Невеста рыцаря

— Это не обычный меч, Коннал. — Шинид посмотрела на кельтскую вязь, украшавшую его рукоятку, эфес и верхнюю треть клинка. Вязь обрывалась, но возникало чувство, что где-то таится продолжение древнего письма. — Король Генрих вручил его тебе, когда ты стал рыцарем, но выковал его Катал, на острове Ратлин.

Коннал изумленно вскинул брови. Катал, принц друидов и ее дед, супруг королевы Эгрейн, отец Фионы.

— Секрет металла уходит в незапамятные времена, а сверкает он потому, что его касалась Эгрейн. — Он все еще не смел прикоснуться к нему. — Они знали, кому он предназначен.

— Ты сказала, что держала его у себя, потому что принца больше нет.

— Ты не принц, это верно. — Она положила меч ему на ладони, и взгляды их встретились. Они не могли оторвать глаз друг от друга. — Но ты теперь хозяин Девяти Лощин, и ты — моя любовь.

Коннал почтительно смотрел на меч, держа его перед собой на вытянутых руках. Но воин в нем взял свое, он повертел им, чтобы почувствовать его силу. Рукоять, казалось, была создана для него. Меч казался продолжением его руки. Сила и власть, данные человеку.

Шинид улыбнулась и смахнула слезу. Он обнял ее и нежно поцеловал.

— Спасибо, сердце мое. — Голос его дрогнул. — Ты не представляешь, как много он для меня значит.

— Представляю.

Он отложил меч в сторону и увлек ее на кровать.

— Я — счастливчик, — прошептал он, дыша ей в висок.

— Да, ты счастливчик, и я намерена каждую ночь напоминать тебе об этом.

Коннал засмеялся, перекатил ее на себя и подумал, что везение родиться ирландцем все же ни в какое сравнение не идет со счастьем иметь в женах вот такую рыжеволосую, вспыльчивую ирландскую колдунью. Да, ему повезло в жизни, ибо он смог завоевать сердце принцессы Девяти Лощин и освободить для нее свое сердце.

Церемония проходила в полночь. Самое время для шабаша.

Коннал решил, что время — самое подходящее. Всего-то крохотный промежуток между двумя словами. К тому же Шинид хотела, чтобы духи Катала и Эгрейн присутствовали на церемонии, ибо они заранее предвидели, что брак их состоится. Еще до того, как она и Коннал появились на свет.

И все же в присутствии священника было что-то сакральное, ибо, стоя в двух шагах от нее и любуясь ею, одетой в платье темно-зеленого бархата, то самое, что было на ней в тот день, когда он, возвратившись в Ирландию, увидел ее колдующей на берегу, Коннал испытал трепет и проникся торжественностью момента. Он поклялся себе и ей, что любит ее и будет любить до конца своих дней.

Он бормотал положенные по ритуалу слова, и Шинид, запинаясь, повторяла то, что должна была повторить. Они видели только друг друга. Они не замечали ни переминавшегося с ноги на ногу священника, ни толпы рыцарей в латах, умиленно улыбавшихся, ни стайки эльфов и фей, мерцающим роем носившихся над их головами.

Они видели лишь друг друга. Коннал держал ее руку и думал, что ей все происходящее в диковинку, что она считала союз скрепленным в ту ночь, когда рябины склонились над ними шатром и золотой свет окружил их кольцом и осветил небо, что она здесь ради него, чтобы доставить ему радость, ради любви к нему. Священник прочистил горло.

— Э… Милорд, все закончено.

Шинид улыбнулась, шагнула в объятия Коннала и дерзко, на глазах у всех, поцеловала его в губы. И вдруг в небе над ними вспыхнул фейерверк. Звезды голубые, зеленые, желтые заплясали в безумном танце.

Коннал отстранился и взглянул на небо, засмеялся и поцеловал ее снова.

— Я люблю тебя, — прошептал он у ее губ.

— Я верю тебе, мой рыцарь.

В следующее мгновение Шинид оттащил Гейлерон и звонко чмокнул в щеку. Видно, парень давно мечтал об этом. Коннал отодвинул его плечом и сердито взглянул на друга. Гейлерон в ответ лишь причмокнул губами и невинно улыбнулся. Брейнор едва прикоснулся губами к ее щеке, а Наджар, который во время церемонии улыбался во весь рот, скрестив руки на груди, не отводил от них взгляда.

— Неужели хочешь изречь что-то мудрое, Наджар? — спросил Коннал, когда толпа рассеялась: всем не терпелось выпить.

