Экспресс «Надежда» (Сборник)

Казалось, физик его не слышит.

— Вы полагаете — Хейлигер прав?

— А почему бы и нет?

— И что ЦПП взорвали пришельцы?

— А почему бы и нет? — повторил Плэйтон. — Хейлигер, правда, этого не утверждал, но за последнее время я здесь такого насмотрелся и наслышался, что меня уже ничем не удивишь. Было официальное сообщение о неопознанном объекте в космосе?

— Да, но…

— Было или нет?

— Ну, было.

— И что он рухнул где-то в этих краях?

— Да.

— А тогда почему не предположить, что это была диверсия?

— Ну, знаете! На это даже наши ультра не решились.

— И почему он шлепнулся именно здесь, а не у русских? И прямехонько на секретный ЦПП?

— Да не было никакого космического объекта! — взорвался физик. — Я же вам человеческим языком объяснил — не бы-ло! Вранье все это!

Но полковника не так-то легко было остановить.

— И где гарантия, что не пришельцы или не красные подсунули мне в качестве дежурного офицера своего агента?

Стэнли восхищенно присвистнул.

— А вы, я смотрю, не промах, Плэйтон! Выходит, Хейлигер решил переплюнуть этих болванов из правительства? Пропади он пропадом этот секретный центр, пусть горят голубым огнем те, кто скрывал его от МАГАТЭ. Он, Хейлигер, в одиночку раскрыл заговор против нации! Разгадал и сорвал агрессивные планы красных и их космических единомышленников! Молодчина Хейлигер! Кандидат в национальные герои!

— Поговорим серьезно, Стэнли. Вы действительно не находите ничего странного во всей этой истории?

— А тут и искать не надо. Странного во всей этой истории столько, что голова кругом идет. Начать хотя бы с того, что в результате взрыва всегда, — я подчеркиваю, — всегда образуется грибовидное облако. В этот раз его практически не было.

Дальше: уровень радиации. Вначале он был таким, как и следовало ожидать. Но только вначале. И сразу же резко пошел на убыль. Уже через несколько часов радиация в зоне катастрофы снизилась до нормы. Ну и еще целый ворох загадок, не укладывающихся ни в какие рамки. Вы это имели в виду, Плэйтон?

— И это тоже. — Полковник вдруг понял, что теряет интерес к разговору. — Пойдемте, Стэнли. Я что-то продрог. И вообще, утро вечера мудренее.

Некоторое время они шли молча. В кронах деревьев по-осеннему шумел ветер. Где-то далеко-далеко сонно прокукарекал петух-полуночник.

— Знаете, что меня больше всего бесит, полковник?

Плэйтон покосился на физика. Тот шел, опустив голову, сосредоточенно думая о чем-то своем.

— Что?

— Наша идиотская система секретности, когда правая рука не ведает, что творит левая. — Стэнли угодил ногой в лужицу, чертыхнулся вполголоса. — Ну, сказочки о пляшущих вокруг жертвенной коровы эльфах и шестерке бравых молодцов, которые вышли из лесу, шиты белыми нитками. Но ведь парни с восемьдесят седьмого поста действительно исчезли!

— Откуда вам это известно? — спросил Плэйтон. — Вы в самом деле побывали на посту?

— Нет, конечно. И О'Брайена в глаза не видел. Я ведь вам говорил, что Хейлигер — экстрасенс. Так вот он может по голосу определить, врет человек или говорит правду.

— И он считает, что О'Брайен…

— Да, полковник. И очень этим встревожен.

Они поравнялись с штаб-квартирой. В приемной горел свет, и желтый квадрат окна казался нарисованным на черном фоне ночи.

— Стэнли, — физик и располагал к себе, и настораживал чем-то, — что понадобилось Хейлигеру в вашей комнате минувшей ночью?

— Хейлигеру? — Физик удивленно взглянул на Плэйтона. — Ночью?

— На рассвете, — уточнил Плэйтон.

— Так бы и говорили. Это было уже сегодня утром. Джон приходил взять у меня сигарету.

— Хейлигер курит?

— Изредка. Он бросил курить, но иногда… А откуда вам это известно, полковник?

— Не имеет значения, Эдвард. Считайте, что я вас ни о чем не спрашивал.

Стэнли отвел взгляд от лица полковника и покачал головой.

— Ладно. — Он помолчал. — И все-таки, что вы намерены делать, Плэйтон?

