Арктания

Померанцев внимательно глянул на своего подследственного, проверил, работает ли фонограф, и спросил:

— Да, хорошо, что напомнили. Откуда вы знаете язык курунга?

— Выучился.

— Как?

— От работавших на кессонных работах индейцев.

— И затем уже выучили этому языку других в колонии?

— Да.

— Значит, вы присутствовали при постройке штаба?

— Да.

— Шлюзовую систему выхода также строил Варенс?

— Да…

— Талантливый инженер! Как он погиб? Расскажите.

— Не помню. Это было давно.

— Кажется, он не поладил с начальницей вашей разведки Лилиан, — глядя безмятежными глазами прямо в желтые окуляры крестовика, спросил Померанцев.

— Он хотел уйти из колонии, — глухо ответил Золтан Шайно.

— Кто его судил?

— Не помню… Кажется, заочно.

— Как мальчик Юра Ветлугин попал в ваше убежище?

— Барон Курода подобрал его на льду. Мальчишку засыпало битым льдом и снегом, почти рядом с автожиром. Ваши летчики сразу же наткнулись на того краснорожего и обрадовались. Так что, если рассуждать правильно, вашего постреленка спасли мы, а не вы.

— А почему вы его стали искать?

— Странно… — Золтан Шайно презрительно скривил губы. — Неужели вы сами не догадываетесь?

— Нет, я обо всем отлично догадываюсь, — иронически поглядывая на крестовика, сказал Померанцев. — Пожалуйста, я вам могу сказать, почему вы стали искать Юру Ветлугина. От вас когда-то сбежал мальчик-индеец, который мог раскрыть местопребывание Петера Шайно. Вы его искали, но не нашли, так как он тотчас же погиб, как только выкарабкался на лед, и лед отнес его труп в открытый океан. Но вот однажды ваши радисты приняли радиокорреспонденцию о том, что другой мальчик погиб на восемьдесят восьмой параллели, что труп его, облеченный в какой-то странный скафандр, подобран противоштормовой экспедицией. Вы тотчас догадались, что летчики ошиблись и приняли за Юру маленького курунга, удравшего от вас. Тут вмешался профессор Британов, и вам угрожало разоблачение. Был смысл поэтому порыться во льду и, живым или мертвым, подобрать Юру. Его вы собирались выменять на Руму. Затея наивная и под стать только таким политически отсталым элементам, какими являетесь вы и ваш родитель. В ее несостоятельности вы убедились.

— Зачем вы мне все это говорите? — с раздражением спросил Золтан Шайно.

— Затем, чтоб вы, наконец, поняли, что имеете дело не с подводными провинциалами, а с людьми вполне современными и вполне развитыми, — сказал Померанцев и добавил: — Так что вы свои шутки насчет спасения бароном Куродой мальчика Юры оставьте раз и навсегда. Тем более что ваш выживший из ума барон оказался откровеннее вас и уже успел выболтать, что «мальчик арестован на льду воинами сына господня при попытке напасть на них с ножом в руках». Нам теперь ясна вся цепь злоключений Юры Ветлугина. Мальчик был засыпан снегом в обморочном состоянии, электродоха не дала ему замерзнуть, очнулся он и выбрался из своей временной ледяной могилы лишь после того, как дивизион подобрал Руму. Очевидно, Юра побрел по льду пешком, тут-то на него и накинулся ваш японец. Обращался он с мальчиком, видимо, грубо, и Юра прибегнул к ножу как к орудию самозащиты.

Следователь шагал по комнате и говорил, почти не обращая внимания на своего подследственного. Он словно рассуждал вслух. Золтан Шайно, не сгоняя со своего лица презрительного выражения, провожал его глазами из угла в угол.

Вдруг Померанцев остановился.

— Я совсем забыл спросить вас: сколько человек было в штабе крестовиков к моменту нападения на Советский Союз?

— Не помню, — буркнул Шайно. — Мне тогда было пятнадцать лет.

Померанцев внимательно оглядел коротконогого человека с фарфоровой физиономией.

— С какого возраста у вас плохо работает память?

— С пятнадцати лет, — сказал Шайно и усмехнулся. — С того момента, как я попал в подводную колонию. Это тоже от аргона. Прошу учесть смягчающее обстоятельство.

— И вы не помните даже, сколько людей живет сейчас под водой?

— Точно знает один отец. Но я полагаю: человек четыреста, не меньше.

— Рума перечислил всех, получалось тридцать два человека.

