– Истину вам говорю, – захлебываясь от восторга, говорила молодая патрицианка, – Александр был велик! Он был самый лучший! Он мог победить всех! Нам всем очень повезло, что он умер молодым! Иначе бы вся Галактика сегодня говорила по-гречески!
Слушателей Римской Военной Академии слегка потрясло подобное восхваление одного из самых ярких символов Космократии. Пожалуй, диктатор Мезон мог бы отправить оратора на казнь за такие речи. Но Антония Северина, императрица Римской Республики, будучи национальной героиней, могла многое себе позволить.
– Есть мнение, моя госпожа, – осторожно заметил курсант Юлий Цезарь, – что гораздо больше повезло Карфагену. Ведь это у его ворот умер Македонец. Еще несколько месяцев и…
– И как по-вашему, куда бы направился Александр после возможного падения Карфагена? – поинтересовалась Антония. – После того, как римские легионы разбили его сатрапа в Южной Италии?
– Его слова "После Рима фиванское падение будут считать мелким происшествием" являются несомненной легендой, – заметил Цезарь. – К тому же косноязычной и известной только в латинских текстах.
– Но его планы в отношении Рима, о которых писали Птолемей и Деметрий, были вполне реальны, – возразила императрица.
– Дальнейшие войны показали, что римляне способны на равных сражаться с македонской фалангой, – сказал Цезарь.
– Прошлые войны показали, что никто, НИКТО не способен устоять перед Александром! И, поскольку мне видится, что вы прекрасно владеете материалом, поведайте мне и своим товарищам грязные подробности, – по залу прошелся смешок, в то время как Антония схватила с кафедры фужер воды и залпом осушила его. Цезарь пожал плечами и направился к электронной доске, на которой горела огромная – десять на десять футов – рельефная карта Средиземноморья в пятом веке римской эры.
– Мы уже говорили на прошлых уроках о первой балканской кампании Александра, битве при Гранике, Иссанском сражении. Следующим эпизодом Войны за Античное Наследство стала осада Тира; она же самым кардинальным образом изменила весь ход кампании.
– 421-й год от Основания Города, 444-й год Первой Олимпиады, 482-й год от основания Карфагена. Александр заметно продвинулся в глубь Азиатского материка. Малая Азия уже в его руках. Сам персидский царь Дарий разбит под Иссом, потерял почти всю армию и бежал. Александр захватил богатые трофеи и царскую семью. Власть Македонца признали почти все города Келесирии и соседних стран. Его ждет Египет. Но на пути стоит Тир, древний финикийский город, богатое торговое государство, неприступная крепость на острове.
– Тир был готов признать власть македонского царя. С одним небольшим условием. Александр не должен был входить в город. Как раз в это время в Тире проходил большой религиозный праздник, посвященный древним финикийским богам, и чужаку не позволялось ступать на священную землю. Это оказалось слишком много для гордого царя. Последовали взаимные оскорбления, все отношения были разорваны, и армия Македонской Космо… Прошу прощения, тогда она еще не была Космократией – армия Македонского Царства осадила Тир и приготовилась взять его штурмом.
– Тиряне храбро сражались, но город был обречен. Слишком неравны были силы. Помощи было ждать неоткуда – как думали греки.
– За несколько лет до начала войны, на другом берегу Средиземного моря произошли на первый взгляд незначительные события, имевшие грандиозные последствия. Карфаген, другой финикийский – пунический – город, проиграл небольшую войну сицилийским грекам. За этим последовала смута в самом Карфагене, малая гражданская война и эпидемия. Когда дым рассеялся, одни потеряли власть, а другие ее захватили. Среди этих последних особенно выделялся некий Ганнибал, сын Гасдрубала, прозванный Великим. Разумеется, это была грубая лесть со стороны его соотечественников, ибо ничего великого по сравнению со своими современниками он не совершил. Не считать же за великое деяние жалкое плавание в Южную Африку и основание там колонии! Но у Ганнибала хватило сил, чтобы разрушить планы великого Македонца. Когда началась осада, сам Ганнибал присутствовал в Тире с другими карфагенскими гостями. На этот праздник собирались финикийцы даже из самых далеких городов, из Испании и Галлии. Коварный пуниец ускользнул из Тира под покровом ночи на небольшом корабле и вернулся в родной Карфаген. Там он произнес пылкую речь перед карфагенским Сенатом, яркими красками расписал страдания финикийских братьев, и его сограждане единогласно постановили объявить войну Александру. Ганнибал вернулся в Тир с огромным карфагенским флотом, внезапным нападением потопил греческие корабли, заставил Сидон перейти на свою сторону и затянул осаду еще на много месяцев.
– Александр рвал и метал, но ничего не мог поделать. Тем временем осмелевший Дарий, персидский Царь Царей, собрал новую армию и вернулся в Переднюю Азию, чтобы снова скрестить мечи с македонцами. Александр был вынужден снять осаду и поспешил персам навстречу. Битва состоялась на печально известном перекрестке Мегиддо. Да, это было великое сражение! Если осады городов были ахиллесовой пятой Македонца, то в открытом поле против него никто не мог устоять. Дарий – и три четверти его солдат навсегда остались лежать на том перекрестке.