Страница 22 из 32
Мы крепко держали Рецептера. Ему пришлось выложить двугривенный.
Скоро по общежитию распространился слух, что в комнате 232 можно курить, ругаться и даже лежать на кроватях — за плату. К нам потянулись любопытные. Сначала они курили, потом расплачивались, потом начинали ругать нас. Совершенно искренне. И довольно энергично.
Мы вынуждены были дописать в прейскурант два пункта: за тушение окурков в обеденной посуде и нанесение обитателям комнаты оскорбления действием.
Самым прибыльным посетителем был кочегар дядя Граня. Он приходил, выкладывал на стол целковый и крыл нас на все, без сдачи. Напоследок дядя Граня еще плевал на пол за особую плату.
Через месяц, в день рождения Жоры Виноградова, мы разбили копилку.
В ней оказалось 34 рубля 65 копеек, три пластмассовые пуговицы и одна металлическая шайба. На всю сумму мы купили вина и закусок. В этот день курили в комнате, не очень следили за чистотой своей речи и даже лежали на постели в ботинках.
Наутро снова повесили прейскурант. Карающие ставки увеличили вдвое.
ТОВАРИЩЕСКАЯ ВСТРЕЧА
— Еще раз напоминаю, бой показательный, — сказал тренер. — Что такое показательный? Расшифровываю. Противники имитируют отдельные удары и комбинации, не нанося друг другу фактического ущерба. Короче, встреча товарищеская. Ее внешняя цель — продемонстрировать технику и пощекотать нервы зрителям. Ее высокое, так сказать, назначение — популяризировать бокс как вид спорта и привлечь к нам в секцию свежие силы первокурсников.
Тренер у нас был теоретик. Любил пофилософствовать.
Мы с Борькой договорились проще.
— Кинем показуху, — сказал Борька. — Не будем уродоваться.
— Сымитируем, — кивнул я.
— Ты свой коронный проведи пару раз, — сказал Борька. — Понарошке. На него клюнут. А я свой проведу. Договорились?
— Железно, — сказал я.
Спортивный вечер подходил к концу. На сцене соорудили ринг. Тренер остановился возле кулисы и объявил, что направо, дескать, боксер такой-то, а налево такой-то.
Затем прозвучал гонг и мы сошлись на середине.
Я сделал несколько обманных движений и красиво помахал кулаками перед Борькиным носом.
Он отпрыгнул в сторону и слегка толкнул меня в плечо.
Я помог себе пяткой и эффектно отлетел на канаты.
— А-ах! — дружно выдохнул зал.
Тогда я тигром кинулся на Борьку и классически провел коронный. Борька очень правдоподобно растянулся на ковре.
— Раз! Два! Три! Четыре! — махал рукой тренер. На счете «пять» Борька шевельнулся, приподнял голову и снова уронил.
«Ну, артист!» — подумал я.
— Восемь! — крикнул тренер, и Борька встал на дрожащие ноги.
Я опять метнулся к нему, делая вид, что хочу добить. Борька испуганно шарахнулся в угол.
— Молодец! — шепнул я и затеял длинную комбинацию, со свистом рассекая воздух над Борькиными ушами.
И тут он неожиданно провел свой коронный. Но не понарошке. У меня перехватило дыхание. А подлец Борька, не заметив ошибки, ловко влепил мне под глаз и еще в челюсть.
Я повис на канатах уже всерьез. Он ураганом бросился в атаку. Я сделал умоляющие глаза. Но куда там! Борька двумя ударами расквасил мне губы.
В это время, слава богу, ударил гонг и первый раунд кончился.
«Ах, змей! — думал я в перерыве, сморкаясь и отплевываясь. — Ну, погоди же! Я тебе устрою «для вида»! Я тебе покажу «не будем уродоваться»!
И как только мы опять вышли на середину, я старательно прицелился и расплющил Борьке нос.
Он кровожадно замычал и хватил меня по уху.
Я прижал его к канатам и сравнял все выступы на физиономии.
Борька, обезумев, полез в ближний бой.
— Ты чего?! — прохрипел он и своротил мне скулу.
— А ты чего?! — ответил я и влепил ему под ложечку.
