Год девственников

– Конечно, понимаю. – Джо сел рядом с ней. – Я руководствовался тем, что, как говорил доктор, лучше для тебя. И если бы у Дона произошли какие-нибудь заметные перемены, я немедленно привез бы тебя домой.

– На него страшно смотреть, Джо.

– Ты так думаешь? А мне показалось… ну да, мне показалось, что он выглядит получше… – Джо намеренно солгал.

– Нет, нет. И я думаю так не потому, что не видела его около недели. Но сейчас, когда он увидел ребенка, силы его могут восстановиться. Как ты считаешь?

– Да, да, силы восстановятся, и он будет жить.

Аннетта покачала головой, смотря в сторону.

– Ты в это не веришь, и я тоже. Я заглянула к свекру… к Дэну, как он настаивает, чтобы я его называла. Говорит, что собирается домой, но выглядит он все еще ужасно. Он… он мне сказал, что продает дом. Он уже велел своей секретарше выставить его на продажу. Я рада этому. Ненавижу это место. Жаль, я не могу сразу перевезти Дона и ребенка в коттедж. Но ничего, ничего. – Она закрыла глаза и протянула Джо руку. – Я знаю, что не могу, но… я думаю, папа мог бы подождать до тех пор, пока… Ох! – Аннетта опять покачала головой, затем посмотрела на Джо и спросила: – А что ты будешь делать?

– Ну, за меня не беспокойся. Я все уже обдумал.

– Ты не уедешь из города? – В голосе ее было беспокойство.

– Нет, конечно, нет. Здесь же моя работа.

– Но ты ведь можешь найти работу где угодно. Например, в Ньюкасле, в Дархеме, где угодно, да хоть бы и в Канаде. – Аннетта опустила голову на грудь и пробормотала: – Я чувствую себя здесь такой потерянной, Джо. Я… я думала, может, мама придет и навестит меня. Отец, я знаю, никогда не придет. Но… но почему-то и она не пришла. Когда в газетах на прошлой неделе была шумиха насчет всего этого, одна из новых сиделок сказала мне: „Хорошо, что твоих родителей там не было, в том доме, когда свекровь начала буянить. Готова спорить, они облегченно вздохнули, узнав, что в это время ты находилась здесь". И когда я разревелась, она погладила меня по голове и стала успокаивать: „Они, наверное, вот-вот приедут. Не волнуйся, не волнуйся…"

Глаза Аннетты наполнились слезами. Джо еле удержался от того, чтобы прижать ее к себе. Он просто взял ее руку, похлопал по ней и проговорил:

– Не надо, не надо, пожалуйста, не плачь. Если Дон увидит, что ты горюешь, ему станет хуже. И… тебе нужно думать о ребенке.

– Кстати, – Аннетта вытерла слезы, – где Стивен? Я еще не видела его.

– Все последние дни он лежит в постели. У него опять начались неприятности. Мне кажется, он услышал, как Лили и Пэгги говорили о том, что этот дом, видимо, будет продан, и старые страхи, что его отправят в приют, опять прорезались в нем. Ему ведь не раз угрожали этим. Я пытался объяснить ему, что, куда бы ни поехали папа и Мэгги, они возьмут его с собой. Ты же знаешь о них, да, Аннетта?

– Теперь знаю, Джо, а может, знала и раньше. Должна признаться, я была немного удивлена. Но я не виню ни его, ни ее. Нет, я их не виню, Джо. – Она крепко сжала его руку и, помолчав, спросила: – Ты думаешь… что рассудок Дона тоже помрачается?

– Рассудок? С чего ты взяла?

– Знаешь, когда он взял ребенка на руки, я подумала, что… он держит его так, как будто показывает кому-то. Он посмотрел вдоль кровати и сказал: „Вот результат". Как будто… он кого-то видел. Тебе не кажется?..

Джо взял вторую ее руку и сжал их вместе в своих больших ладонях, нежно потряс и проговорил:

– Он не сходит с ума, дорогая. И это не просто воображение, когда он представляет, что его мать вернулась. Иногда мне тоже кажется, что она здесь. Не надо, не надо… Пожалуйста, не дрожи так. Тебе нечего бояться. Ее нет. Она умерла. Но ты же знаешь, какие чувства она испытывала к нему. И такие вот вещи случаются, хотим мы в это верить или нет. Еще несколько месяцев назад я бы не поверил. По правде говоря, я не поверил бы ничему из случившегося, – голос Джо стал резким, – но, как и Дон, я знаю, что она там, в той комнате. И это также сильно беспокоит беднягу Стивена. Мы думали, это из-за того, что он не знает, что будет с ним самим. Но если раньше он не отходил от Дона, то теперь, кажется, боится даже появляться в его комнате. В прошлый раз, когда он был там, он намочил штаны прямо на месте. Такого никогда раньше не случалось. Ну а ты не почувствовала ничего странного, войдя в комнату Дона?

