Ловчий желаний

«Рамка» в натуре оказалась той самой, из транспортного самолёта, разбившегося в ближнем Предчернье. Барыга нашёл, кому её сбагрить, и наверняка отлично на этой сделке наварил Пухлый… Но всё же судьба иронизировала в эту ночь не настолько лихо, как показалось. Трофейный ЛК-24 м был не родной, без выцарапанного на кожухе: «лшл». Та же модель, очень похож, но гораздо новее лучемёта, верой и правдой служившего Лучу столько лет. Того самого, что подарил ему это имя ещё в самом начале зонной жизни. А ведь сталкеру-новичку оружие тогда досталось уже изрядно бэушное… Этот же был совсем новенький, можно сказать, новорожденный, масло на рефракторе не успело обсохнуть. Удачная модификация, добрый тридцатник ей, а до сих пор с производства не сняли.

На бегу, коротко поговорив с «воскресшим», Луч узнал, что Зверь пробрался в лагерь и перерезал всех, кто остался внутри, всех, кто не погнался за отвлекающим напарником. Джон даже и не собирался уводить шаманку. Беседовать с нею тем более не… Он зарезал её в постели, голую, на глазах Вороного, которого она и оседлала в тот момент, предаваясь любовным утехам. Медленно провёл лезвием ножа ей по горлу. Она захлебнулась собственной кровью, даже не увидев клинка, её убившего. И, после небольшой паузы, позволившей Вороному рассмотреть во всей красе брызнувший фонтан крови и завопить, уже окровавленный клинок насладившийся местью Зверь воткнул предателю прямо в сердце.

Может быть, его-то смерть и почувствовал Луч? Когда-то они с Вороным немало троп вместе исходили. Посвящал его не он, однако в паре с ним работать было надёжно… А кто же Вороного посвятил, не Джон ли, между прочим?!

– Ты же знаешь, Луч. Всё равно будет по-моему, – ответил Джон, когда Луч возмутился и высказал ему, что думает обо всём этом, – и я же сказал, что все твои должки оплачены. Поэтому даже не тошни мне, понял? Я уже большой мальчик, сам знаю, что делать.

Джон никогда, никому не прощал и не простит. Потому и зовётся он ЗВЕРЬ. Хотя неправильно это, незаслуженно обижены животные. Свирепее и безжалостнее человека – нету зверя на Земле. Джон-Человек его назвать бы, но лицемерное человечество хитрый смысл вложило в самоназвание. И под «человечностью» подразумевается доброта. Что абсолютно не соответствует реальности.

Кто же всё-таки умер, когда Луч ощутил знакомое по ходкам прошлым чувство неизбывной потери?..

Сад выживания

Зимой темнеет рано, и потому ни минутки дневного света терять нельзя. Ник в очередной раз наклонился и подобрал высмотренную «скракозяблю» из спрессованного мусора. Причудливый внешний вид внушал надежду, что это именно артефакт, а не просто слипшиеся комочки. Счётчик радиации не затрещал, значит, можно просто сунуть в рюкзак. Для «светящихся» находок в том же рюкзаке специальная эластичная торба из освинцованной плетёнки. Закинув рюкзак за спину, Котомин принялся энергично выбираться из руин. Пора «домой». Темнело быстро. Ему говорили, что ночью тут новичкам неопытным категорически противопоказано лазить.

Что это за локация, почему здесь столько артефактов и ни единого сталкера? Странное местечко. Костей множество, оставшихся от разных животных, вряд ли известных современной науке. Да и человеческие попадались… Видимо, какой-то аномальный участок. Ну и ладно.

Здесь Ник подсобрал кое-какого хабара, теперь сдаст торгашам, и если это не простой мусор, то удастся разжиться на «деревянные».

Репортёр бежал обратно к посёлку Южному и мысленно прикидывал, сколько ещё ему доведётся сталкерить, чтобы оплатить наём проводника. Как бы срок этих «заработков» не растянулся до такой степени, что уже и никакой проводник не понадобится. Вот натренируется для круглосуточной борьбы с окружающей средой…

Аномалии Котомин уже хорошо ощущал. Индикатор аномалий, купленный перед тем, как исчез бумажник, обнаруживал лишь три из четырёх подобных образований. Через некоторое время Ник даже перестал на него смотреть, потому что решил, что изменения его внутреннего состояния – более надёжный детектор. Журналист даже начал разрабатывать шкалу тошноты, по которой можно было узнать не только расстояние до аномалии, но и её разновидность. Хотя его новые ощущения не сводились единственно к тошноте как таковой.