Шайно презрительно хмыкнул и пошел к окну.

— Вы у него обо всем и расспросили бы. Почему вы ко мне пристаете с расспросами? Вы что думаете, я не понимаю? — резко сказал он. — Против моего отца готовится карательная экспедиция, и вы хотите обо всем выведать у меня. Так знайте, что у отца и его людей хватит продуктов, чтобы продержаться еще десять лет, пока какой-нибудь новый Гитлер или новый Шайно наконец свернет шею большевикам!

Золтан Шайно свирепо оттопырил губы и пошел по комнате, хватаясь за свои очки.

— Разве ваша подводная химическая лаборатория и сейчас вырабатывает кармонзит? — быстро спросил Померанцев, делая вид, что не заметил оскорблений. — Я слыхал, что знаменитый химик убит начальницей вашей разведки Лилиан одновременно с Варенсом.

— Чепуха! — крикнул Шайно. — Не утешайте себя. Кармон еще жив!

— Он также проводит все свое время в посте и молитве?

Шайно остановился и недоуменно поглядел на следователя:

— Что такое? Откуда вы это взяли?

— Это я цитирую барона Куроду, — невозмутимо сказал Померанцев. — Барон вчера вел переговоры с Чрезвычайной арктической комиссией о вашем освобождении. При этом он утверждал, что ваш отец и весь его штаб проводят время в постоянном посте и молитве.

Золтан Шайно ухмыльнулся.

— Раз барон это утверждает, значит это так и есть…

23.

Впереди район, отравленный кармонзитом

За пятьдесят лет до Октябрьской революции Русское географическое общество собиралось отправлять в Арктику экспедицию. Ученый секретарь этого общества, впоследствии известный революционер-анархист Петр Алексеевич Кропоткин, готовил правительству доклад о цели экспедиции.

«К северу от Новой Земли, — писал Кропоткин, — должна существовать земля, лежащая под более высокой широтой, чем Шпицберген. На это указывают: неподвижное состояние льдов на северо-запад от Новой Земли, камни и грязь, находимые на плавающих здесь льдах, и некоторые другие мелкие признаки».

Русское царское правительство не разрешило отправить экспедицию. Но спустя шесть лет другая экспедиция, австрийская, во главе с Вейпрехтом и Пайером, открыла большой архипелаг севернее Новой Земли. Это и была та земля, открытие которой предсказал Кропоткин.

Земля Вейпрехта — Пайера долго носила имя одного из бездарнейших австрийских императоров — Франца-Иосифа. И только последний всемирный географический съезд, на котором уже не было ни одного капиталистического ученого, постановил снять имя австрийского царька с географической карты. Архипелагу везло на двойные имена: он стал называться «Архипелагом Вейпрехта — Пайера». Один из самых крупных его островов, называвшийся прежде Землей Георга, получил имя человека, открывшего этот архипелаг одной лишь силой своего ума и логических заключений, — имя Кропоткина. Исчезли с карты архипелага имена королей, принцев и сановников: Александры, Карлы, Виктории, Гогенлоэ; острова стали называться именами Мальмгрена,[28] Брусилова, и героев красного воздушного флота, погибших у этих островов в бою с Северной армадой крестовиков в дни памятного разгрома апостольских орд.

Тот же всемирный географический съезд, по ходатайству правительства Норвегии, переименовал группу островов Шпицбергена в архипелаг Амундсена. Ученые-географы только отдали дань историческим фактам: знаменитый норвежский полярник неоднократно отправлялся в свои ледяные полеты со Шпицбергена и погиб неподалеку от его берегов.

Остров Рудольфа в архипелаге Вейпрехта — Пайера, долго носивший имя какого-то безвестного австрийского лоботряса-кронпринца, был переименован в остров Георгия Седова. На этом острове был похоронен когда-то знаменитый русский полярный исследователь Георгий Седов, погибший во время своего санного похода к полюсу. Это был исторический остров: в 20-м году, по революционному летосчислению, с этого острова вылетели советские самолеты и впервые в истории полярных путешествий совершили посадку на полюсе, высадив первых зимовщиков полюса — папанинцев. Этот остров некоторое время служил промежуточной аэростанцией, когда большевики организовали первую постоянную трансарктическую воздушную линию Москва — Сан-Франциско.

28

Мальмгрен — шведский ученый, участник нескольких полярных экспедиций; погиб в 1928 году во время воздушной катастрофы в Арктике.