— Выполнять приказ. — Плэйтон зябко передернул плечами. — Прикажу вывести людей из зоны и обстрелять ЦПП ракетами с Пайнвуда. А теперь спокойной ночи, Эд. — Полковник протянул руку и с удовольствием ощутил крепкое мужское пожатие. — И выкиньте из головы все постороннее. В этой сумасшедшей ситуации главное для всех нас — голову сохранить трезвой.

Капитан спал за своим столом, устало откинув голову на спинку стула. Слегка приоткрытый рот придавал его лицу что-то детское; доверчивое и беззащитное одновременно. Несколько секунд Плэйтон всматривался в лицо Крейна, стараясь понять, что необычного нашел в нем Хейлигер. Лицо как лицо. Самое что ни на есть заурядное. Такой пороха не выдумает. И по службе вряд ли пойдет дальше полковника.

«Можно подумать, я пошел дальше», — горько усмехнулся Плэйтон и тронул капитана за плечо. Больно было наблюдать, как мучительно расстается с миром грез Генри Крейн. Дрогнули ресницы, по лицу пробежала судорога, капитан медленно открыл глаза. Вначале взгляд их оставался пустым и бессмысленным, но мгновенье спустя Крейн вскочил со стула и виновато заморгал.

— Прошу прощения, господин полковник!

— Оставьте, Генри. Звонил кто-нибудь в мое отсутствие?

— Генерал Розенблюм. Я доложил ему обстановку.

— Какие-то указания?

— Нет, сэр. Сказал, что позвонит через два часа.

— Что еще?

— Звонила дама.

— Дама?

— Да. Себя не назвала.

— И чего же она хочет?

Крейн замялся.

— Ну, что же вы молчите?

— Не имею привычки соваться в чужие дела, господин полковник. Предупредил, что включаю магнитофон и отсоединил динамик.

— Ясно. — Крейн все больше и больше нравился Плэйтону. — Что-нибудь еще?

— Все, господин полковник.

— Вы свободны, Генри. Отправляйтесь спать.

— Благодарю, господин полковник. Пожалуй, я пройдусь перед сном.

— Дело ваше. Спокойной ночи. Генри.

— Спокойной ночи, господин полковник.

Плэйтону было уже не до Крейна. Он прошел в кабинет, прикрыл за собой дверь и, не зажигая света, опустился в кресло. В душе боролись противоречивые чувства. Он потянулся было к магнитофону, но, почувствовав, как дрожит рука, опустил ее на стол и сжал пальцы в кулак. Теперь он уже почти не сомневался, что знает, кто была звонившая ему женщина.

Полковник мысленно взглянул на себя со стороны: пожилой, начинающий грузнеть мужчина с глубокими залысинами на посеребренных сединой висках и рублеными чертами лица. Когда-то лицо это нравилось женщинам, они находили его мужественным. Но с той поры минуло много лет, и теперь, пожалуй, даже самая отчаянная из оптимисток прекрасного пола вряд ли взяла бы на себя смелость повторить этот эпитет пусть даже в качестве комплимента. Впрочем, изрядная доля преувеличения наверняка имела место и прежде.

Плэйтон усмехнулся и вытянул из пачки сигарету, хотя курить не хотелось. С куда большим удовольствием он выпил бы сейчас неразведенного виски, но для этого надо было вставать, идти в соседнюю комнату, лезть в холодильник…

Полковник на ощупь отыскал пепельницу, положил на нее сигарету и включил запись. Предчувствие не обмануло — это была Элен.

«Ричард! — голос был до обидного будничный, но, как ни странно, у Плэйтона сразу же отлегло от сердца. — Может быть, и к лучшему, что я не застала тебя на месте. Монологи всегда давались мне легче диалогов. Наберись терпения и выслушай меня до конца. Для того чтобы говорить о любви спустя двадцать пять лет после расставанья, надо, наверное, обладать огромным чувством юмора или не иметь его вовсе. Так что на этот счет можешь быть абсолютно спокоен. Просто я узнала от Джека, что там у вас стряслось, и вдруг поняла, что, наверное, никогда тебя больше не увижу. Я решила приехать к тебе, Ричард. Не спрашивай, зачем и надолго ли. Вообще, не надо вопросов, все равно я не смогу на них ответить. Будь я двадцатилетней дурехой, я назвала бы это самопожертвованием. Но мне, увы, сорок шесть, я трезво смотрю на вещи, и уж если я решила быть с тобой в эту трудную для тебя пору, значит так надо. Завтра я прилечу к тебе. Оркестр ни к чему. Цветы тоже. И не вздумай напялить свой парадный мундир. Просто поцелуй меня, когда встретимся. С меня этого вполне достаточно. А теперь — до свиданья».