Страница 15 из 94
Общий план этих этапов маршрута Ника был намечен ещё в Москве. Сначала на юго-запад, типа в полтавском направлении. Но этот город останется в стороне. Не заезжая в него, они обогнут Полтаву и отклонятся к югу, даже к юго-востоку, как бы на Днепропетровск держа курс, но в пригородном посёлке Вольное, немного не дотянув до второго по величине города страны, круто свернут вправо, на запад, к бывшему Днепродзержинску, теперь Кучмаграду.
Там через мост – и наконец-то на другом берегу. Затем вдоль Днепра на северо-запад и по дуге через Александрию – в глубину правобережья, почти строго на запад. Не доезжая бывшего Кировограда, ныне зачем-то переименованного в Малый Киев, – правый поворот и курсом на север, в Черкассы. Последний крупный город, на самой границе с Причерньем.
Северные и северо-восточные земли Черкасской области угодили за периметр, отошли к запретной территории Чёрного Края. Но сам город, хотя в нём и существенно уменьшилось население, оставался форпостом человечества на правом берегу Днепра, чуть ли не в пределах прямой видимости от Замкнутого Забора. Из областных центров ещё Винница и Ровно неподалёку от периметра находятся, но там расстояние всё-таки не считанными десятками километров измеряется.
Мысленно глянув на загогулистую траекторию перемещения от столицы до границы, приходилось делать символичный вывод, что круто налево – никак не свернуть. Крутые повороты сплошь правые, а в противоположную сторону всё больше плавными изгибами… Вообще по прямой через мемориальные поля фатального для шведов поражения было бы гораздо короче, но кто ж по прямой в Зоне ходит?! Это известно каждому человеку, хотя бы шапочно знакомому с литературной предысторией и собственно историей явления.
К Зоне, судя по обескураживающим фактам, – тоже иначе не получается… Бедлам кое-что Нику рассказал. Немного, чтобы не пугать, наверное, но друг сердечный чётко уяснил – были прецеденты. Не он первый, кто переход осилить намерен. Далеко не все намеревавшиеся – осилили успешно.
Некоторые в том числе и потому не добрались, что сдуру пёрлись напрямую. И что-нибудь случалось, почти всегда. Или менты загребали, или другие «органы» вмешивались в процесс движения, или несчастный случай останавливал, или ещё какой-то фактор. Стоило лишь сделать первый целенаправленный шаг, тотчас будто некая скрытая сила улавливала намерение и включала механизм: держать и не пущать…
Посвящённые не раз пытались выяснить источник, обнаружить тайную организацию, которая противодействует массовому, так сказать, посещению всеми желающими Чёрного Края, но безуспешно. Ничего не удалось выяснить. Отсутствовала на планете подобная организация. Куча других кланов, лож, сетей, обществ и банд имелась, а ярые противники туристического развития Зоны – нет! По крайней мере не существовали в материальной ипостаси, доступной пониманию и олицетворению, а значит, противостоянию и противоборству. Попробуй-ка поборись с законами природы в глобальном смысле…
Итак, прифронтовой город Черкассы. Оттуда начинался этап, траекторию которого Ник ещё не изучал. Ведо́мый не знал способа, каким его переправят, ему неизвестно, кто и что ему в этом поможет. Если Бедлам не сказал, следовательно, и не нужно знать до поры. Всему своё время.
По крайней мере его не держали в полной неизвестности, сообщили хотя бы «дограничные» этапы маршрута. И, мысленно перебирая города и посёлки, перечисляя самому себе вполне нормальные, человеческие названия, он почувствовал, как успокаивается. Его действительно наполнило хотя бы подобием спокойствия чёткое знание, как и куда он будет перемещаться в ближайшее время.
Таким он запланирован, обходной путь от Харькова до Черкасс, таким он и будет, раз Бедлам сказал. Сидя «на дорожку» у терминала в номере, Ник совершенно не допускал, что всё может покатиться по совершенно другой колее и что воистину правильный маршрут начнётся с главной неожиданности, сюрпризной встречи.
Да, Ник ещё не знал, какой сюрприз его ждёт, когда спокойно вышел из номера, на ходу дожёвывая последний вареник с творогом.
