Мутант

Это была просто дуэль, и в то же время нечто большее. Бартон настойчиво задавал вопросы — причин тому было множество.

— Ты пытаешься убедить меня?

— Конечно. Чем больше людей к нам присоединится, тем быстрее мы вырастем. Если ты скажешь «нет», мы убьем тебя.

Именно здесь, среди подобных тонкостей, таилась возможность мысленной секретности. Семантика никогда не смогла бы уловить различие безусловных мнений.

— Каков ваш план?

— Расширение, — Варган взъерошил свой неряшливый парик. — И полная секретность, конечно. Направленный саботаж — мы только начинаем это делать. В конце концов это будет большое дело. А сейчас мы заняты тем, что можем сделать…

— Саботаж — а что вы можете предложить взамен?

Волна необычайной самоуверенности накатила на Бартона.

— Нас самих. Мы — homo superior. Когда наша раса сбросит с себя иго рабства обычных людей, мы сможем отправиться к звездам, стоит нам только захотеть этого!

— Рабства? Я смотрю на это иначе.

— Ты-то нет. Ты привык к кашке, которой тебя кормят эти трусы. Это нелогично. Это неверно и неестественно. Когда возникает новая раса, она должна править.

— Помнишь те прежние суды Линча? — спросил Бартон.

— Конечно, — кивнул Варган. — У людей есть единственное преимущество перед нами: численность. И они организованы. Весь фокус в том, чтобы разрушить эту организацию. На чем она основана?

— На общении.

— Которое опирается на технику. Весь мир — это ритмично работающая машина с человечеством в водительской кабине. Если машина сломается…

— И вы можете это сделать? — засмеялся Бартон.

И снова огонь фанатизма вспыхнул в мозгу Смита.

«Сотня… тысяча обыкновенных людей… не стоят одного из нас!»

— Ладно, — трезво сказал Варган, — десять человек могут линчевать Болди, если они не дезорганизованы и не находятся в условиях социального хаоса. И именно это должны сделать мы. Полный социальный хаос. Наша цель полное разорение. Когда люди потерпят крах, мы возьмем верх.

— Сколько это займет времени? Миллион лет?

— Могло бы, — сказал Варган, — если бы не были телепатами, и если бы у нас не было тайного диапазона. Здесь, правда, потребуется время для освоения, но этому может научиться практически любой Болди. Но мы осторожны; среди нас не будет предателей. Да и откуда им взяться?

Они не могли появиться. Мысль сомнения, предательства могла быть прочитана. Это будет абсолютно защищенная организация.

Варган кивнул.

— Ты понимаешь? Тысячи Болди, в тайне готовящих катастрофу, саботирующих, где нужно — убивающих, и всегда, всегда находящихся вне подозрения.

— Что ж, на этот счет у вас есть интуиция, — сказал Бартон. — Даже эта тень может оказаться роковой.

— Я знаю это. — (Гнев.) — Люди терпят нас, пусть. Пусть. Придет время, и мы займем место, которое принадлежит нам по праву.

— Со временем мы так или иначе его займем. Кроме того, мы — незванные гости в мире обычных людей. Люди признали нас. И в конце концов мы получим их полное доверие и понимание.

— И — навечно — жизнь на терпении, беспомощным меньшинством? Поедая крохи, которые наши «меньшие братья» соизволят бросить нам — если мы оближем их ботинки?

— И многие Болди недовольны?

— Достаточно.

— Они были бы недовольны даже в раю. Подавляющее большинство приспособилось. Я получил работу, которую хотел…

— Неужели? И тебя никогда не раздражало то, как люди смотрели на тебя, когда узнавали, что ты — Болди?

— Абсолютное счастье — вещь невозможная. Конечно, мир Болди будет в некотором смысле более приятен, но от этого не уйдешь. И полно миров, которые в конце концов станут достижимыми. Например Венера.

— Поэтому мы сидим и ждем межпланетных путешествий, — передразнил его Варган. — И что тогда? И появятся лозунги. Земля — для людей. Никаких Болди на Венере. Ты глупец. Тебе никогда не приходило в голову, что Болди — новая раса? — Он взглянул на Бартона. — Я вижу, что приходило. Каждый из нас думает об одном и том же. Но нас приучили подавлять свои мысли. Слушай. Какое испытание может быть для новой расы? Она должна быть способна преобладать. И мы можем; у нас есть сила, которую не в состоянии постичь ни один обычный человек. Мы словно боги, играющие людей — из-за того, что это приятно людям.