— Не дай его постели остыть, — ответил тот, обращаясь к Шинид. — А ты не дай счастью уйти из ее сердца, — обратился он к Конналу, — ибо мужчина с несчастной женой влачит жалкое существование.

— Знаешь по опыту?

— Знаю, госпожа моего господина. Коннал взглянул на жену:

— Ну, как тебе совет? Не пора ли приступать?

— Моя задача не так уж сложна, а вот твоя — потруднее будет.

— Я счастлив тебе угождать.

— Тогда расплатись со священником. Если он еще раз перекрестится, то, боюсь, во лбу дырку проткнет.

Смеясь, Коннал заплатил священнику и предложил ему выпить и закусить, но тот, насмерть перепуганный тем, что видел во время церемонии, поспешил убраться восвояси, подстегивая пони.

Мерфи стояла в сторонке и всхлипывала, утираясь фартуком. Коннал подошел к ней, обнял, похлопал по спине, и она завыла в голос. Когда она успокоилась, он поцеловал ее в щеку, и она, покраснев, пожелала Конналу как можно быстрее завести деток, чтобы ей было кого нянчить.

Коннал улыбнулся и, подмигнув служанке, вернулся к жене. Подхватив ее на руки, он понес ее в дом, в спальню, на их постель. И там, среди побегов плюща, увивавших кровать, в мерцающей искрами темноте, среди запахов цветов и мха, он любил свою жену долго и нежно. Никогда в жизни он еще не испытывал такого счастья.

И никто из них не знал, что очень скоро их счастье превратится в осколки и жизнь пошатнет веру Коннала в волшебную силу его жены.

Глава 19

В лесу, в миле от дома Пендрагона, Ангус О'Брайан развел небольшой костерок. Напротив него сидели двое — рыцари его брата. Оба повели носом, мечтая о теплой постели. Ангус смачно жевал копченое мясо, стараясь не смотреть на своих товарищей. Изможденные лица и истлевшие лохмотья, в которые они были одеты, красноречиво говорили о том, до какого бедственного состояния они дошли. Они потеряли самое главное, чем гордится мужчина: гордость и достоинство. Ангус потерял свой народ. Надо бы уже привыкнуть к этому, думал он, потирая лоб. Он тосковал по утерянному дому, по братьям. Господи, как он ненавидел Англию!

А еще он ненавидел Ричарда, Пендрагона и его ведьму. Ничто из утерянного никогда к нему не вернется, и он знал, что принц Иоанн не заплатит ему больше, чем уже заплатил, не вознаградит за убийство рыцаря и его колдуньи.

Ангус и не ждал награды от Иоанна. Чтобы принц заплатил побольше, Ангус должен оказать ему услугу. Но зачем Иоанну нищий ирландец? У Ангуса не было ни земель, ни нужных связей. Ему нечего было терять, и единственное, что Иоанн мог взять у него в залог, — это его жизнь.

Но Ангус больше не дорожил жизнью, и это делало его опасным.

Убийство Коннала стало для него делом чести. Только так он мог отомстить. Пендрагон ответит за то, что взял его младшего брата на войну, где он погиб. Ангус предпочитал не вспоминать о том, что брат пошел на войну по собственной воле. Кейт был так восхищен картиной, увиденной им однажды: Пендрагон верхом, в полном вооружении на боевом коне, — что юнца уже было не свернуть с пути, который он сам для себя выбрал, — служить под началом Пендрагона королю Ричарду.

Ну что ж, на этот раз Ричард Львиное Сердце вернется домой ни с чем. И поделом ему. Не то чтобы принц Иоанн был лучше. Но ведь не Иоанн, а именно Ричард согнал О'Брайанов с их земель и лишил имущества.

В Ангусе жили два человека. Один, в ком еще оставалась совесть, осуждал Маркуса за бесчестное поведение. Ангус предупреждал» его, что брак с Шинид будет ошибкой, что она отомстит ему за то, что он хочет взять ее ради магии. Так и случилось. Ангус провел рукой по волосам. Он и сейчас во всех подробностях помнил, как де Клер одним ударом отрубил его брату голову. Кровь хлынула алой струей, забрызгала Ангуса, попала ему на сапоги. И он долго не мог прийти в себя от страха.

Маркус не желал понимать, что магическая сила пришла к Шинид от ее предков-друидов и корыстный человек мог эту силу убить. А вместе с ней убить и Шинид.