Когда закончился раунд, мы не слышали. Мы яростно катались по рингу и рычали, кусая друг друга за перчатки…
С тех пор я больше не «кидаю показуху». И если предстоит товарищеская встреча, я подкарауливаю противника в раздевалке и говорю:
— Считаю своим долгом предупредить вас, что драться буду честно и самоотверженно. Опасайтесь моего левого крюка — особенно правого завершающего — снизу в подбородок. Будьте здоровы, товарищ. Ни пуха, ни пера!
ШИЛО НА МЫЛО
— Стой! — сказал вахтер. — Что в мешке несешь?
— Мыло, — сознался я.
— Тогда ничего, — помягчел вахтер. — Ступай с богом. Вот если бы шило…
— Что вы! — сказал я. — Разве мы не понимаем. Шило в мешке не утаишь.
— От меня, дорогой товарищ, и мыло не утаишь, — сказал вахтер. — Но только я за это не переживаю. Раз у тебя мыло, иди спокойно. Мыла мне не жалко. У нас тут никому мыла не жалко. Потому, мыло у нас — предмет производства. Мы его вырабатываем. Но если ты, к примеру, в другой раз шило попрешь, я тебе спуску не дам. Потому, шило у нас дефицит. Оно у нас средство производства. А мыло ты неси на здоровье. Хочешь, с хлебом его ешь, хочешь, так кушай.
Я вышел из проходной, свернул за угол. Здесь меня дожидался знакомый парень.
— Ну, как? — спросил он.
— Есть такое дело, — сказал я. — А у тебя?
— Порядок! — мигнул он.
И мы сменяли шило на мыло.
— Интересно, как тебе удается? — сказал я. — Такой дефицит.
— Шило-то? — спросил он. — Да господи! Кто у нас их считает. Собственная же продукция. Хоть возом вези. Вот с мылом у нас, действительно, строго…
КАК Я СТАЛ ПОЭТОМ
— И все стихотворения? — спросил редактор, прищурившись на рукопись.
— Есть и поэмы, — сказал я.
— М-да, — редактор взвесил папку на ладони. — Килограмма четыре?
— Пять двести, — уточнил я.
— Здоровье, однако, требуется, — вздохнул он.
— На здоровье не жалуемся, — ухмыльнулся я.
— Это заметно, — грустно сказал редактор.
Он вытянул страничку из середины рукописи и углубился в чтение…
Потом достал вторую. Потом третью.
— Что ж, — сказал редактор. — В общем, стихи. Гладкие и… как говорится, соответствующие. Налицо и рифмы, и содержание. Но, если откровенно, никакие это, конечно, не стихи. И вы никакой не поэт. Извините, но с вашими данными я бы занялся чем-нибудь другим.
— Чем же? — повесил голову я.
— Ну… классической борьбой, например, — сказал он.
— Вы думаете, получится? — спросил я.
— Уверен, — сказал редактор.
Он вышел из-за стола и попросил меня согнуть руку.
Я согнул.
Редактор осторожно потрогал пальцем бицепс и даже зажмурился.
— Больше чем уверен, — сказал он. — У вас — редкий талант.
В тот же день я купил две трехпудовые гири и начал тренироваться. А скоро записался в секцию. Тренер после первого знакомства стал, здороваясь, протягивать мне две руки, сложенные вместе. Он тоже подтвердил присутствие у меня редкого таланта. Особенно после того, как я надолго вывел из строя трех сильнейших перворазрядников и одного мастера. Правда, я вывел их не по правилам, что несколько огорчило моего учителя.
— Ну, ничего, дарагой, — сказал он. — Техника — это дело наживное. Сегодня нэт, завтра нэт, послезавтра есть.
Мало-помалу я действительно ею обзавелся. И с тех пор не знал поражений. Всех противников я клал исключительно на лопатки. Всякие там «очки» — это существовало не для меня. В газетах так и писали: «Его стиль — только на лопатки».
И, наконец, пришел день, когда я победил неоднократного чемпиона и призера, знаменитого и прославленного Подбаобабова. Я победил его очень убедительно. За три секунды. С ковра он вставал потом восемь минут. Но все было по правилам.