Космический триггер

Темный спутник

23 июля 1976 года, в третью годовщину моего первого контакта с Сириусом, я предпринял новую попытку наладить эту гиперпространственную связь. В этот раз я официально призывал Гадит, — Разум, отождествляемый с Сириусом в символогии Кроули.

Для этого я воспользовался всеми атрибутами церемониальной магии. Мне ассистировали Айзек Боневиц. автор «Истинной мигики», и Чарльз Хиксон. компьютерный программист, интересующийся каббалой. Ни Айзек, ни Чарльз до этого никогда не участвовали в магических опытах. Я вошел в «мистическое» состояние, но никаких непосредственных явлений не происходило, хотя я сфокусировал свою энергию на получении объективного результата.

Как бы там ни было, но на следующей неделе журнал «Тайм» поместил полностраничную рецензию на книгу Темпла «Тайна Сириуса». Вполне естественно, я пришел в ярость: с легкостью можно было считать это откликом на мой ритуал, и с такой же легкостью можно было пройти мимо, посчитав это «простым совпадением». Мне казалось, что я слышу, как откуда-то раздается издевательский смех и таинственный шепот: «Тебе еще долго придется теряться в догадках». Другая новость той недели еще больше наводила на размышления и казалась еще менее внятной. Журнал «Роллинг Стоун» выделил особым шрифтом анонс гастролей новой рок-группы «Рамзес», приехавшей из Германии, и особо разрекламировал певца по имени Уинифред. Само по себе это было странно, потому что по ходу сюжета романа «Иллюминатус» выяснялось, что иллюминатами руководила некая рок-группа из Германии, солистом которой был певец по имени Уинифред.

Но особенно пикантным было то, что эту группу в США раскручивала компания «Аннуит Коэптис рекордз» и в анонсе фигурировал символ глаза в треугольнике, который, как мы много раз видели, связан с иллюминатами и Сириусом. Мало того, некоторые читатели «Иллюминатуса» вырезали этот анонс из «Роллинг стоун» и прислали его мне, интересуясь, как нам «удалось провернуть такой трюк». Я отвечал им, что это магика.

Д-р Сираг недавно предположил, — возможно, несколько экстравагантно, — что, в конце концов, пока наука разрабатывает теорию межзвездного движения, проект SMI2LE может вылиться в путешествие во времени, а некоторые из нас примут участие в первых испытаниях машины времени. Конечно, как и У всех опытных образцов, у этой машины будут свои конструктивные недостатки, и она непреднамеренно создаст ряд завихрений или странностей в потоке времени. Выравниваясь, эти «странности» создадут «оккультные» события наподобие петли времени и втянут многих из нас в проект «Старсид» в конце шестидесятых, — начале семидесятых. Значит, Высший Разум, который стоит за всем этим, — в буквальном смысле — мы сами в будущем.

Что же получается? Все, связанное с Сириусом, было ложным следом? Как ни странно, наверное нет. Но возможно, если нам предстоит путешествие во времени, в этом будет глубоко замешан Сириус. Астроном Э. Т. Лоутон и журналист Джек Стоунли в своей книге «CETI» указывают, что вращающиеся черные дыры, которые возникают при «схлопывании» нейтронных звезд, теоретически представляют собой уникальные машины времени, и они отмечают, что ближайшая карликовая звезда, которой мы могли бы воспользоваться в этих целях, — темный спутник Сириуса. [95]

Напомню, что Осирис, темный спутник Сириуса в египетской мифологии, был богом возрождения и вечной жизни. Не могу также не вспомнить герметический трактат, цитируемый Темплом, в котором сказано, что темный ритуал Осириса (дарующий бессмертие) не будет полностью понят, пока мы не «доберемся до звездных высот». По мнению Темпла это означает выход к звездам в космических кораблях.

Скорбный путь

В сентябре 1976 года я участвовал в семинаре по этой тематике вместе с физиками Сирагом и Сарфатти, психологом Джин Миллэй и математиком Майклом Моли.

Демонстрируемая на семинаре аппаратура контроля за физиологическим состоянием организма, показывала, как гармонизировать электромагнитые волны человеческого мозга. Наша компания решила провести этот эксперимент на себе. Когда мы одновременно вошли в альфа-транс, я мгновенно почувствовал то состояние, в котором я оказывался всякий раз, когда неожиданно включалось мое сверхчувственное восприятие. Мне стало интересно, получу ли я какое-нибудь озарение, и мгновенно «услышал» в ответ, что мой сын, Грэхем, скоро умрет.