Она стояла в коридоре. Точнее, прислонившись плечиком к левому косяку и слегка изогнувшись, в проёме открытой двери. Номер напротив, окно которого смотрело на улицу. На фоне света, льющегося из этого окна, прорисовывались плавные изгибы женской фигурки. выразительно и чётко, будто в стиле чёрно-белой графики выполненные. Лицо же – оставалось как бы в тени…
Конечно же, на этот вызывающе соблазнительный силуэт журналист обратил бы внимание в любом случае. Как можно не заметить стройное тело, затянутое в коко-шанелевское, облегающее «короткое чёрное платье» из натуральной кожи, никогда из моды не выходящей! Но сейчас Ник мог себе позволить исключительно «обратить внимание». На секундочку, не дольше. Некогда ходить налево. Наше дело правое, мы доберёмся до цели и победим!..
Обратив и оценив композицию, он улыбнулся вежливо, как бы поздоровался с прекрасной незнакомкой, и целеустремлённо проследовал мимо. У него встреча с проводником, сугубо деловая, романтические свидания – после войны. Предстоящей битвы во имя сохранения этого самого «после»…
– С добрым утречком, Николай Андреевич! Или правильнее будет сказать, привет, Ник?
Слова ничуть не слабее могучей лапы ухватили его за шкирку и вмиг застопорили стремительное движение.
Когда он узнал её, что потребовало малого времени, но интеллектуальных усилий неимоверных, то его навылет пронзило леденящее душу озарение.
Логическое завершение ассоциативного ряда.
Таки неудержимо тянет налево.
Профессиональная интуиция, пресловутый репортёрский нюх, не подвела матёрого волка репортажной журналистики…
– Один, один, три, четыре, девять, пять, шесть, шесть, два, три, три.
И голос у неё певучий какой, оказывается! Даже когда числа произносит…
Этот цифровой ряд был кодом. Одиннадцать цифр позволяли открыть зашифрованный графический файл, ожидающий своего часа в памяти личного терминала Ника.
И увидеть лицо проводника.
Ещё минуту назад Котомин полагал, что увиденное лицо будет мужским, аналогичным с реальной физиономией человека, стоящего прямо перед ним справа от мачты освещения.
В «слепой зоне» у входа в «Новый Харьков». В той из зон, где репортёр уж точно не побывает никогда.
…Сознание возвращалось под аккомпанемент. Оркестр состоял из отрывков чьих-то невнятных фраз, звона в ушах и громкого урчания желудка. Цветомузыка тоже присутствовала. Яркий свет мельтешил, заставляя сильнее сжимать веки.
Громкие непонятные щелчки, хором раздающиеся со всех сторон, раздражали ещё больше. «Блин! Да что такое?! Я же сплю!»
Луч открыл глаза. Звон в ушах усилился. Сверху, наплывая из мутности, словно корабль из тумана, шевелила губами чья-то физиономия… Серёга вроде.
«Откуда я его знаю?.. Стоп!!! Где это я?!»
Осознание реальности и вернувшаяся память безжалостно хлестнули по телу кнутом паники. Луч дёрнулся, судорожно пытаясь встать. Пульсирующая боль в правом боку напомнила о ране. Но это была уже далеко не такая страшная боль, что терзала раньше… К тому же лёгкое приятное тепло вдруг залило весь правый бок. Сталкер опустил взгляд. Из лохмотьев комбинезона проглядывал до жути знакомый артефакт. Серёга надавил правой рукой на грудь Луча, вынуждая его прилечь.
– Тише, тише, – молодой крепче прижал к ране «пламя», – ещё минутку полежи, иначе болеть будет недели три. Радиацию проще вывести, чем воскрешать, потерпи, дядя, есть время.
Луч расслабил мышцы и позволил целительному теплу делать его непостижимое обычным человеческим разумом дело. Где они взяли такую дорогущую и редкую хрень, он даже знать не хотел. Не будь её тут, сталкер просто больше не проснулся бы.
Но она есть. И Луч – ЖИВОЙ…
Где-то внизу неразборчивый шум, наполнявший атмосферу, превратился в сплошное многоголосое «ко-ко-ко-ко-ко»… Там наверняка пир горой. Столько мяса за собой Луч оставил! Тем лучше, стая когда сытая, она уже не ведёт себя как единое целое. Сытость забьёт ментальную связь между особями, и они будут каждая сама по себе. Узкие жёлтые тела округлятся и разбредутся, поковыляют кто куда. До следующего раза, когда голод вновь обострит чувства петуха и громкое «ку-ка-ре-ку!», рождённое внутри мизерного мозга, погонит их к источнику пищи.