— Мы не боги.

— По сравнению с людьми — мы боги. Неужели ты доволен, когда воспитываешь своих детей в страхе, учишь их никогда не нападать на своих низших собратьев, заставляя их носить… парики? — Рука Варгана метнулась к голове, пальцы судорожно сжались. — Это клеймо нашей трусости. День, когда мы сможем ходить без волос в мире безволосых — тогда мы вступим в права как наследники. Хорошо. Спроси себя — можешь ли ты сказать, что я неправ?

— Нет, — сказал Бартон. — Может быть, ты и прав. Но ты — жалкий одиночка; риск слишком велик. Раз уж ты заговорил о детях, то мог бы добавить постскриптум насчет линчеваний. Это не так приятно. Может, ты и выкрутишься, но полной уверенности у тебя нет. А это чистое сумасшествие. Ты не признаешь аргументы, которые могут поколебать ваш план. Если возникнет хотя бы шепот об этом, то любой Болди — в парике он или без него, будет уничтожен. Люди не согласятся на меньшее ради своего спасения. И я не могу винить их. Я допускаю, что вы следуете логике — в некоторой степени. И вы опасны, поскольку у вас есть тайный телепатический диапазон. Но вы — параноики, а это значит, что вы слепы. В целом, мы получаем то, что хотим, и из-за того, что несколько параноиков-Болди недовольны, вы провозглашаете себя спасителями расы. Если бы ваша идея смогла распространиться…

— Она нашла бы плодородную почву, не так ли?

— Недовольных среди Болди хватает, — согласился Бартон. — Я тоже мог бы оказаться одним из них, если бы не нашел свой путь в жизни.

Он немного засомневался. Его работа в джунглях была захватывающей, но каково было бы вернуться с нее в культуру, полностью принадлежащую Болди? В мир, свою принадлежность к которому он ощущал как никто другой из телепатов — сейчас и всегда?

Бартон отвернулся от миража. И тотчас предупреждающая мысль Мелиссы настойчиво прорвалась в его мозг, быстрее, чем вскрик; и Бартон отреагировал столь же быстро, он вскочил на ноги и, защищаясь, поднял стул. Он не уловил команды Варгана; она была передана в тайном диапазоне, но брошенный Смитом нож лязгнул по пластиковому сидению стула и отскочил к одной из стен.

Варган будет атаковать, пока Смит вернет себе оружие.

Мелисса боялась; она отпрянула от мысли о насилии и необузданно вздымающихся в комнате чувств, но ее мысль непреклонно стучалась в сознание Бартона. Он рванулся к упавшему кинжалу в тот момент, когда к нему подбежал Варган. Теперь они оба были на обычном телепатическом диапазоне, но с некоторой разницей.

От одного человека Бартон мог обороняться. Или от двух людей, действующих вместе. Но это было предусмотрено. Смит дрался независимо, как и Варган. Два потока мыслей обрушивались на мозг Бартона. Варган сосредоточился на дуэли: влево, вправо, ложный выпад, еще один. Бартон был достаточно натренирован, чтобы противостоять одному противнику, но сейчас Смит поднял брошенный стул и приближался, держа его в руке. Выставить стул вперед и вниз… нет, вверх… нет…

При маневрировании всегда есть два варианта мысли — преобладающий и рецессивный. И только один из них истинный. Но Варган и Смит пытались действовать полностью импульсивно, нарочно замутняя свое сознание, чтобы сбить Бартона с толку. Это у них получалось. И они часто переходили на тайный диапазон, так что мысли-предупреждения Мелиссы добавляли неразберихи.

Теперь Смит снова завладел своим кинжалом. С грохотом опрокинулся стол. Роковая мысль Бартона о том, что его противники естественно будут действовать вместе, привела к тому, что лезвие вражеского кинжала проткнуло его рукав, и из глубокого пореза потекла кровь. В джунглях, где все решают эмоции, страсть, инстинкт, Бартон бывал столь же обескуражен, но тогда ему на помощь приходила мощь его разума. Здесь же его противниками были не безмозглые звери, а очень умные хищники.