Арктания

Партизанские авианосцы и субмарины Джо лишь продолжали дело, начатое много лет назад славной интернациональной дивизией под Мадридом. Это ее легендарный опыт породил идею партизанской интернациональной воздушно-морской эскадры. И негр-коммунист осуществил эту идею.

Эскадра Бронзового Джо не имела своего официального отечества, — ее родиной становилась любая страна, которой нужна была революционная боевая помощь против интервентов и национальных поработителей. Черный молот на красном поле был эмблемой революционной международной партизанской эскадры. И истребители с черными молотами на пурпурных дисках появлялись всюду, где апостольские воздушные и морские дредноуты «неизвестной национальности» сеяли смерть и разрушение.

Негр-адмирал ни на минуту не оставлял в покое флот крестовиков. Он пускал ко дну лучшие боевые суда барона Куроды. Джо имел немало орденов разных стран, но высшую награду, орден Ленина, Джо получил от правительства Союза советских государств. Он получил его за то, что всей могучей массой своих кораблей и гидросамолетов обрушился на апостольскую эскадру у берегов Аляски, когда дредноуты и авианосцы под серыми знаменами архиепископа Куроды двинулись на помощь своей Северной армаде через Берингов пролив. Совместно с советским флотом до самых Маршальских островов гнал тогда Бронзовый Джо остатки флота крестовиков и здесь пустил их все ко дну.

Его любили люди всех рас и национальностей, называли ласковыми именами «наш Джо», «славный парень Джо». Это был Чапаев эпохи окончательного разгрома капитализма. Когда три года назад происходили очередные выборы во Всемирный Верховный Совет, Джо был избран на пост заместителя председателя подавляющим большинством голосов депутатов.

В 18 часов 30 минут исполинская фигура легендарного командора интернациональных партизан появилась над Североградом. Это могло показаться людям прошлого сверхъестественным, но люди новой эпохи знали, что над тысячами городов «гениозоры» — чудесные агрегаты, отражающие в воздухе свечение потока электронов, — передают лишь объемное изображение человека с темным, бронзовым лицом, знакомым по портретам.

Передачи гениозора стали практиковаться лишь три года назад, и Владимиру Ветлугину, да и многим другим работникам станции «Арктания», постоянно работающим вдали от населенных мест, впервые довелось видеть это чудо современного объемного телевидения. Сперва огромный столб воздуха над Североградом стал темнеть, потом он начал принимать очертания человека, и наконец исполинская фигура Бронзового Джо ясно определилась в воздухе. Фигура имела в высоту не менее трех километров. Темнокожий великан казался стоящим в воздухе над городом, причем стоял он не над самым городом, а где-то на его окраине. Будто фантазия Свифта стала действительностью и некий реальный Гулливер явился перед взволнованным народом лилипутов.

Голосом, подобным раскатам грома, он заговорил на родном языке Ленина. Говорил он с небольшим акцентом, медленно, подбирая каждое слово и выдерживая паузы между фразами. Видно было, что русским языком Бронзовый Джо владеет несвободно.

— Товарищи! Заседание Всемирного Верховного Совета социалистических и коммунистических государств окончилось. Совет обсуждал случай в Арктике. Несколько дней назад исчез мальчик Юра Ветлутин… Сегодня мы узнали, что мальчика захватила подводная организация крестовиков. Они обстреляли полюсную станцию и взорвали поселок Седова. Верховный Совет постановил принять все меры и освободить мальчика из рук шайки контрреволюционеров, а организацию врагов мирного человечества предать народному суду. Выполнить свое решение Совет приказывает Чрезвычайной арктической комиссии, созданной сегодня…

Что случилось на земле, товарищи?.. На земле пропал мальчик… исчезла маленькая песчинка человечества… Но мы живем уже в такое время… когда каждая человеческая песчинка есть большая драгоценность… Поэтому мы спасем мальчика во что бы то ни стало…

Темнокожий великан умолк и глянул вдаль. Казалось, Джо видит миллионы людей, с которыми так просто сейчас говорит.

