Страница 50 из 71
Все это будет позже, спустя двадцать лет, когда по соседству, в двенадцати километрах вниз по реке, вырастет Нефтереченск и геологи и нефтяники широким фронтом пойдут на Север, по нескольку раз прощупывая каждую пядь таежной земли…
…Сейчас же Курпелак Галактион вел сказку. Вел не спеша, со знанием своего дела. С паузами, с остановками. С обращением к слушателям. Демьян, как и полагается, вставлял слова «так-так», «вот-вот», «так говори», «ух, ты!». Переспрашивал, уточнял детали. А Микуль заснул с мучительным желанием дослушать сказку и записать ее, чтобы и другие могли войти в удивительный мир сказочника Галактиона.
Хозяин неторопливо вел сказку. А сказка вела за собой людей. И казалось, двигалась избушка, за ней — все селение, а за селением — вся Река. А в голове этого аргиша — сказочник, Степана-старика безногий сын Галактион.
За стенами все сильнее потрескивал мороз.
А сказка согревала. Сказка была о трудной любви со счастливым концом. И под впечатлением сказки у Демьяна живо всплыло воспоминание, ощутил то состояние счастья, которое испытал в те мгновения, когда был рядом с изумительно волнующей девушкой Мариной…
21
Шел дождь. И так же ровно и неспешно, как и мелко сеющий дождь, струился их говор.
— В лесу-то, наверное, скучно? — спросила девушка.
— Жизнь-то? — уточнил Демьян.
— И жизнь, и вообще…
— Не-ет, в поселке скучнее, в поселке хуже. Все так считают, кто на угодиях в своих селениях живет.
— Отчего так?..
— Там некогда скучать. Там все время что-то надо делать для жизни. А если не станешь делать, так в лесу никак не проживешь.
— Так много работы?
— Может, не работы, а дел. Много дел.
— Какие же это дела?
— А все разные дела. Весенние, например. Потом — летние. Осенние. Зимние. У каждого времени года свои дела…
Ну, охота-рыбалка и выпас оленей — это само собой, — сказал Демьян после паузы. — Это почти круглый год. Что еще?.. Весной обласа и лодки делают. Для лета. В это же время охота на гусей и уток. Летом рыбалка. Глину для чувалов и печей запасают. Бересту и корень кедра заготовляют. Берестой крыши кроют, а корень — для плетения. На разные инструменты делают заготовки из кедра, сосны, елки, березы, черемухи. Почти все породы деревьев нужны. Под осень люди за нарты принимаются, морды и жильники плетут. Места для зимних запоров на речушках от коряг и водорослей очищают. После, когда комар пойдет на убыль, новые дома и амбары начинают строить или старые подновляют. А зима наступит — там и вовсе некогда вздохнуть. Дни короткие — самое время охоты. Затемно выходишь из дома, а обратно поворачиваешь, когда мушку ружья «теряешь». Уже в темноте домой идешь… Это дела мужские. Но у женщины не меньше дел, чем у мужчины. Может быть, и больше. На ней — весь дом, вся одежда и обувь, да еще дети. Про дом, где не стало женщины-хозяйки, скажут: «Очага огонь погас». Недаром, видно, так говорят. Все в доме на женщине держится. Много дел у людей, живущих в своих лесных селениях. Есть еще дела утренние, дневные, вечерние, — закончил Демьян свой рассказ. — Нет времени на скуку.
— А в поселке чем хуже? Ведь жизнь легче, меньше забот…
— Нет, в больших поселках и городах наш народ еще не научился жить.
— Не научился жить?! Разве умение нужно?..
— Конечно. В лесу, в своем селении человек каждый день что-то делает. У него дело есть. А в поселке этого дела не будет. Отработает на работе, придет домой, а делать нечего.
— Вот и хорошо: свободного времени больше, для отдыха.
— Э-э, нельзя ему в поселке свободное время давать, — уверенно сказал Демьян, прислушиваясь к шуму дождя. — Не привык наш народ ничего не делать…
— Почему же нельзя?
— Если ему нечего делать — он вино и водку пить начинает. Магазин рядом — всегда есть водка и вино. Начинает пить, а потом совсем пропадает… Если ему не на что купить, так он идет в дом, где пьют, — к соседу, к родственнику, к кому угодно. Всегда нальют — так принято.