– Нет, не почувствовала. Может, я находилась в ней недостаточно долго. Я была так рада видеть Дона.

– Если он заговорит об этом с тобой, не давай ему понять, что ты боишься. Просто скажи, что она не может причинить ему никакого вреда. И знаешь, это странно, но я и вправду уверен, что она не желает ему вреда, а просто хочет заполучить его. И еще скажу вот что. Как только к Дону придет смерть, мать тоже исчезнет, потому что она более всего плод его воображения.

– Но если тебе тоже кажется, что она здесь?

– Наверное, потому, что я тоже вообразил ее себе. Любовь и ненависть могут вызвать любой призрак. По крайней мере, я себе это так объясняю. Вот нас трое, трое мужчин. Любовь Дона – или какие он там чувства к ней испытывал – превратилась в ненависть из-за ее ненормальной страсти к нему. А что касается меня: то, как она относилась ко мне все эти годы, заставило меня ее возненавидеть. Да, почти возненавидеть. Стивен же просто боится ее – для него она создана его страхом. Вот, – Джо вздохнул, – это единственное объяснение, которое я могу дать. Мы все трое можем сказать, что она все еще присутствует в комнате. А так как самые сильные чувства – это те, которые она и Дон испытывают друг к другу, то именно Дон почти видит ее, если и не в самом деле видит. Я говорил уже, что, как только Дон умрет… умрет с миром, ее тоже больше не будет здесь. Еще я думаю, что она не сможет удержать его, поэтому вместе они не придут сюда.

– Странные вещи ты говоришь, Джо, – голос Аннетты звучал тихо. – Это противоречит всем догматам нашей религии, разве не так? Приход сюда, встреча с возлюбленными, отпущение грехов, вечная жизнь, царство Божие… Что ты на все это скажешь?

– Это по большей части мифы. Не удивляйся. Да, я хожу на службы, на исповедь, твержу молитвы по четкам. Но все время я протестую. Я поговорил об этом с отцом Рэмшоу, и он с присущей ему добротой и благочестием сказал, что сомнения пройдут. Каждый истинный христианин проходит через это, сказал он. И вот сейчас сомнения добрались до меня, но случилось так, что они, напротив, почти переросли в уверенность. И все же это требует больших сил – низложить Бога, покончить с ним совершенно. Не думаю, что я настолько силен. Но ты не волнуйся так.

– Я не волнуюсь, Джо, я просто удивлена. Ты облек в слова те чувства, которые я испытывала, находясь в женском монастыре. Некоторые из сестер были как ангелы, некоторые – как дьяволы. И если бы не отец Рэмшоу, я бы взбунтовалась открыто уже давно. Особенно получив нагоняй от отца Коди. Знаешь, он отпустил мне мой грех, наш с Доном общий грех, и наложил на меня длительную епитимию. Он сказал, что я должна бранить свою плоть.

– Не может быть! Тебе надо было рассказать об этом отцу Рэмшоу.

– Не думаю, что отцу Рэмшоу стоит говорить об отце Коди. Странно, правда? – Аннетта улыбнулась. – Я знаю, что эти двое люто ненавидят друг друга. Служители Бога живут в одном доме, а не выносят даже вида друг друга. Хотя что нам до этого? Это не имеет отношения к делу.

– Да, дорогая, так и есть. Ну а теперь давай иди – что-нибудь поешь. А потом, как сказала тебе сиделка, возвращайся и накорми свою Фло… Они уехали сегодня утром, ты знаешь?

– Знаю. Они еще раз звонили в больницу.

– В самом деле?

– Да, звонили.

– Очень мило с их стороны. Я думал, что они прямо отправились в свой путь. Ну, как бы там ни было, тебе нужно отдохнуть. Но не в этой комнате. Наверху Пэгги уже приготовила гостевую комнату вместе с примыкающей к ней туалетной, которую она переделала в детскую. Так что для тебя все готово.

– Вот это и вправду очень мило. – Аннетта встала и подошла к обеденному столу. – А ты в последнее время не проезжал мимо коттеджа? – тихо спросила она.