Мутант

Неожиданно Люси сказала:

— Я хочу попробовать снова.

— Чувствуешь ли ты… — начал было Коуди. Но тут же понял, что изменений не произошло. Ее разум по-прежнему был огражден.

И все же Алленби, стоявший в другом конце комнаты, кивнул.

— Стоит попробовать, — сказал он. — Давайте на этот раз попробуем со включенным питанием. Резонансный эффект должен длиться несколько минут после отсоединения электродов, но мы не попробуем эту возможность. — Коуди снова взял ребенка, и Люси снова уселась в кресло. — В идеале, все эти приборы будут маленьким электрическим приспособлением, которое можно будет постоянно носить и использовать… Все в порядке, Люси? Включить питание.

Снова разумы один за другим пытались войти в контакт с Люси. И снова Коуди ощутил, как он чувствовал это в сознаниях и других испытуемых, ту странную глухоту сознания, которую он помнил по Джасперу Хорну. Но Люси не была параноиком!

И все же ее сознание не открылось. А, значит, это был провал — не механическая неудача, поскольку гипотеза Померанса подтверждалась во всем, кроме окончательного доказательства экспериментальной проверкой. И все так же, без этого окончательного доказательства, погром будет продолжать бушевать столь же неуправляемо, расширяясь и разрушая.

«Она не параноик!» — подумал Коуди. Ребенок пошевелился в его руках. Он заглянул в этот теплый бесформенный разум, и не почувствовал там ничего, что напомнило бы ему о Джаспере Хорне.

«Ребенок, — неожиданно подумал Алленби. — Попробуйте с ребенком!»

К психологу устремились вопросы. Но ответа на них не последовало. Он не знал ответов. Это было лишь предчувствие.

«Испытать на ребенке.»

Алленби выключил питание и снял электроды с головы Люси. Завернутый в одеяло ребенок был аккуратно положен на освобожденное Люси сидение. Осторожно присоединили электроды. Ребенок спал.

«Включить питание», — приказал Алленби.

Его мысль потянулась к ребенку.

Малыш по-прежнему спал.

«…Поражение, последнее поражение», — понял Коуди. Значит, телепаты и обыкновенные люди окончательно различны. Эту стену никогда не разрушить. Никогда не удастся достичь примирения. Погром невозможно остановить.

Параноики оказались правы. Телепаты не могли существовать бок о бок с обыкновенными людьми.

И неожиданно в сознании Коуди блеснула вспышка и рев взрыва бомбы, слепящий удар грома, готового поглотить весь мир…

Ребенок в кресле изогнулся, открыл глаза и закричал.

В мягкой плывущей туманности его сознания появился бесформенный призрак страха — неожиданная вспышка и рев и собственные воспоминания Коуди о беспомощном падении в пустоте — самые древние страхи, единственные врожденные.

Так, впервые в истории, была вызвана телепатия.

Коуди в одиночестве сидел перед панелью управления компьютера. Ведь времени теперь не оставалось совершенно. Через мгновение должна была начаться чрезвычайная телепередача, последнее обращение к группе обыкновенных людей. Им будет предложен Индуктор — условно. Поскольку они не смогут воспользоваться им. Это смогут сделать только их дети.

Если они захотят принять Индуктор и прекратить погром, Болди узнают об этом немедленно. Самые сокровенные мысли людей невозможно было утаить от телепатов.

Но если они не примут условия — Болди узнают и это, и тогда Коуди нажмет определенную клавишу на панели перед собой. Начнется Операция «Апокалипсис». Через шесть часов будет готов вирус. Через пару недель девяносто процентов мирового населения умрет или окажется при смерти. Погром мог бы продолжаться до последнего, но телепаты запросто могли спрятаться, и им не пришлось бы долго оставаться в укрытиях. Решение было за человеком.

Коуди почувствовал, что позади него появился Алленби.

— Как тебе все это? — спросил он.

— Я не знаю. Все зависит от эгоизма — паранойи в своем роде. Может быть, человек научился быть социальным животным, а может и нет. Скоро мы это узнаем.