— От имени Верховного Совета посылаю вам привет, товарищи!.. — сказал он и потряс над головой обеими руками.

Несколько секунд негр-великан стоял неподвижно, затем он стал прозрачным и исчез, словно растаял в воздухе.

ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ

19.

Разговор на холме Тоуэр

Полуостров лежал внизу, как огромный океанский электроход, — кормой к Европе, носом к Африке. Ливен повернулся на каблуках и окинул его взглядом. На минуту Ливену показалось, что он стоит на капитанском мостике, вознесенном на четыреста метров над морем.

— Знаете, Силера, — обратился Ливен к стоявшему рядом с ним молодому человеку, — мне иногда не верится, что я через несколько дней приступлю к осуществлению мечты моего отца.

— Но это так очевидно, дорогой мэтр, — почтительно и серьезно сказал молодой человек.

Ливен и Силера стояли подле большого камня, похожего на огромную заплесневелую краюху хлеба. Они находились на вершине одного из «Геркулесовых столпов», на гибралтарском холме Тоуэр. У подножия холма рабочие сооружали гигантский шлюз. Под ними лежал крохотный полуостров, который называли в старое время «английским замком на дверях Средиземного моря». Вдали в голубом сиянии пролива висел берег Африки. Джебель-Муса — марокканская «Гора обезьян», второй «Геркулесов столп», — стояла на том берегу нерушимо, как вековой пограничник на рубеже двух материков.

Ливен смотрел на Джебель-Муса. Там, у подножья горы, расположилась вторая партия возглавляемой им экспедиции. Он торжественно указал рукой вдаль.

— Если бы это видел мой отец!.. Вы замечаете, Силера: профессор геофизики и инженер французского комиссариата энергетической промышленности сентиментальничает.

— Пусть это вас не смущает, дорогой мэтр;— сказал Силера.

— Спасибо! Я хочу вам рассказать историю двух поколений инженеров Ливен. Слушайте, Силера. Я немного экзальтирован сейчас, и мне, старику, хочется болтать без умолку, даже имея слушателем такого уравновешенного испанца, как вы…

Это было давно, Силера, еще до зловещей «Лиги апостола Петра» и его крестовиков. Французский инженер Оноре-Жак Ливен предложил министерству энергетики свой проект электрификации средиземноморских стран и обводнения Сахары. Все гениальные идем по сути своей просты. Не так ли, Силера? Проста была и идея Оноре-Жака Ливена. Течение в Гибралтарском проливе преграждается плотиной. Высота плотины — пятьсот метров над уровнем моря. На африканском берегу сооружается гидроэлектростанция, и даровую энергию в сто шестьдесят миллионов лошадиных сил человечество ежедневно бросает на ирригацию[22] Сахары. Средиземное море, лишенное бесконтрольного притока атлантической воды, оскудевает, и мелководная андриатическая лужа превращается в цветущую страну, равную по величине двум Италиям. Дарданелльские воды, воды Роны, По, Тибра и Нила, сопутствуемые судоходными шлюзами, не вливаются в обмелевшее море, а низвергаются вниз, как водопады. И к сказочной энергии марокканской станции присоединяется энергия станций египетской, турецкой, итальянской, французской. Эта энергия обогащает народы трех материков. Мой отец, инженер Оноре-Жак Ливен, автор проекта гибралтарской плотины, был утопистом, — он хотел осчастливить миллионы людей без единого выстрела. И самое трагическое для него заключалось в том, что его проект был вполне реален. Вы знаете, Силера, как печально кончил этот чудак?

— Я что-то читал об этом, — сказал молодой человек.

— Он всем надоел, он нажил себе врагов в штабе крестовиков и в военных министерствах трех последних капиталистических держав. Его привезли в сумасшедший дом вполне нормальным человеком. Но когда я, его сын, после разгрома крестовиков приехал за ним, чтобы взять его домой, он сидел на полу и пускал слюни, складывая из детских кубиков игрушечную плотину. Вам это кажется нездоровой фантазией, Силера, не так ли?

22

Ирригация — искусственное орошение полей.