Любой человек, который занимается парапсихологией, в конце концов с некоторой тревогой понимает, что в любой момент может получить такого рода экстрасенсорное предупреждение. При помощи методов Кроули я вошел в высшее энергетическое состояние и преодолел страх и тревогу.

Я суеверно ощущал, что окончательно становлюсь пленником собственной доверчивости, жертвами которой пали многие оккультные исследователи. В течение последующих недель я начал выполнять ряд ритуалов защиты Грэхема. Из теории магии я знал, что это могло лишь слегка отвести беду, поэтому я одновременно выполнял ритуалы, защищающие остальных членов моей семьи.

Я также молился, впервые за всю мою взрослую жизнь, чтобы у меня были силы это пережить, если мне не удастся предотвратить беду.

Второго октября Люна — та самая, которая, возможно, левитировала и несомненно многому меня научила в области остановки кармического колеса, — вошла в мою комнату, когда я работал, и попросила порекомендовать ей роман, с критическим обзором которого она могла бы выступить на уроке. Пока мы это обсуждали, во мне вдруг что-то дрогнуло к я ей сказал: «Я страшно был занят все эти дни и мы едва разговаривали друг с другом. Надеюсь, ты знаешь, что я тебя люблю». Она улыбнулась мне своей очаровательной лучезарной улыбкой и сказала: «Конечно, знаю». Это был наш последний разговор, и я всегда буду с благодарностью вспоминать порыв, побудивший меня сказать ей в последний раз, как сильно я ее люблю. Третьего октября Люна была забита до смерти во время ночного ограбления универмага, в котором она работала после школы.

Я дремал (хотя мне совсем не свойственно спать днем), когда к дверям нашего дома подошел офицер Батлер, полицейский из Беркли, и позвал мою жену и меня. Обычно я никогда днем не сплю, поэтому мне показалось, что мое подсознание, возможно, все знало и готовило меня к этому, дав мне дополнительный отдых.

Темный ритуал Осириса (дарующий бессмертие) станет понятным лишь тогда, когда мы навестим богов в их доме среди Звезд.

«Это касается вашей дочери, Люны», — сказал полицейский. — «Пожалуйста, присядьте». Мы сели. «Мне очень жаль», — сказал он. Это был чернокожий полицейский. Меня вдруг поразили его неимоверно страдающие глаза. — «Ваша дочь мертва».

«О господи, нет!», — сказал я, начиная плакать и подспудно чувствуя банальность этой фразы: в моем случае Автор, который пишет, всегда наблюдает за Человеком, который живет. Какой ужас: мне были знакомы жалость и смущение офицера Батлера. Двадцать лет назад я много раз участвовал в такой сцене, когда работал санитаром на скорой помощи в больнице. Но в тех случаях я играл роль сочувствующего и смущенного свидетеля скорби неожиданно осиротевшей семьи. Теперь же, неожиданно и невероятно, я оказался по другую сторону в этой драме.

Следующий час я помню смутно. Помню, что я говорил Арлен: «Нам очень, очень повезло, что пятнадцать лет в нашей семье сиял этот Ясный Свет. Мы всегда должны быть благодарны за это судьбе, даже в нашем горе».

Я думал об удивительном прозрении Оскара Ичазо, сказавшего: «Никто по-настоящему не здоров, пока не чувствует благодарности ко всей вселенной», — и начинал понимать, что имел в виду Оскар.

Помню, как сидел в гостиной и весьма рационально разговаривал с сыном Грэхемом и старшей дочерью Каруной, и думал: «Черт, горе — не такая уж страшная штука. Я справлюсь»; а через минуту снова горько рыдал. Поздно вечером я во всем ужасе осознал, что эта утрата будет страшнее, намного страшнее любой другой утраты в моей жизни. Потеряв за последние несколько лет отца, брата и лучшего друга, я думал, что знаю о горе не понаслышке и могу дистанцироваться от него при помощи техник Кроули, разрывающих узы эмоциональной привязанности. Но здесь было совсем другое горе. Утрата родителей, братьев или друзей просто несравнима с утратой ребенка, которого ты обожал с пеленок. Почти с ужасом я понимал, что буду страдать так, как никогда еще не страдал; и я вспомнил мужество Тима Лири в тюрьме и решил перенести свою боль так же достойно, как он переносил свою.