— Да, скоро. Приходит конец, конец тому, что началось со Взрыва.

— Нет, — отозвался Алленби. — Это началось задолго до того. Когда человек впервые стал жить группами и группы начали расширяться. Но еще до того, как было завершено окончательное объединение, произошел Взрыв. Так мы получили децентрализацию, и это было неправильным ответом. Это было окончательное разъединение и контроль страхом. Это выстроило между людьми стены, более высокие, чем когда-либо прежде. Теперь агрессивность наказывалась очень строго — и в подозрительном, тревожном децентрализованном мире накапливается огромный заряд рвущейся наружу агрессивности. Но сознание подавляет ее — криминальное сознание общества, которым правит страх, воспитанный в каждом с детства. Именно поэтому обыкновенные взрослые люди не могут позволить себе принимать мысли потому Люси и другие не могут этого.

— Она… она никогда не сможет?

— Никогда, — спокойно сказал Алленби. — Это истерическая функциональная глухота — телепатическая глухота. Обыкновенные люди не знают мыслей других людей — но верят, что знают. И боятся этого. Они проецируют собственную подавленную агрессию на других; подсознательно они считают, что любое другое существо является их потенциальным врагом — и потому они не осмеливаются быть телепатами. Они могут сознательно хотеть этого — но подсознательно они слишком боятся этого.

— Но все же дети…

— Если они достаточно малы, они смогут стать телепатами, как твой ребенок, Джефф. Его супер-эго еще не сформировалось. Он может учиться, и учиться реалистически, в окружении открытых для него умов, расти и учиться без ограничивающих его стен.

Коуди вспомнил строку древнего поэта: «И там есть что-то, что не любит стен.» Слишком много было выстроено стен, и простояли они слишком долго, стены, которые держали каждого человека в изоляции от соседа. В младенчестве, возможно, в раннем детстве, каждый был способен принимать телепатические мысли, созданные Индуктором. Детское сознание было цельным и здоровым, способным научиться телепатии так же, как и устному общению. Но скоро, губительно скоро, как только ребенок вырастал, вырастали и стены. Человек взбирался на стену и сидел на ней, как Шалтай-Болтай — и каким-то образом в какой-то момент взросления и обучения разум необратимо портился. Это было падение, не только Шалтая-Болтая, но и древнее падение самого человека. И тогда…

«Вся королевская конница, вся королевская рать не могут Шалтая-Болтая собрать.»

Для Люси было уже навсегда слишком поздно.

После некоторой паузы Коуди спросил:

— А как же параноики? Они же были телепатами в детстве. Что случилось с ними?

Алленби покачал головой.

— Я не знаю ответа на этот вопрос, Джефф. Это может быть наследственный порок. Но теперь они не играют роли; их меньшинство среди телепатов — очень незначительное меньшинство. Они были опасны только потому, что мы составляли меньшинство среди обыкновенных людей и легко становились козлами отпущения. Этого не будет, если…

— А как же секретный волновой диапазон?

— Можно создать Индуктор, приспособленный к любой длине волны, которую может излучать человеческий мозг. Больше не будет вообще никаких стен.

— Если наше предложение будет принято. Если же нет — если погром будет продолжаться — тогда я буду и дальше нести ответственность за Операцию «Апокалипсис».

— Разве это твоя ответственность? — спросил Алленби. — И даже разве она наша? Люди сами будут делать свой выбор.

— Начинается телепередача, — сказал Коуди. — Сомневаюсь, что ее станут слушать многие.

Толпа, несшаяся по городу Истердэй, скрыто ведомая параноиком, повернула к большому зданию с широкой верандой. Увидев ряд мужчин, в ожидании стоявших на веранде, толпа завыла. Но параноик заколебался.

Люди позади него этого не сделали. Он закричал и бросился вперед. Послышался сухой треск, и у его ног взвилась пыль.

— У них ружья! — вскричал кто-то.

— Схватить их!

— Линчевать!