Гайки с ленточками он кидал всё реже и в большинстве случаев для того, чтобы узнать, как срабатывает та или иная аномалия. Один раз чуть было не встрял в «зыбь». Только и успел отпрыгнуть как ошпаренный, когда серебристый оттенок разлился в стороны, инициированный точечным ударом гайки. Попади Ник в эту область – увяз бы по самое не хочу.

Прочь от скопления разрушенных домиков уводила хоть и тоже разрушенная, но всё-таки дорога. И репортёр отправился по ней. К тому же в этой окрестности почему-то живности почти не было. Или ему просто наконец-то повезло, все местные монстры отправились на пикник в соседние фрагменты территории… По пути к нему присоединились ещё двое сталкеров. Втроём бежать было веселее, конечно, да и поговорить можно, если дыхание позволит.

Ребята возвращались из ходки, и каждый, судя по их радостным репликам, тащил с собой по три настоящих артефакта. Ник попросил помощи в идентификации своих находок, посулил процент, если что-то стоящее обнаружится. Попутчики обещались помочь, но сначала нужно было вернуться в посёлок до темноты.

– А ты где собирал? – задал вопрос один из них. – Мы по свалке ходили, там сейчас затишье. Бандюков оттуда выбили до прошлого выброса и теперь поспокойнее.

– А я во-о-он там лазил, – Ник махнул рукой в сторону уже далёких руин, – в домишках и подвалах кое-что подобрал.

– Та ну тебя на фиг! – выкрикнул второй. – В крысином хуторе?!

– Гонишь! Оттуда нет возврата никому! – добавил спросивший первым.

Оба сталкера даже остановились резко, будто об стенку ударенные. Котомин по инерции проскочил несколько метров, наконец остановился и повернулся к попутным напарникам. Тело пробрала ознобная дрожь.

– Что там такого? Я вроде ничего страшного не заметил… Аномалий очень мало. И мутантов ни одного.

– Живых на хуторе ни одного, что мутных, что не мутных, ты прав, – сообщил второй. – Там только съеденные.

– Точно! – подтвердил его напарник, вопрос которого привёл к остановке движения. – Новичок, там гнездо крысиной мегастаи. Туда только на танке можно заехать. Но без толку, твари облепят машину так, что носа наружу не высунешь и ни одного ништяка не поднимешь… И много насобирал?

– Не, много не успел. – Котомин соврал, потому что почуял в голосе спросившего не простой интерес. Мало ли… Вокруг никого, и их двое против одного. – Я там всего минут пять ходил. Край развалин задел. Темнеет уже.

– Тогда понятно, – сталкер кивнул, – повезло тебе, в рубахе родился. Засекли б тебя крысы, даже убежать не успел бы! Ну давайте, мужики, двигаем дальше, и вправду ночь на носу.

Журналист неожиданно для себя мысленно поблагодарил Творца и перекрестился. На всякий случай. Вот ведь свезло так свезло! Он-то знал, что добрых три часа убил на сбор предполагаемых артефактов. Отсутствие живности и огромное количество костей, рассыпанных в руинах повсюду, объясняло наличие там крысиной стаи. Но отсутствие самой стаи в её же гнездовье – чем объяснить?!

Жизненно необходимо набиваться в напарники. К кому-то более опытному.

Время на бегу пролетело быстро, и все трое вскоре добрались до первых фонарей. Сталкеры убрали оружие за спины и перешли с бега на шаг, как только пересекли границу посёлка.

– Ну вот и ладненько, – сказал первый, видимо, старший в этой паре, – идём перекусим, как тебя там, кстати?

– Георгий Бондаренко. Гоша, для краткости, – представился журналист.

– Меня кличут Мухтар, как собаку, но я не обижаюсь, – сказал старший, снимая шлем. Оказался узколицым, с ярко выраженными монголоидными чертами.

Второй хихикнул. Он тоже на ходу снял шлем и маску и оказался совсем юным блондинистым пареньком не старше двадцати.