— Откуда это знаешь?
— Вижу. Поселок-то небольшой — мы все друг друга хорошо видим. Всем известно, кто как живет.
— Но ведь они и в поселке могут что-то делать? В свободное время…
— А что делать? Нарты и обласа там не нужны. Морды и другие снасти — тоже не надобны.
— На рыбалку и охоту могут ходить?
— А куда? Угодий-то рядом нет. Если после работы — так близко все должно быть… И потом — те, кто долго в поселке живет, охотничьи навыки и сноровку утрачивают. Интерес к лесу и к лесным промыслам У них пропадает…
— Да… — задумчиво протянула девушка.
А дождь все накрапывал. И они помолчали, в раздумье прислушиваясь к тихому говору неба.
— А праздники какие отмечают? — спросила девушка. — Скажем, вот Новый год…
— Новый год в лесу не празднуют, — сказал Демьян. — По-моему, неправильным праздником считается.
— Почему неправильный? — удивилась девушка.
— Вот сказать: в поселке во всех домах в праздник елки стоят?
— Наверное. Почти во всех.
— И в городе — тоже?
— И в городах.
— И везде — елки Нового года?
— Елки…
— А теперь подумать: по всей земле надо ли ради одного дня столько живых деревьев убивать, а?! Надо ли?!
— Да… — неопределенно протянула девушка. — Подумать нужно…
— Люди считают: не надо! — сказал Демьян. — Думаю, они правы. Как-то после Новогоднего праздника в поселок приехал. Почти возле каждого дома елки валяются. Обломанные, с осыпавшейся хвоей, как скелеты. Мертвые… Тогда и подумал: может, ни к чему столько деревьев губить ради одного-то дня?!
— Но ведь праздник надо как-то украсить?
— Надо, конечно. Но разумно нужно делать. Вот у нас у каждого рода имеются в лесу Священные Деревья. Это на Священных Борах, на Священных Холмах. Люди приходят туда, разными тканями и шкурами зверей украшают их. Дерево не погибает, Дерево много-много лет живет.
— Но это же религиозный праздник, поклонение богу!
— Поклонение? Это как посмотреть, каким словом все называть… — проговорил Демьян. — Обряды-то одинаковые. Старики наши как рассуждают: у вас — елка, у нас — Священное Дерево. Вы — наряжаете, мы — тоже. Вы желаете счастья, здоровья, веселья, мы тоже просим здоровья и удачи. Одинаково все получается, лишь разными словами праздник называем. Если бог есть, то он и вашу елку, и наше Священное Дерево видит. А если нет его, то он ни то ни другое не может видеть. Так? Одна только разница есть: вы поклоняетесь мертвой, срубленной елке, а мы — живому дереву. Живому человеку все-таки ближе живое дерево, нежели мертвое. Вот старики и говорят: после вашего поклонения дерево погибает бессмысленно, а после нашего поклонения продолжает жить. Жизнь в нем живет. Разумно? Правы они?
— Много еще неразумного в нашей жизни, — сказала девушка. — И каждый, наверное, по-своему прав.
Костер прогорел. Демьян встал, подбросил дрова. Мокрые ветви зашипели на углях и густо задымили. Комарам не по нутру, подумал он. Хороший дым.
— А день рождения отмечают? — спросила девушка.
— Только детям. До трех-четырех лет. Кто до пяти-шести.
— А потом?
— Потом напрочь забывают про день рождения.
— А возраст как узнавали?
— Есть несколько способов. Например, считали, сколько лет прошло с того или иного события. Много таких событий происходило, которые вся Река помнит. Скажем, Год Большой Воды, Год Появления Красных, Год Лесных Пожаров и так далее. Выясняли, в какой Год человек родился. Другой способ — это сравнение. На сколько лет один моложе или старше другого. Вот так и узнавали возраст человека.
— А взрослым почему же не отмечали?
— Наверное, неделикатно каждый год напоминать человеку, что он все ближе к старости, ближе к концу жизни. Какой же это праздник? Особенно для пожилых.
— В этом есть резон, — улыбнулась девушка. — Остановиться на восемнадцати-двадцати, а дальше — вечная молодость!.. Не надо ничего считать.