Пуля для певца

Шапиро взгромоздился на кресло и, утирая слезы, ответил:

— Ошибаешься! Я бы занял там самое козырное место, чтобы посмотреть, как ты будешь это делать. Между прочим, Путин…

— Так, не надо! — Роман протестующе выставил ладонь. — Сейчас у тебя и Александр Невский евреем окажется!

— А что? — Шапиро пожал плечами. — Троцкий, Березовский, Невский…

— Между прочим, — Арбуз с безразличным видом посмотрел на свои ногти, — после такой декларации тебе, Роман, придется очень быстро делать оттуда ноги. Там ведь как раз именно хачики обычно собираются. Да еще и не простые, а имеющие непосредственное отношение к так называемым этническим преступным группировкам.

— Да, — Роман поморщился, — этот человек знает, куда меня посылать, чтобы мне скучно не было. Кстати сказать…

Роман с сомнением помял подбородок.

— Кстати сказать, мне показалось, что голос этого доброжелателя мне смутно знаком. Где-то там, на самом краю сознания…

— Ну-ка, ну-ка, — Арбуз подался вперед, — интересно!

— А что тут интересного? — отмахнулся Роман. — Если вспомню, так сам скажу, а голову попусту напрягать не буду.

Арбуз посмотрел на часы и сказал:

— Без четверти пять. До твоего бенефиса осталось три часа пятнадцать минут. Вполне можно успеть составить завещание!

— Дурак ты, Арбуз! — Роман забрал у Шапиро телефон и убрал его в карман. — Вот почикают меня там твои уважаемые люди, что будешь делать?

Поднявшись с кресла, Роман подошел к двери и, посмотрев на Шапиро, распорядился:

— Деньги — вдове, понял?

— Елизавете, что ли? — поинтересовался Шапиро.

— Ей самой.

— Между прочим, мне всегда казалось, что у тебя есть более близкие люди, чем какая-то женщина, даже если она временно является царицей твоего сердца, — прищурился Шапиро.

— Правильно, — кивнул Роман, — да только у этих близких мне людей и своих денег столько, что девать некуда.

— А может, сиротам каким-нибудь или фонду раскаявшихся шлюх?

— Обойдутся, — уверенно заявил Роман. — И вообще я предпочитаю благодеяния совершать лично и прямо в руки того, кому они предназначены. Знаю я ваши фонды.

Арбуз встал и, подойдя к Роману, сказал:

— Слушай, может быть, послать ребят, чтобы прикрыли тебя в случае чего?

— Вот еще! — фыркнул Роман. — Сам обойдусь. Между прочим, представляешь, какое у меня после такого выступления будет реноме?

— Да уж… — Арбуз вздохнул. — А может, не ходить тебе туда?

— Да я уже думал об этом, — Роман нахмурился. — Понимаешь… Чувствую я, что этот человек не шутит. Так что лучше пойти. А то ведь потом, если по телевизору покажут, что в какомнибудь взорванном клубе погибли, к примеру, тридцать человек, что мне делать? Руки на себя накладывать? Я ведь не ты, я с таким грузом жить не смогу.

— А я, значит, смогу? — Арбуз укоризненно посмотрел на Романа. — Хорошенького ты обо мне мнения, друг детства.

— Ладно, не бери в голову! Роман хлопнул Арбуза по плечу и вышел из кабинета, аккуратно закрыв за собой дверь. Арбуз пробормотал: — А ребят я все-таки туда отправлю. Шапиро кивнул и ответил: — Правильно. Береженого Бог бережет.

Часть вторая

НУ, ПОГОДИ!

Глава 10

ПАНКИ ТОЖЕ ПЛАЧУТ

До выступления в ресторане «Северная Мекка» оставалось три часа, и Роман решил все-таки посетить ЦПКиО и если не полетать над аэродинамической трубой, то хотя бы посмотреть на это дело со стороны.

Оставив машину на платной стоянке у моста, за которым располагался Центральный парк культуры и отдыха имени незабвенного С. М. Кирова, Роман осмотрелся и решительно зашагал по мосту. Перейдя на другую сторону Средней Невки, он остановился в задумчивости. В последний раз Роман был здесь лет сто назад, и все, что он видел теперь, не очень соответствовало детским воспоминаниям. Однако вековые деревья были на месте, кусты росли так же густо, да и трава была такой же зеленой, как и в то далекое, скрытое за тенью пролетевших лет, время.

Подойдя к тележке мороженщицы, Роман протянул ей сотню и сказал:

— Мне, пожалуйста, эскимо за одиннадцать копеек.

Мороженщица, немолодая тетка без двух передних зубов, ухмыльнулась и ответила:

— А где же его сейчас взять-то? За одиннадцать копеек… Сейчас, молодой человек, и цены другие, да и мороженое уже не то, что раньше.

— Ну… Я имею в виду самое обычное эскимо на палочке. Есть такое?

— Есть, — кивнула тетка, — шесть рублей. А может, французское, за двадцать восемь?

— Его из самой Франции привезли? — саркастически поинтересовался Роман.

— Нет, здесь делают, — ответила тетка.

— Вот именно. Так что я обойдусь без такой Франции. Давайте за шесть рублей.

— Пожалуйста!

Тетка отодвинула стеклянную крышку холодильника, достала эскимо и, вручив его Роману, стала набирать сдачу. Роман в это время развернул мороженое и с удовольствием откусил его верхушку.

— Вот, — сказала тетка, — девяносто четыре рубля.

— Спасибо, — Роман не глядя сунул деньги в карман. — А скажите, где тут аттракцион такой… Не знаю точно, как называется… В общем, там над аэродинамической трубой летают.

— А вот там он, — мороженщица махнула рукой. — Слышите?

Роман прислушался и понял, что слышит этот далекий, но, очевидно, мощный звук, похожий на завывание огромного пылесоса, с того самого момента, как вышел из машины.

— Это вот оно самое и есть? — спросил Роман.

— Ага. Оно самое. Что, хотите полетать? — усмехнулась мороженщица.

— Почему бы и нет? — Роман пожал плечами.

— Ну-ну… Когда пойдете обратно, расскажете.

— Хорошо.

Роман кивнул продавщице и направился в сторону шума.

Пройдя некоторое расстояние по аллее, он решил сначала все-таки съесть мороженое, а уж потом заниматься экстримом. Роман сел на древнюю скамейку, предварительно проведя по ней ладонью, и принялся трудолюбиво облизывать мороженое, которое оказалось совсем не хуже эскимо за одиннадцать копеек.

Напротив скамейки, которую облюбовал Роман, стоял памятник бессмертной Девушке с веслом. Взглянув на бетонную красотку с мощными икрами, Роман почему-то вспомнил, что по всему Питеру расставлены, точнее — были расставлены памятники Ленину, большинство из которых изображали великого провокатора с рукой, выставленной вперед и указывавшей, по всей видимости, на какую-то великую цель. Или, во всяком случае, в ту сторону, где эта цель находилась.

Так вот, подумал Роман, если представить себе все множество этих памятников, торчавших не только в Питере, а вообще по всей территории СССР, то указывали они во все стороны сразу. Тут наверняка имело место некое политически-идеологическое упущение. Надо бы, чтобы все они указывали в одну сторону, например в сторону Кремля. Вроде того, как кресты на храмах сориентированы по сторонам света, или, скажем, мусульмане во время молитвы поворачиваются к Мекке. А так получается, что, посылая граждан в разные стороны, Ленин послал всех туда, куда мы и пришли. Недокумекали идеологи. Ошибочка вышла.

И ведь черт его знает, может быть, с точки зрения всякой магии и прочих оккультных дисциплин именно это и стало причиной краха коммунистической идеи, может быть, если бы все памятники Ленину указывали в одну точку, произошло бы магическое фокусирование, концентрация усилий и устремлений и все обернулось бы иначе. И жили бы сейчас советские граждане при светлом настоящем.

Роман представил себе это светлое настоящее, вообразил сорок восьмой съезд КПСС, и ему стало так тоскливо, что он тихонько взвыл и, отвернувшись от бетонной спортсменки, занялся мороженым.

Из-за густой рощи доносилось самолетное гудение аэродинамической трубы.

— Экстрим… — пробормотал Роман и, заметив, что по палочке ползет белая капля, ловко отвел эскимо в сторону.

Экстрим…

«Да у меня уже целый год экстрим продолжается, — подумал Роман, — и конца ему пока что не видно».

Мощное завывание аэродинамической трубы не прекращалось ни на секунду, и Роман, посмотрев в ту сторону, почувствовал, что ему расхотелось лишний раз накачивать нервную систему адреналином. Впереди было показательное выступление в ресторане «Северная Мекка», и еще неизвестно, чем оно закончится.